Она кивнула.
— Расскажите завтра остальным. Расскажите им все, что говорили мне.
— То есть предоставить решение им? Ладно. — Он пожал плечами.
А что, если они предпочтут удобства города? Такое решение будет вполне естественным. Но он был уверен, что ни он сам, ни остальные, те, кто вместе с ним пришел к этому древнему зданию, не пойдут назад.
И вот на следующее утро он стоял в луче солнца, пронизывающем зал. Горло у него пересохло. Он все сказал. И теперь чувствовал усталость такую, будто целый день рубил дрова. Все лица были обращены к нему, невыразительные, безразличные.
Слышали ли они его слова? И поняли ли их? Является ли их равнодушие результатом недавних событий? Может, они считают, что худшее уже прошло? Ничего хуже быть не может?
— Такова ситуация...
Ответа от сидящих беженцев не было. И тут он услышал стук сапог о камень, громко отдававшийся в тишине зала. На помост поднялся Уилсон.
— Мы слышали сообщение сержанта. Он указал два возможных решения. Первое: мы можем вступить в контакт со штатскими в городе. Город отчасти функционирует. Но у них трудности с продовольствием, и к тому же, — медик помолчал и добавил, не изменяя тона и выражения, — к тому же их группа состоит исключительно из людей.
Опять слушатели не отвечали. Встречались ли они раньше с нелюбовью к бемми? Должны были! Она так распространилась в последнее время. В широком кресле с символом Денеба сидела фапьтарианка, на ее руках был маленький тристианец, чья мать погибла при нападении на базу. А Зор сидел между двумя мальчиками из внутренних систем примерно его возраста. Они не делились на людей и бемми. Они все были рейнджерами!
— Итак, мы можем идти в город, — повторил Уилсон, — или мы примем другое решение, которое означает гораздо более трудную жизнь. Впрочем, мы, рейнджеры, по подготовке и традициям лучше подходим для такой жизни. Это жизнь на земле по образцу аборигенов.
Сержант Картр говорил о приближающемся холодном времени года. Он также указал, что мы не можем оставаться здесь из-за недостатка припасов. Мы можем двинуться на юг, как сделало большинство аборигенов несколько дней назад. Сейчас контакт с аборигенами невозможен, но позже, когда мы приобретем необходимые знания, он станет возможен. Но до этого могут пройти годы.
Итак, мы должны выбрать один из двух выходов...
— Доктор Уилсон! — встал один из членов экипажа. — Вы исключаете возможность спасения? Почему бы не остаться здесь и не вызвать помощь по коммуникатору? Любой патрульный корабль...
— Любой патрульный корабль! — отсутствие выражения подчеркивало смысл слов медика. — Коммуникатор с таким же успехом привлечет и пиратов. И помните: Терра не указана ни на одной карте. Даже название ее стало легендой.
Послышался ропот.
— Значит, нас ждет изгнание? — Это спросила женщина.
— Да. — Ответ Уилсона прозвучал четко и уверенно.
Наступила тишина. Теперь все осознали правду. И — с гордостью подумал Картр — приняли ее спокойно.
— Мне кажется, мы останемся вместе... — медленно продолжал Уилсон.
— Да! — Ответ прозвучал так громко, что вызвал эхо. Патруль держится вместе. Этот лозунг, который служил им поколениями, сохраняется.
— Все будет решено волей большинства. Те, кто предпочитает город, идите к той стене. Остальные становятся здесь...
И, не закончив говорить, Уилсон двумя шагами приблизился к левой стороне помоста. Картр присоединился к нему. Лишь несколько мгновений они стояли там одни. Адрана и ее девушки вскочили со своих мест и встали рядом с врачом. Потом наступила пауза: остальные женщины не двигались.
Неподвижность нарушила фальтарианка. Держа на руках ребенка-тристианца, подталкивая перед собой двоих своих детей, она быстро пошла налево. Но еще раньше ее там оказался Зикти со своей семьей.
Теперь слышался топот ног, а когда он стих, не нужно было считать! Никто не стоял у городской стены. Они приняли решение, взвесив шансы, настоящие и будущие. Глядя на их строгие лица, Картр понял, что они не откажутся от этого решения. И ему стало жаль горожан. Они будут пытаться поддерживать механическую цивилизацию. Возможно, этому поколению жить будет легче. Но они повернулись спинами к будущему, и второго шанса у них, может, и не будет.
Как только было принято решение, Патруль начал готовиться в путь. И на рассвете второго дня они выступили, неся скудные пожитки.
Картр смотрел, как дети и женщины, патрульные и офицеры под предводительством Филха и Зинги идут под чужим для них солнцем, идут к будущему.
Он оглянулся на покинутый зал. Солнце осветило символ на спинке центрального сиденья. Старая Терра... Теперь они, идущие в дикую местность, были на новой!
«Будем ли мы опять повелителями пространства и звездными рейнджерами? — подумал Картр. — Начинается ли сегодня новый цикл, ведущий к другой империи?»
Он слегка вздрогнул, когда в ответ получил мысль Зикти: «У моего народа есть пословица: «Когда человек подходит к концу пути, пусть помнит, что конца пути не бывает и перед ним открывается новая дорога».
