своими глазами…
— И заметьте, — мистер Саттертуэйт, с бокалом портвейна в руке, откинулся на спинку стула, — леди Дуайтон была великолепна — просто великолепна! — но в одном все же ошиблась: решила с чего-то, что ее супруга не иначе как застрелили. И Делангуа тоже хорош: думает, раз на столе лежит какой-то нож, то им непременно сэра Джеймса и закололи? Но ведь это чистая случайность, что нож вообще выпал из книги леди Дуайтон.
— Думаете? — сказал мистер Кин.
— А представьте, — продолжал мистер Саттертуэйт, — если бы каждый из них просто признался в убийстве, не уточняя, чем оно было совершено, — что тогда?
— Тогда бы им, чего доброго, поверили, — как-то странно улыбнулся мистер Кин.
— Ну точно как в каком-нибудь романе, — опять изрек полковник.
— Да, — согласился мистер Кин. — Вероятно, оттуда они и почерпнули свою замечательную идею.
— Очень возможно, — оживился мистер Саттертуэйт. — Прочитанное возвращается к нам порой самым неожиданным образом. Разумеется, часы с самого начала не внушали нам доверия, — продолжал он, обращаясь к мистеру Кину. — Ведь яснее ясного, что их можно перевести вперед или назад.
— Вперед, — повторил мистер Кин, и после паузы: — Или назад.
Его тон словно бы подбадривал мистера Саттертуэйта, как и взгляд его темных блестящих глаз.
— Но стрелки часов были переведены вперед, — сказал мистер Саттертуэйт. — Это-то мы уже выяснили.
— Думаете? — снова спросил мистер Кин. Мистер Саттертуэйт все пристальнее вглядывался в смуглое лицо.
— Вы хотите сказать, — медленно заговорил он, — что кто-то, наоборот, отвел назад стрелки карманных часов? Позвольте, но зачем? Нет, это совершенно невозможно!
— Отчего же невозможно? — пробормотал мистер Кин.
— Ну, во всяком случае, бессмысленно. Кому, по-вашему, это было нужно?
— Полагаю, тому, у кого есть алиби на это время.
— Черт меня подери! — взревел вдруг полковник. — Ведь Делангуа же нам как раз и показал, что в шесть пятнадцать он разговаривал со сторожем!
— Да, он назвал именно это время, — подтвердил мистер Саттертуэйт.
Они с полковником переглянулись, и у обоих одновременно возникло странное чувство, будто твердая почва уходит у них из-под ног. Все факты и события, казавшиеся такими понятными, стремглав понеслись по кругу, при этом оборачиваясь к ним какими-то новыми, неожиданными гранями, — а в самом центре этого калейдоскопа темнело смуглое, улыбающееся лицо мистера Кина.
— Но в таком случае… — начал Мелроуз, — в таком случае…
— Все было наоборот, — опередил его мистер Саттертуэйт, отличавшийся большей гибкостью ума. — Все так или иначе оказалось подстроено — против лакея… Да нет, не может быть, — спохватился он. — Ерунда какая-то! Тогда зачем им вообще было брать вину на себя?
— Вот именно, зачем?.. Однако, пока они этого не сделали, оба были под подозрением, верно? — В голосе мистера Кина появилась некая мечтательная умиротворенность. — Вы точно подметили, полковник, — все как в романе. Именно из романа они и позаимствовали весь этот сюжет. Они ведь поступили так, как всегда поступают невиновные герой и героиня. Неудивительно, что и полковник сразу же счел их невиновными — как-никак, за ними сила литературной традиции. Мистер Саттертуэйт, со своей стороны, без конца сравнивал происходившее с театром. И оба вы, несомненно, были правы. Все это мало правдоподобно и не имеет отношения к реальной жизни — вы оба, сами того не сознавая, повторяли эту мысль снова и снова. Если бы они добивались правдоподобия, им пришлось бы выдумать что-нибудь получше.
Полковник и мистер Саттертуэйт слушали его с самым безутешным видом.
— Да, им надо было бы быть поумнее, — проговорил наконец мистер Саттертуэйт. — И кстати, я припоминаю, в семь часов дворецкий ведь спускался в библиотеку, чтобы закрыть окна? Стало быть, им полагалось быть открытыми…
— Они и были открыты, когда через одно из них проник Делангуа, — кивнул мистер Кин. — Он одним ударом убил сэра Джеймса, а потом — уже вдвоем — они довели дело до конца…
Он взглянул на мистера Саттертуэйта, как бы приглашая его дорисовать картину убийства, и тот заговорил — поначалу не очень уверенно:
— Пожалуй, прежде всего они разбили большие часы и уложили их на стол… Да, вероятно, так. Потом перевели стрелки на карманных часах и разбили стекло. Потом он выбрался наружу, а она заперла все окна изнутри. Я только одного не пойму: чего ради они разбили карманные часы? Разве недостаточно было настольных…
— Такой ход был чересчур очевидным, — возразил мистер Кин. — Его легко можно разгадать.
— Зато с карманными часами чересчур заумный. Мы ведь и подумали-то о них совершенно случайно…
— Разве? — сказал мистер Кин. — Помнится, нам очень помогла подсказка ее милости.
Мистер Саттертуэйт застыл с открытым ртом.
