Рядом с конусом на столе стояла еще одна полочка из подносов, а в ней с десяток камней, но на этот раз грубых и необработанных. Они были черны, как куски угля, но не казались истощенными и лишенными жизни, как те, что мы обнаружили в брошенном корабле при первом проявлении силы камня.
Иити с моего плеча спрыгнул на стол, поставил чашу и попытался через отверстия добраться до камней внутри. Но тут кое-что всплыло у меня в памяти.
Есть много способов обмана, известных опытным торговцам камнями. Камни можно заставить изменить цвет, даже скрыть недостатки. Высокая температура превратит аметист в золотой топаз. Искусно примененная комбинация температуры и химических веществ может из бледно-розового рована сделать несравненный алый камень.
Я взял один из черных камней с подноса и достал свою ювелирную линзу. У меня не было способа проверить камень; который я держал, но во мне нарастало убеждение, что это и есть матрица — подлинный предвечный камень. Это не природные камни, они искусственно изготовлены, и это логично объясняет их способность усиливать энергию.
Предмет, который я держал, несомненно, необычен. Поверхность его бархатистая на взгляд, но не на ощупь. Он изготовлен в виде стручка...
Я перевел дыхание. Воспоминания проделывали со мной странные вещи. Это, должно быть, какой-то обман зрения...
Когда-то я нашел камни — или то, что походило на камни, — в ручье. На взгляд, но не на ощупь, у них была бархатистая, почти пушистая поверхность. Один из этих камней схватила корабельная кошка, стала его лизать, проглотила... и родила Иити! Эти камни не круглые, они продолговатые, похожи на стручки, но их поверхность...
Держа такой камень в руке, я посмотрел на Иити. Он нашел замок у одного из отверстий конуса, открыл его и вытаскивал поднос с уже готовыми камнями. Затем, к моему изумлению, когда поднос с камнями был снят со стола, конус ожил, на его внешней поверхности загорелись огни. Не раздумывая (и даже почти поневоле, вопреки гложущим меня подозрениям), я вставил второй поднос, оставив в руке только один камень. Отверстие захлопнулось само по себе, едва не защемив мои пальцы. И внутри загорелся ослепительный свет.
Я получил ответ.
— Эта штука делает камни.
Зилврич взял камень с первого подноса и сравнил с тем, что я держал в руке.
— Да, думаю, ты прав. Не думаю, чтобы это... — он указал на черный кусок... — природная руда или матрица. — Он повернул справа налево свою перевязанную голову, разглядывая помещение. Из конуса вырывался яркий свет. — Я уверен, это была лаборатория.
— Что означает, — заметил Ризк, — это последние камни, которые мы увидим. Если они не оставили записи, как...
Неожиданно послышался пронизывающий сознание ужасный резкий крик. Я бросил один взгляд на конус, схватил Иити, оттолкнул Зилврича и выкрикнул предупреждение. И тут из конуса фонтаном вырвалось пламя, устремилось вверх. Держа Иити, я упал на пол. Зилврич оказался подо мной.
Затем... огонь погас!
Наступила полная темнота. Я ощупью поискал фонарик на поясе, потому что снова не мог понять: то ли я ослеп, то ли здесь просто нет света. Но когда нажал кнопку, фонарик загорелся.
Я нацелил его луч на стол — вернее, на то место, где стоял стол. Теперь здесь ничего не было! Совсем ничего, только расходящееся от нас веерообразно пустое пространство, словно сила проделала для себя тропу, но не к нам, а от нас. И только одна вещь оставалась внешне нетронутой, как будто неподвластной времени и разрушению. Это была чаша с картой. Иити издал звук — что происходило с ним крайней редко. Он вырвался из моих рук и побежал к чаше. Но не добежал до нее, остановился, а я снова выкрикнул предупреждение, выкрикнул еще громче, потому что во мне страх смешивался с благоговением.
В свете фонарика тело Иити замерцало. Он встал на ноги, как животное, которое тащат за ошейник или поводок.
Его лапы-руки замелькали в воздухе, он болезненно крикнул, но не послал мысль — будто стал всего лишь животным.
С прямой спиной, вытянувшись на ногах, он задвигался — рывками, напряженно, в каком-то болезненном танце, двигался по кругу, центром которого была чаша. Пена выступила у него на губах, глаза дико выкатились, а тело сверкало все сильней, пока не превратилось в столб мерцающего тумана.
Этот столб становился все выше и больше. Атомы, составлявшие полукошачье тело Иити, как будто разлетались, и он буквально превращался в ничто. Туман, вместо того чтобы рассеиваться, начал снова конденсироваться.
Но столб не уменьшался в размерах, он приобретал другую форму.
Ни я, ни Зилврич, ни Ризк не могли пошевелиться. Фонарик выпал у меня из руки, но случайно упал так, что его луч по-прежнему был направлен в сторону Иити, вернее, того, что раньше было Иити, и на чашу.
Темнее, плотнее, прочнее становилась колонна. Иити был размером чуть больше своей матери, корабельной кошки. Но это дергающееся существо, в которое превращался столб, с меня ростом. Вот оно перестало расти, лихорадочные круги вокруг чаши становились все медленней и наконец прекратились.
Я по-прежнему в изумлении не мог пошевелиться.