Картр повернулся спиной к Залу Прощания и легко сбежал по выщербленным ступеням. Ветерок был прохладным, но пригревало солнце. Из-под ног путешественников поднималась пыль.
— Да, это еще не конец! Идем!
Гаран вечный(роман)
Через шесть месяцев и три дня после того, как вконец измученная Великой войной 1985—1988 годов Земля подписала Шанхайский мир, в парке Нью-Йорка на скамейке сидел молодой человек и безнадежно разглядывал гравий под своими скверными, изношенными башмаками. Его научили сидеть на месте пилота в контрольной кабине истребителя и больше ничему. Поиски надежного места в цивилизованном мире стоили ему здоровья и гордости.
Кто-то подошел и сел на другой конец скамейки. Летчик внимательно оглядел его. Вот у этого типа приличная обувь, теплое пальто, и весь его вид свидетельствует о том, что он обеспечен и доволен жизнью. Хотя человек был уже не первой молодости, он был легок в движениях и выглядел подвижным и деятельным.
— Не вы ли капитан Гарайн Фитерстон?
Удивленный летчик кивнул. Два года назад он, капитан Гарайн Фитерстон из Объединенной Демократической Армии, руководил опасным истребительным рейдом в опустошенных странах Азии и нанес сокрушительный удар большой экспедиционной армии, тайно сгруппировавшейся там. Это было эффективное дело и принесло пережившим его некоторую славу.
Новоприбывший достал из бумажника газетную вырезку и показал ее летчику.
— Вы — тот человек, которого я ищу, — сказал незнакомец, пряча вырезку обратно. — Храбрый, инициативный и умеющий думать пилот. Человек, командовавший таким рейдом, стоит того, чтобы в него вложить деньги.
— Это предложение? — устало спросил Фитерстон. Он уже не верил в удачу.
— Я Грегори Фарсон, — сказал тот, как будто это было ответом на вопрос.
— Антарктический человек?
— Именно. Как вы, вероятно, слышали, моя последняя экспедиция была остановлена неожиданным распространением военных действий на тот район. Теперь я снова собираюсь плыть под парусами на юг.
— Но я не понимаю...
— Каким образом вы можете мне помочь? Очень просто, капитан Фитерстон. Мне нужны пилоты. К сожалению, большинство из них взяла война. Мне повезло, что я встретил такого, как вы...
Это было действительно просто. Однако Гарайн окончательно поверил в это, лишь когда они через несколько месяцев достигли ледяного берега полярного континента. Увидев на берегу три больших самолета, он заинтересовался движущими мотивами, которые скрывались за планами Фарсона.
Когда грузовой корабль отплыл, чтобы вернуться только через год, Фарсон собрал всех. В группе было трое летчиков — все ветераны войны — и два инженера, которые большую часть своего рабочего времени тратили на вычерчивание карт.
— Завтра, — шеф оглядел всех, — мы отправляемся в глубь страны. Сюда, — он указал на красную линию на разложенной перед ним карте. — Десять лет назад я участвовал в экспедиции Вердена. Однажды, когда мы летели к югу, наш самолет попал в какой-то причудливый поток воздуха и сбился с курса. Мы летели вслепую и вдруг увидели вдалеке плотный голубой туман. Он как бы поднимался прямой линией от плоскости льда к небу. К счастью, горючее у нас было на исходе, и мы не рискнули приблизиться, чтобы исследовать этот туман, и повернули назад, к базе.
Верден, кстати, не заинтересовался нашим рапортом, и мы так и не провели исследования. Три года назад экспедиция Каттака искала по приказу Диктатора залежи нефти и тоже видела этот туман. Так вот, сейчас мы отправимся его исследовать!
— Почему, — спросил с любопытством Гарайн, — вы так жаждете попасть в этот туман?
Фарсон замялся было, но ответил:
— Есть предположение, что подо льдом, покрывающим этот континент, скрываются богатые залежей минералов. Я думаю, что этот туман является результатом какой-то формы вулканической активности и, возможно, трещин в земной коре.
Гарайн хмуро смотрел на карту. Он не очень верил этому объяснению, но Фарсон платил, так что Гарайну пришлось откинуть сомнения, — приходится прощать человеку, который тебя регулярно кормит.
Четыре дня спустя они вылетели. Хэмли, один из инженеров, Раульсон, пилот, и Фарсон заняли один самолет, другой инженер и пилот — второй, а Гарайн — с дополнительными припасами — находился на третьем самолете один.
Он радовался своему одиночеству, когда они поднялись в бело-голубую пустоту. Его самолет был тяжело нагружен, поэтому не мог и пытаться следовать за другими в верхние слои атмосферы. Они сообщались по радио, и Гарайн, защелкивая наушники, вспомнил, что говорил утром Фарсон:
— Туман искажает радиоволны. В нашей последней экскурсии слышимость была очень скверной, вроде как, — он засмеялся, — речь на иностранном языке.
Пока они двигались над ледяной поверхностью, Гарайн подумал, что, может быть, это была и в самом деле речь какой-нибудь тайной экспедиции, вроде экспедиции Каттака.