— Вы имеете в виду стилет? Предполагаете, что Поли…
— В умах граждан итальянцы и стилеты неразлучны… Смотрите! К нам приближается машина!
На горизонте показался туристический кар. О’Райк подошел к беседующим и сказал:
— Отлично! Дамы могут пересесть в эту машину.
— А убийца? — спросил Паркер Пайн.
— Вы говорите о Хансли?
— Нет, я знаю, что он не виновен.
— Вы знаете… Откуда?
— В его носке был песок.
Летчик был ошеломлен, а детектив продолжал:
— По-видимому, мои слова покажутся вам нелогичными, мой мальчик, но это не так: Смитхорста не ударили, а закололи. — Он помолчал немного, а потом продолжил: — Вспомните мой разговор с ним в кафе: меня поразила одна фраза. Когда я сказал, что люди поверяют мне свои тайны, он спросил: «И вам тоже?» Это не кажется вам странным? Скорее всего, речь шла не об утечке информации по их ведомству, а о махинациях Самюэла Лонга.
Луфтис вздрогнул, а О’Райк пробормотал:
— Может быть…
— Я шутя высказал предположение, что бежавший Самюэл Лонг мог оказаться среди нас. Допустим, что так и произошло…
— Ну, это невозможно!
— Почему? Что известно о туристах, кроме того, что есть в их паспортах и справках, которые они себе достали? Действительно ли я Паркер Пайн? Синьор Поли настоящий итальянец? А что думать о мужеподобной мисс Прайс, нуждающейся в бритве?
— Но… Смитхорст не был знаком с Лонгом!
— Смитхорст — выпускник Итона, Лонг — тоже, они могли знать друг друга в лицо. Может быть, Смитхорст узнал его в одном из нас. Что он сделал в этом случае? Он не слишком хитер, поэтому забеспокоился. Наконец он решил молчать до Багдада, а там все рассказать.
— Значит, вы думаете, что Лонг где-то здесь? — недоверчиво спросил О’Райк. — В таком случае это итальянец!..
— Сойти за иностранца, раздобыв паспорт, где была бы указана другая национальность, куда труднее, чем оставаться англичанином, — сказал детектив.
— Тогда это мисс Прайс? — высказал предположение летчик.
— Нет. Вот он!
И Паркер Пайн положил свою железную руку на плечо соседа, добавив:
— Это доктор Луфтис, джентльмены, а точнее, Самюэл Лонг!
— Не может быть! — вскричал О’Райк. — Луфтис много лет служит в авиации!
— Но вы с ним никогда не встречались? Ясно, что этот тип не настоящий Луфтис.
Человек, выдававший себя за доктора, тихо сказал:
— Вам не откажешь в уме, Паркер Пайн! Но как вы догадались?
— Благодаря вашему наивному утверждению, что смерть Смитхорста наступила в результате удара по голове. О’Райк, сам того не ведая, подал вам эту мысль, когда мы разговаривали еще в Дамаске. Будучи единственным врачом здесь, вы могли надеяться, что ваш диагноз примут на веру. У вас была экипировка Луфтиса и его врачебный чемоданчик; вы легко могли подобрать нужный инструмент. Вы склонились над своей жертвой, заговорили с ней и убили… продолжая говорить. В автобусе было темно… Кто мог вас заподозрить?
Когда же нашли тело, вы высказали свое мнение. Однако оно было принято не так быстро, как вы надеялись. Вы окопались за второй линией защиты: Вильямсон передал ваш разговор со Смитхорстом, вы намекнули, что это был его друг Хансли, и выдумали несуществующую утечку информации по их ведомству. Затем я стал уверять всех, что найду последнее доказательство, имея в виду песок и носки. Песок был у вас в руке. Я послал вас за носками, чтобы узнать правду. Моя фраза имела не тот смысл, который вы в нее вложили, потому что я уже осмотрел носки Хансли! В них не оказалось ни одной песчинки! Но вы в них насыпали песок!..
Самюэл Лонг закурил.
— Ну что ж, это конец, — сказал он. — Счастье от меня отвернулось! Однако пока оно было, я пользовался жизнью. Облава началась, когда я приехал в Египет. Там встретился с Луфтисом, который должен был ехать по назначению в Багдад, в свою новую часть, где его никто не знал. Я заплатил ему двадцать тысяч фунтов — пустяк для меня, — чтобы занять его место. Но, к несчастью, напоролся на Смитхорста! Он, конечно, круглый дурак, но был моим однокашником в Итоне и всегда мной восхищался в те времена. И вот, узнав все, он заколебался, выдавать меня или нет. Я сделал что мог и в конце концов упросил его, чтобы он помолчал до Багдада. Но я знал, что не успею убежать далеко, и мог надеяться на спасение, только убрав его. Уверяю вас, что по натуре я не убийца! Я обладаю самыми разными талантами…
Он замолчал. Лицо исказила гримаса боли, он пошатнулся и упал.
Летчик наклонился над Лонгом, а Паркер Пайн сказал:
— У него в сигарете, наверное, была синильная кислота. Игрок лишился последней взятки!
Детектив устремил взгляд на пустыню, освещенную солнцем. Они покинули Дамаск накануне… Через дверь Багдада.
Не проходи через нее, о караван,
но если пройдешь — молчи,
Караван смерти!
1936 г.
Перевод: П. Рубцов
Дом в Ширазе
В шесть часов утра мистер Паркер Пайн прибыл в Персию после промежуточной пересадки в Багдаде.
