— Но Патруль...
Филх рассмеялся:
— О да, Патруль! Мы выжившие упрямцы, ненормальные. Мы считаем, что мы, Звездный Патруль, космонавты и рейнджеры, по-прежнему поддерживаем мир и галактическую законность. Мы летаем тут и там в кораблях, которые распадаются на куски, потому что уже нет специалистов, которые могли бы их отремонтировать. Мы сражаемся с пиратами, обыскиваем забытые небеса... Ради чего? Мы повинуемся приказам, подписанным двумя буквами — ГУ. Мы быстро превращаемся в анахронизм, мы живые, но в то же время мертвые древности. И один за другим исчезаем в пространстве. Нас давно следует поместить в музей как объект, не имеющий практической ценности...
— Что случилось с Главным Управлением? — спросил Картр и тут же стиснул зубы: от резкого поворота аэросаней он ударился рукой о крепкие ребра Зинги и почувствовал жгучую боль.
— Галактическая империя распадается, — объявил зака-танин с улыбкой, говорившей о том, что его совершенно не интересует эта тема. — За пять лет мы утратили связь с большинством секторов. ГУ теперь лишь название, за которым нет никакой власти. В следующем поколении его могут даже забыть. За нами долгий путь — около трех тысяч лет, — и места соединений начали протекать. Сейчас секторные войны, и как результат — хаос. Мы быстро отступим назад, может быть, далеко назад, в варварство, космические полеты будут забыты. Потом все начнется сначала...
— Может быть, — прозвучал пессимистический ответ Филха. — Но ни я, ни ты, дорогой друг, не будем свидетелями нового восхода...
Зинга кивнул в знак согласия.
— Но это и не имеет значения. Мы нашли для себя мир и должны как можно лучше освоить его. Далеко ли мы на картах? — спросил он сержанта.
Они включили карты на экранах корабля, карты такие старые, что даты на них казались нелепыми, карты солнц и систем, которые не посещались никем два, три, пять поколений, с которыми Управление не имело контакта уже 500 лет. Картр неделями изучал эти карты. И ни на одной не видел эту систему. Они оказались слишком далеко, слишком близко к краю галактики. Катушка с записями и картами этого мира, если, конечно, она вообще когда-то существовала, давно проржавела в бездействии, забытая многие поколения назад в архивах Управления.
— Нас вообще нет на картах, — он чувствовал какое-то горькое удовольствие, отвечая так.
— Чистый лист, с которого можно начать, — прокомментировал Зинга. — Филх, эта река, она как будто расширяется?
Действительно, русло реки становилось шире. Уже некоторое время они летели над зеленью, вначале над кустами и полосками низкорослой растительности, потом появились группы настоящих деревьев. Животная жизнь... Картр напряг мозг, а аэросани поднялись, следуя за общим подъемом местности.
Теперь ветер доносил сильные приятные запахи — запахи земли, растительности, аромат воды. Они парили над водной поверхностью, внизу течение стало сильнее, пробиваясь между скалами. Затем река завернула у мыса, густо заросшего деревьями, и перед ними в полумиле открылся водопад. Вуаль брызг вздымалась над скалистым берегом плато.
Филх провел когтями по кнопкам приборов. Аэросани полетели медленнее и начали снижаться. Он направлялся к песчаной полоске, отходившей от скального берега. Они легко опустились. Великолепная посадка! Зинга наклонился и хлопнул Филха по плечу.
— Поздравляю, рейнджер! Прекрасная посадка, просто прекрасная... — Голос у него захрипел, он тщетно пытался имитировать возбужденную туристку.
Картр неуклюже выбрался из сиденья и стоял на песке, широко расставив ноги. Перед ним в заросших камнях журчала вода. Картр чувствовал под ее поверхностью присутствие маленьких живых существ, занятых своими делами. Он опустился на колени и погрузил руки в прохладную воду. Вода увлажнила края рукавов, смочила запястья. Она была чистой и прохладной, и он не мог справиться с искушением.
— Искупаемся? — спросил Зинга. — Я уже иду.
Картр расстегнул многочисленные пряжки мундира и осторожно вынул руку из перевязи. Филх, скрестив ноги, сидел на песке. На его тонкой шее было явно написано неодобрение. Ни за что на свете Филх добровольно не коснулся бы воды.
Сержант не смог сдержать восклицания удовольствия, ступив в воду. Она поднималась до лодыжки, до колена, до пояса, а он брел, осторожно нащупывая дно. Зинга храбро бросился в воду и, добравшись до глубокого места, поплыл поперек течения. Картр сожалел, что у него болит рука и он не может присоединиться к закатанину. Он мог лишь окунуться и позволить воде смыть с себя корабельную грязь, следы слишком долгого пути.
— Если вы кончили это безумие, — послышался голос Филха, — позвольте напомнить, что нам еще нужно заняться работой.
Картр был почти готов отрицать это. Ему никуда не хотелось идти. Но узы дисциплины привели его обратно на песчаный берег, где с помощью тристианца он оделся в ненавистный мундир. Зинга плыл против течения, и Картр время от времени видел желто-серое тело закатанина в тумане и водяных брызгах. Он послал призывную мысль.