— Тем не менее, — мечтательно продолжал мистер Кин. — есть один-единственный человек, который ни за что не забыл бы о карманных часах, — лакей. Лакею лучше всех прочих известно, что лежит в карманах у его хозяина. Но он ничего не сказал. Переведи лакей стрелки на больших часах — он бы уж не забыл и про карманные… Нет, эти двое не знатоки человеческой натуры! Им далеко до мистера Саттертуэйта.
Мистер Саттертуэйт горестно качал головой.
— Как же я ошибся! — пробормотал он. — Решил, что вы явились спасать влюбленных!..
— Так оно и есть, — улыбнулся мистер Кин. — Только не этих двоих — других. Вы, возможно, не обратили внимания на служанку ее милости? Она, правда, не шуршала парчой и не разыгрывала трагических сцен — но все же она очень милая девушка и, кажется, по-настоящему любит своего Дженнингса. Думаю, господа, что спасение ее возлюбленного теперь целиком в ваших руках.
— Но мы не можем представить никаких доказательств, — мрачно буркнул полковник.
Улыбка озарила лицо мистера Кина.
— Мистер Саттертуэйт может.
— Я? — изумленно переспросил мистер Саттертуэйт.
— Смешно. Вы можете доказать, что часы сэра Джеймса разбились отнюдь не в его кармане. Прежде всего, нельзя вдребезги разбить стекло, не открыв при этом крышку. Не верите — попробуйте сами. Кто-то вытащил их из его кармана, откинул крышку, отвел стрелки назад, ударил по стеклу, а потом уже закрыл часы и вернул их на место. Вот только он не заметил, что один осколок при этом выпал.
— О Боже! — вскричал мистер Саттертуэйт. Рука его сама дернулась к жилетному карману, в глубине которого он нащупал заостренный осколок изогнутого стекла.
Наконец-то наступила его минута.
— Это стеклышко, — провозгласил мистер Саттертуэйт, — поможет мне спасти человека от виселицы.
1930 г.
ПАРКЕР ПАЙН
Случай с женщиной средних лет
Четырежды вне себя хрюкнув, издав возмущенный возглас: «Нет человеку покоя!» — и услышав наконец стук захлопнувшейся двери, мистер Пакингтон отбыл на лондонский поезд в восемь сорок пять утра. Миссис Пакингтон осталась одна за столом. Ее лицо пылало, губы дрожали: она не разрыдалась только потому, что в последний момент горестное чувство сменилось в ее душе гневом.
— Я этого так не оставлю! — бормотала она. — Не оставлю.
Потом последовала минута задумчивости — и снова:
— Распутница! Хитрая, грязная кошка!.. А Джордж? Как он может быть таким идиотом?!
Ею овладело острое чувство одиночества, беспомощности, заброшенности. Взяв утреннюю газету, она заметила на первой странице текст, который уже не раз попадался ей на глаза под рубрикой частных объявлений:
«Вы счастливы? Если нет, посоветуйтесь с мистером Паркером Пайном. Ричмонд-стрит, 17, Лондон».
— Вздор, — сказала вслух миссис Пакингтон, — абсолютный вздор! Но в конце концов, я ведь могу просто посмотреть…
Этим и объясняется появление слегка возбужденной миссис Пакингтон в частной конторе Паркера Пайна в десять тридцать утра.
Как уже было сказано, миссис Пакингтон немного нервничала, но один вид детектива вернул ей чувство уверенности. У него была крупная, чтобы не сказать тучная, фигура, лысая голова благородных пропорций и маленькие подмигивающие глаза за толстыми стеклами очков.
— Прошу садиться, — пригласил мистер Паркер Пайн и добавил, приходя на помощь смущенной посетительнице: — Вы пришли по объявлению?
— Да.
— Итак, вы несчастливы, — с бодрой деловитостью начал мистер Паркер Пайн. — Но счастливы лишь немногие. Вы удивитесь, если узнаете, как мало на земле счастливых людей.
— В самом деле? — спросила миссис Пакингтон без интереса к счастью или несчастьям остального мира.
— Вас это не интересует, я понимаю, — заметил мистер Паркер Пайн, — зато это интересует меня. Видите ли, тридцать лет своей жизни я прослужил статистиком в одном из государственных учреждений. Выйдя в отставку, я решил использовать приобретенный опыт в ином плане, в сфере личных человеческих судеб. Все очень просто. Несчастья можно классифицировать по пяти признакам, не более, уверяю вас. А как только вы установили причину болезни, вы можете найти и лекарство, не так ли? Я, собственно говоря, нахожусь в положении врача. А с чего начинает врач? Он выясняет, каковы нарушения в организме больного, а потом назначает курс лечения. Бывают, однако, случаи, когда никакое лечение не приносит пользы. Если так, я говорю откровенно, что ничем не могу помочь. Но если я берусь за дело — успех гарантирован.
Возможно ли это? Вздор это или, может быть, правда? Миссис Пакингтон слушала и смотрела на детектива с надеждой.
Улыбнувшись, мистер Пайн спросил:
— Займемся диагнозом? — Он откинулся на спинку кресла и соединил по своей привычке кончики пальцев. — В общем ваша супружеская жизнь протекала счастливо. Но теперь вы несчастны, и причина несчастья — ваш муж. Дела у него идут неплохо, и полагаю, что на его горизонте появилась молодая женщина, возможно из служащих его конторы.
— Машинистка, — быстро сказала миссис Пакингтон. — Помада, шелковые чулки и локоны — вот и все…