Это Илло... Илло... не чудовище... с открытой в реве пастью. Темные волосы, светлые волосы, одно лицо поверх другого, потом все исчезло. Я схожу с ума... весь мир вращается вокруг меня, принимает одно обличье, сливается с другим, потом с третьим...
Старая карга! Нет, она молодая — молодая и злая, и во рту зубы, готовые рвать мою плоть. Нет, она старая... в злобных горящих глазах злое знание, а в руке нож, как тот, что уже впился мне в горло.
Она ведет всю свору. Я должен бежать... кулаком я изо всех сил ударил ее по лицу. Лицо исчезло. Я могу бежать — бежать к тем, кто ждет меня... нуждается во мне.
Все равно что бежишь против течения, а вода поднимается все выше и выше. Я иду вброд. Вода достигла колен, поднимается до бедер. Но я ее не вижу! Я выбросил обе руки, пытаясь убрать невидимое. Руки ничего не встретили. Но оно по-прежнему здесь, цепляется за меня, удерживает, чтобы меня могли схватить.
Они... они повсюду! Спасения нет! Сердце бьется отчаянно, оно стремится вырваться из грудной клетки, проложить собственную тропу в моем теле. Боль в горле — голова откидывается назад; должно быть, удавка медленно стягивает горло.
Я закричал, как зверь:
— Альманик! Альманик!
Он где-то здесь. Я верен ему... я передал призыв нашим родичам... выполнил приказ... и потому он должен мне помочь.
Туманный прибой — вал мертвого тумана — он катится ко мне. Пища — проклятые твари нуждаются в еде. Они забирали, забирали... и забирали...
— Альманик!
Трудно удержаться на ногах в этом прибое. Я уже вижу их впереди — защитников, — я должен добраться до них раньше, чем закроют ворота... должен!
А эти... кишат у ног, ползут по бокам. Это их место, и они это знают. Твари, которых они произвели в своей дьявольской тьме, тянут ко мне свои щупальца.
Меня схватили, отдернули — не за веревку вокруг шеи, что-то крепко обвилось вокруг пояса, стиснуло с такой силой, что красный туман боли закрыл все вокруг.
— Альманик! — крикнул я в отчаянии. Ворота закрываются, а я стою на коленях. Никто не посмеет выйти и прийти мне на помощь. Слишком их мало, они все необходимы, чтобы охранять святилище. Чтобы принести себя в жертву, если понадобится. Я вижу, как подходит к концу последняя надежда.
Но пожиратели не получат меня! Или получат тело, когда мне уже будет все равно. Ключ — ключ жизни. Он у меня в руке.
— Уллагат ну плоз...
Эти слова одной своей интонацией приведут меня к концу. Они получат меня, но получат то, что им бесполезно... Ведь им нужна живая плоть!
— ...фа стан...
Я должен вспомнить! Почему нужные слова исчезают из памяти? Я помнил их с тех пор, как стал достаточно взрослым, чтобы носить ключ мужчины и воина.
— ...фа стан...
Но что дальше? Сила Четвертого Глаза, что дальше? Я должен вспомнить! Вспомнить немедленно, прежде чем меня схватят, свяжут, утащат, чтобы утолить свой дьявольский аппетит.
— ...стан дай ки...
Вот снова приходит — я должен удержать. Смутно я сознавал, что плечо мое ударяется о какую-то преграду, о стену... вокруг отвратительное зловоние разложения... пояс сжимают все сильнее, боль горячими пальцами врывается в сознание... не могу вспомнить. Должен!
— ...ки нен пла...
Кто-то зовет меня. Не из Внешнего Отряда. Все они давно ушли, ворота закрылись.
— Барт!..
Я затряс головой. Это слово меня тревожит... Это имя... да, имя. Но оно не имеет смысла! Я должен вспомнить...
Мою талию выпустили. Я упал лицом вперед и ударился обо что-то твердое. Не могу вспомнить... я был мясом, предназначенным для полулюдей! В последней надежде поискал пластинку на горле. Если бы только вспомнить! Но вместо этого я погрузился во мрак — возможно, Сила все-таки милосердна и я получу смерть без ритуала. Это была последняя мысль перед полным погружением во тьму.
Глава 12
Я двигаюсь, но не иду — скорее полусижу-полулежу на спине какого-то животного. Туман — мой разум затянут облаком. Я не могу думать. Кто я? Крепость пала, и полулюди высвободили растительную смерть — страшно накормили ее. Нет! Я не смею думать! Хочу оставаться во тьме — в пустоте отсутствия памяти и сознания!
Тело, которое несут куда-то, оно не мое. Я хочу освободиться от него! Освободиться...
Я попытался пошевелиться и понял, что я пленник. Я связан. Полулюди схватили меня!
Но тут со лба начала распространяться прохлада, прогоняя огонь, который пожирал меня изнутри. Я услышал откуда-то очень издалека повторяющиеся ритмичные звуки. Звуки? Слова? Слова, не имеющие значения, чуждые слова. Полулюди обездвижили меня своими словами-заклинаниями, как связали живыми веревками. Я попытался закрыть сознание для этих слов и уберечься от зла, которое они мне принесут. Как звучит защитное заклинание? Не могу вспомнить! Оно исчезло, его отняли у меня, и, безоружный, теперь я пленник. А звуки продолжаются.
— Вернись... Барт, Барт, Барт... вернись!