Я видел, как Иити приобретал три разных иллюзорных облика: он становился пукхой, змеей на Лайлстейне и волосатым человекоподобным, когда мы с ним были на Путеводной. Но я был уверен, что эта последняя перемена произошла не по его воле.
Гуманоид и...
Стройное, но гибкое тело, с длинными красивыми ногами, тонкой талией, и над ней...
Он... нет, ОНА... она стояла неподвижно, глядя на свои вытянутые руки, с мягкой кожей золотистого цвета. Опустила голову, разглядывая свое тело, провела по нему вниз и вверх руками, может быть, заверяя себя, что теперь она именно такая.
Зилврич произнес одно-единственное слово:
— Луар!
Голова Иити повернулась, она большими глазами посмотрела на закатанина, глаза тоже золотые, но цвет более глубокий, чем у кожи; развела длинные волосы, словно плащом покрывающие все тело. Потом наклонилась и подняла чашу. Держа ее на ладони руки, пошла к нам в луче фонарика, словно стараясь произвести на нас впечатление своей измененной внешностью.
— Луар? — повторила она это слово. — Нет, талан!
Она помолчала, глядя не на нас, а куда-то в пространство, словно видела то, чего мы не можем увидеть.
— Да, луар мы знали, какое-то время жили здесь, достопочтенный, так что наши следы здесь остались. Но это не наша родина. Мы искатели, мы рождающиеся вновь. Талан, да. А до этого еще много-много других.
Она протянула чашу, повернув ее так, чтобы мы могли видеть карту. Предвечный камень на ней был мертв, а второй камень вообще исчез.
— Сокровище, которое мы искали здесь, теперь исчезло. Если только ваши мудрецы, достопочтенный, не смогут разгадать древние загадки.
— Из-за тебя, Джерн!
Я содрогнулся, неожиданный удар по руке отбросил меня к обломкам оборудования. Я вцепился в них, чтобы не упасть на пол. Иити гибким стремительным движением, характерным для него... для нее... в кошачьем облике, подхватила фонарик. Направила его на Ризка, который собирался еще раз выстрелить из самострела. И издала отчетливый свист.
Ризк задергался, как будто под лучом мощного лазера. Раскрыл рот, но крик получился беззвучным. И из его обессилевших рук выпало оружие.
— Довольно! — Зилврич, двигаясь с достоинством, характерным для его расы, поднял лук. Свист оборвался на середине, и Ризк стоял, поворачивая голову из стороны в сторону, словно сопротивлялся, пытался отбросить оцепенение.
Я осторожно пощупал себя — свет по-прежнему был направлен на Ризка, который качался и только усилием воли держался на ногах, — и не нашел никаких ран или порезов, хотя тело болело. Я решил, что Ризк промахнулся, стрела лишь чуть задела меня, вызвав ушиб.
— Довольно! — повторил закатанин. Он положил руку , на плечо пилота и поддержал его, словно они товарищи по оружию. — Сокровище... самое ценное сокровище... по-прежнему здесь. Вернее... — он внимательно посмотрел на Иити... — теперь оно часть нас. Ты получила то, что давно искала, Пришедшая из глубины времени. Не лишай других меньшей награды.
Она повернула чашу в руке, и губы ее изогнулись в улыбке.
— Конечно, достопочтенный, в этот час я никому не желаю вреда. Как ты справедливо указал, я своей цели достигла. И знания поистине сокровище...
— Больше никаких камней, — произнес я вслух, сам не зная почему. — Никаких неприятностей. Без них нам будет лучше...
Ризк поднял голову, мигая на свету. Посмотрел туда, где стоял я, но, думаю, на самом деле он меня не видел.
— Действительно довольно! — резко сказала Иити. — Достопочтенный прав. Мы нашли мир, полный сокровищ, и он и его соплеменники лучше всего приспособлены для изучения этих сокровищ. Разве это не так?
— Так. — У меня не было никаких сомнений.
Голова Ризка снова шевельнулась, но не в отрицательном жесте. Он скорее хотел прояснить свои мысли.
— Камни... — хрипло произнес он.
— Это была наживка ко множеству ловушек, — ответил я. — Ты хочешь, чтобы Гильдия, Патруль, джеки с Путеводной вечно шли по твоим следам?
Он поднял руку, протер ею лицо. Потом посмотрел на Зилврича, старательно отводя взгляд от Иити. Как будто только закатанин мог сказать ему правду.
— Здесь по-прежнему есть сокровища? — Вопрос прозвучал как-то по-детски, как будто неожиданное нападение Иити избавило пилота от многих лет подозрений и осторожности.
— Больше, чем можно себе представить, — успокаивающе ответил Зилврич.
Но меня сокровища больше не интересовали. Я наблюдал за Иити. Мы были компаньонами как мутант и торговец драгоценными камнями. Но что будет сейчас?
Не слова, а прикосновение мысли — быстрый ответ на мои хаотические размышления.
— Я говорила тебе однажды, Мердок Джерн, что в нас есть нечто такое, что заставляет полагаться друг на друга. Мне вначале нужно было тело, а тебе — те жалкие способности, которым это тело обладало. Мы и теперь зависим друг от друга, хоть я и обрела тело, лучше отвечающее моим целям. Я вспоминаю, что это тело хорошо служило моей расе тысячи лет назад. Но я из-за этого не объявляю наше партнерство оконченным. А ты?