Но тут его отвлекла птица, пролетевшая над головой вспышкой яркого света. Филх стоял с протянутой рукой, из горла его вылетал чистый свист. Птица изменила направление и повернула к ним. Потом села на коготь большого пальца тристианца и ответила на его свист чистым певучим звуком. Ее голубоватые перья отливали металлическим блеском. Долгое время отвечала она Филху, потом снова поднялась в воздух и полетела над водой. Гребешок тристианца вздымался гордо и высоко. Картр перевел дыхание.
— Какая красавица! — отдал он должное.
Филх кивнул, но в ответе его звучала нотка печали:
— Она абсолютно не поняла меня.
Из воды вышел Зинга, шипя, как после битвы. Он поднес предмет, который держал в руке, ко рту, пожевал с выражением восторга и проглотил.
— Водные существа великолепны! — заявил он. — Ничего лучшего я не пробовал с Вассора, когда ел жареный обед катнеров. Жаль, что они такие маленькие.
— Надеюсь, твои иммунологические прививки еще действуют, — едко заметил Картр. — Если ты...
— Позеленею и умру, то это будет только моя вина, — закончил за него закатанин. — Но ради свежей пищи можно и умереть. По-моему, формула А-0 — не лучшая возможная еда. Ну, куда же мы теперь направимся?
Картр изучал плато, с которого падала река. Густая зелень выглядела многообещающе. Они не могут слишком углубляться в незнакомую местность с небольшим запасом горючего. Может, вершина утеса позволит лучше осмотреть окрестности. Он предложил лететь туда.
— Вверх так вверх. — Филх вернулся на сиденье. — Но не более полумили, если не хотите возвращаться пешком!
На этот раз аэросани поднялись медленно и экономно. Картр знал, что Филх выжмет последние капли энергии из машины, но ему совсем не хотелось тащиться к «Звездному пламени» пешком.
На вершине утеса, казалось, нет посадочной площадки. Деревья жались к самому берегу, создавая сплошной зеленый ковер. Но в четверти мили от водопада они нашли остров, в сущности, маленькую столовую гору с ровной вершиной. Филх посадил аэросани так, что с обеих сторон от края их отделяло не более четырех футов. Камень накалился на солнце. Картр вышел из аэросаней и достал бинокль.
По обоим берегам реки почти сплошной стеной стояли деревья и кусты. Но к северу виднелись холмы, а река пересекала равнину. Картр уже укладывал бинокль, когда почувствовал чужую жизнь.
Внизу на берегу реки из леса вышло коричневое мохнатое животное. Оно опустилось у реки на четвереньки и погрузило передние лапы в поток. В воздухе блеснуло серебро, и в челюстях зверя забилось водное существо.
— Великолепно! — отдал должное мастерству охотника Зинга. — Я бы не смог это сделать лучше. Ни одного лишнего движения...
Картр осторожно коснулся мозга за обросшим шерстью черепом. Как будто это разум особого типа. Картр решил, что может с ним контактировать, если захочет. Но животное не знает людей или похожих на них существ. Неужели на этой дикой планете нет господствующей формы жизни?
Он произнес это вслух, и Филх ответил ему:
— Неужели от угара при посадке у тебя свихнулись мозги? Дикие участки можно найти на многих планетах. И если существо внизу не знает более сильных созданий, чем оно само, это еще ничего не доказывает...
Зинга смотрел на отдаленную равнину и холмы.
— Зеленые холмы, — пробормотал он. — Зеленые холмы и река, полная великолепной добьии. Дух Космоса еще раз улыбнулся нам. Ты хочешь задать вопросы нашему другу рыболову?
— Нет. И он не один. Кто-то пасется за той группой остроконечных деревьев. И есть еще другие. Они боятся друг друга, живут по закону когтя и клыка.
— Примитивная жизнь, — заключил Филх и великодушно добавил: — Может, ты и прав, Картр. Возможно, на этой планете не господствуют ни люди, ни бемми.
— Не верю. — Зинга поднял до предела внешние и внутренние веки. — Хочу сразиться с разумным чудовищем...
Картр улыбнулся. Почему-то ему всегда казалось, что мозг Зинги, унаследовавший особенности его предков-рептилий, ближе к человеческому по мыслительным процессам, чем холодная отчужденность Филха. Зинга погружался в жизнь с интересом и энергией, а тристианец, несмотря на физическое присутствие, все же оставался сторонним наблюдателем.
— Может, мы сумеем найти в тех холмах поселок твоих разумных чудовищ, — предположил Картр. — Как, Филх, попробуем добраться туда?
— Нет. — Филх указал на счетчик. — У нас ровно столько горючего, чтобы добраться до корабля.
— Если мы все задержим дыхание и будем толкать... — пробормотал закатанин. — Ладно. А если горючего не хватит, мы пойдем. Нет ничего лучше, чем чувствовать горячий песок меж пальцами ног... — он томно вздохнул.
Аэросани поднялись, испугав мохнатого рыболова. Животное сидело, подняв передние лапы, с которых капала вода, и смотрело им вслед. Картр уловил его изумление, но оно не боялось. У него мало врагов и совсем нет летающих по воздуху. Когда аэросани развернулись, Картр послал мысль с призывом доброй воли, обращенным к примитивному мозгу. Он оглянулся. Животное встало па задние лапы и стояло, как человек, опустив передние лапы и глядя им вслед.