В маленьком самолете было тесно, и узкие кресла оказались очень неудобны для дородного детектива.
Кроме него, там сидели еще два пассажира: крупный краснолицый мужчина, похоже не в меру болтливый, потому что не закрывал рта, и худая женщина с поджатыми губами и решительным видом.
«К счастью, — подумал Паркер, — они, скорее всего, не принадлежат к категории людей, которым понадобится мой совет или услуги».
Это было и в самом деле так. Женщина — американка-миссионерша, полная рвения и довольная своей судьбой, и мужчина, служащий нефтяной компании, представились своему попутчику еще до отлета самолета, а он ответил: «Я турист, еду в Тегеран, Исфахан и Шираз». Эти названия нравились ему, и он повторял их, чтобы снова и снова услышать их звучание. Потом сквозь иллюминатор стал созерцать пустыню, развернувшуюся под ними, и наслаждался тайной.
Самолет приземлился в Керманшахе для таможенного досмотра. Один из чемоданов Паркера Пайна открыли и извлекли оттуда маленькую картонную коробочку, которую с беспокойством осмотрели. Туриста допросили, но, так как он не понимал персидского языка, разговор не получился.
Подошел пилот, красивый немец, блондин с голубыми глазами и загорелым лицом.
— Что вы хотите? — любезно спросил он.
Паркер Пайн, безуспешно пытавшийся объясниться с таможенниками жестами, радостно повернулся к нему:
— Это порошок от насекомых! Можете вы им объяснить?
Пилот удивился и опять спросил:
— Что вы хотите?
Паркер перевел свою просьбу на немецкий. Летчик улыбнулся и повторил его объяснение по-персидски. Чиновники облегченно вздохнули. Их темные лица осветились улыбками, один даже засмеялся.
Трое путешественников снова заняли свои места и поднялись в воздух. Самолет спикировал над Хамаданом, чтобы сбросить почту, не приземляясь. Паркер Пайн пытался разглядеть скалу Бегистан, романтический город, где Дарий радовался величине своей империи, говорящей на трех языках — вавилонском, индийском и персидском.
В час дня прибыли в Тегеран. Новые формальности. Летчик-немец подошел и с улыбкой слушал, как его английский пассажир невпопад отвечает на вопросы, смысла которых не понимает.
— Что я сказал? — спросил Паркер Пайн пилота.
— Что вашего отца звали Турист, что ваша профессия Чарльз, имя вашей матери — Багдад и при-ехали вы из Гарриэт!
— Это повлечет за собой какие-то нежелательные последствия?
— Ничуть, важно, что вы отвечали, больше им ничего и не надо.
Тегеран детектива разочаровал: он нашел его слишком современным. И сказал об этом Шлейгелю, летчику, которого встретил на следующий вечер у входа в отель, пригласив его пообедать. Пилот согласился.
Официант засуетился, принял заказ и тут же стал подавать.
Когда принесли десерт, немец спросил:
— Значит, едете в Шираз?
— Да, лечу самолетом. А затем вернусь в Тегеран по пути в Исфахан. Завтра вы повезете меня в Шираз?
— Нет. Я возвращаюсь в Багдад.
— Вы давно здесь?
— Три года, с тех пор как стала функционировать наша служба. Пока что у нас не было ни одного несчастного случая… Чур, чур меня!..
И он дотронулся до деревянного стола.
Подали кофе, и оба мужчины закурили.
— Моими первыми пассажирами были две англичанки, — задумчиво говорил Шлейгель. — Одна была из очень хорошей семьи, дочь какого-то вашего министра. Так, кажется, вы их называете? Ах да, леди Эстер Карр! Она была очень красива, но сумасшедшая.
— Сумасшедшая?
— Совершенно! Ну посудите сами! Живет в большом местном доме в Ширазе, одевается по-восточному и не желает видеть европейцев! Разве это жизнь для девушки из знатного рода?
— Встречаются такие, — ответил Паркер Пайн, — ну, скажем, леди Хистор Стенхоп.
— Но Эстер Карр определенно сумасшедшая! — перебил летчик. — Сразу видно по ее глазам. Во время войны у командира моей субмарины был такой же взгляд. Теперь он в доме умалишенных.
Паркер Пайн задумался. Он вспомнил лорда Митчелдейвера, отца леди Эстер Карр, под началом которого он служил, когда этот политик, блондин со смеющимися голубыми глазами, был государственным секретарем. Он хорошо запомнил леди Митчелдейвер, известную голландскую красавицу с черными волосами и голубыми глазами. Оба, судя по всему, были нормальны, но в роду Карров были случаи помешательства и время от времени повторялись у потомков.
Однако детектив был удивлен, что Шлейгель заговорил об этом.
— А другая из ваших первых пассажиров тоже англичанка? — спросил он.
— О, она… она умерла.
Паркера Пайна поразила грустная интонация молодого летчика.
— У меня есть сердце, — сказал немец. — На мой взгляд, эта девушка была самым прекрасным созданием на свете! Вы знаете, сэр, как чувство может сразу овладеть человеком. Так случилось и со мной… Она была цветком… настоящим цветком… — Он глубоко вздохнул. — Однажды я поехал к ним в Шираз. Леди Эстер пригласила меня. Но мой маленький цветок чего-то испугался… я в этом уверен. А когда вернулся в Багдад в следующий рейс, то узнал, что она умерла… Умерла! — Он помолчал и задумчиво добавил: — Возможно, та, другая, ее убила… Она была безумна, уверяю вас!