Прохлада растеклась по голове, утешая, смиряя хаос в сознании, который не дает мне думать.
— Вернись — ты Барт с’Лорн! Ты Барт с’Лорн! Проснись и вспомни! Вернись, Барт с’Лорн!
Барт — это имя. Когда-то я его знал. Где и когда? Кто это был? Товарищ по оружию? Родич? Кто... кто?..
Если бы я мог вспомнить, кто такой Барт, у меня был бы ключ... Ключ... У меня был ключ... Ключ! Цепочка, которая на мне! Но она моя... я получил ее, когда стал мужчиной, достиг возраста службы... я мог служить...
Голову заполняла боль — хуже любой физической боли, словно в самом мозгу идет война: двое сошлись в смертельной схватке.
— Барт с’Лорн! Проснись, Барт, проснись!
Холодное давление на голове — это не зло полулюдей. Оно благотворно, целительно... Целительно? Я знал целительницу. На мгновение в памяти возникло лицо, спокойное знакомое лицо, не тронутое свирепой схваткой, молодое, лицо той, что исправляет, а не разрушает.
— Барт...
Я не только мысль — я тело. Мое тело поддерживает меня... оно должно повиноваться моим приказам. Я личность... я... С огромным усилием я заставил тело повиноваться. Открыл глаза.
Мир вокруг неотчетливый, туманный, тело с трудом подчиняется приказам. Видеть! Это приказ — видеть!
Туман разошелся. Я могу видеть! Я лежу на спине большого животного. Но я не один. За мной на широкой спине сидит она — та, чьи руки прижаты к моему лбу. Именно от них исходит благословенная прохлада.
Зрение все больше проясняется. Мы едем по ряду между желобами с растительностью, держась точно посредине. Из желобов к нам устремляются щупальца, тщетно пытаются схватить — цветы, подобные открытым ранам, стремятся поглотить нашу плоть: есть, глотать, убивать!
— Барт! — Та, кого я не вижу, та, что сидит за мной, снова произносит это имя. Руки сильнее сжимают мой лоб, но это не то ужасное сжатие, которое я испытал при нападении и которое послало меня в благословенную тьму.
Я набрал полные легкие воздуха: наконец пришло понимание. Хотя только что я был кем-то другим, сейчас я тот, кого она назвала по имени. Я — Барт с’Лорн. И как только я осознал это — та, другая личность во мне предприняла последнюю отчаянную попытку, но на этот раз у нее не было сил овладеть мной.
— Илло! — воскликнул я, и это имя послужило еще одним ключом, открывшим прошлое. Я словно зашивал прорехи в ткани, чтобы рисунок ее снова стал цельным и понятным.
— Барт! — В ее голосе звучала радость. Я не видел ее лица, но подумал, что на нем торжество: я сделал что-то такое, чего она от меня ждала, и сделал это своими силами. Я справился с задачей.
Задача? Только на мгновение эта вторая личность испустила крик, тень крика — задача, задание, долг. Я его не выполнил! Но это не так — я здесь, здесь и сейчас, я — Барт с’Лорн.
Я медленно искал слова, а когда заговорил, мой голос прозвучал слабо, словно я очень долго болел.
— Что случилось?
— Ты был не в себе, — сразу ответила она. — Не знаю, что тобой овладело. Ты говорил, что мы должны добраться до ворот, прежде чем нас схватят. Тебя схватило одно из щупалец. Я выстрелила в него из шокера, а потом мы забрались на Витола и поехали. Я все время пыталась вернуть тебя. А кто такой Альманик? Ты много раз произносил это имя...
— Альманик... — повторил я. Да, снова промелькнула тень мысли и тут же исчезла, прежде чем я смог ее ухватить. — Кажется, это был друг и военный вождь. Это он приказал мне... Нет, не мне... тому, кто когда-то носил эту цепочку... что-то сделать. И носитель цепочки опоздал.
Я по-прежнему чувствовал слабость, но видел ясно. Мы все еще движемся по проходу, хотя здесь во всех ящиках буйная живая растительность, которая при нашем приближении начинает двигаться и извиваться. Теперь я знал, что питает эту извращенную жизнь, и по телу у меня пробежали мурашки.
— В чем дело? — сразу насторожилась Илло. Руки ее больше не были прижаты к моему лбу, они лежали у меня на плечах, словно ей необходим тесный контакт со мной.
— Они питаются... эти твари... их кормили плотью и кровью! Это было место... нет, не могу вспомнить! — Я и не хотел вспоминать! Ужас во мне становился все сильнее. Мне приходилось напрягать всю силу воли, чтобы не впасть в панику.
— Не пытайся! — Ее приказ прозвучал резко. Снова руки легли мне на лоб, и со своим мастерством целительницы она отогнала от меня зло.
Я смотрел вперед. Там был густой туман — теперь я это вспомнил. Облака по-прежнему плывут вверху, но туман, который был таким густым, когда я в последний раз разглядывал эту часть сада (если такое злое место можно назвать садом), этот туман расселся, исчез. Я не знал, сколько мы прошли, но теперь перед нами дверь — закрытая дверь.
Здесь растения росли так же тесно, как наверху в джунглях. У меня возникло странное беглое впечатление, что когда-то они собирались тут на приступ, пытаясь прорваться через портал. Их широкая полоса уходила вправо, образуя реку растительности, которая поднималась все выше и выше, колонна растительности вздымалась над сеткой светящихся балок, цеплялась за стену, ища прохода.