С некоторым напряжением Косгро справился со своим пленником. Тяжело дыша, он стоял, держа Оомарка, а копыта мальчика лягали и вскапывали землю.
Когда я подошла к ним, Оомарк пронзительно закричал:
— Пусти, пусти! Ты наврала! Гриффи здесь нет! Пусти! Я позову Бартаре! А она возьмет с собой Леди, и ты пожалеешь — так пожалеешь! — Он снова был маленьким мальчиком. В своей ярости он потерял ту необычность речи, которая пришла к нему вместе с переменами во внешности.
— Давай, Оомарк, зови Бартаре. Если ты ее позовешь, я только благодарна буду…
Он перестал бороться так резко, что у меня зародились подозрения. Я надеялась, что и у Косгро тоже, и он не ослабит хватку.
— Ты не хочешь ее видеть. Она заставит тебя страшно пожалеть… Она и Леди… Они знают много вещей, от которых людям плохо. Вот увидишь!
— Я хочу увидеть Бартаре. И думаю, ты знаешь, где она. Ты говорил, что знаешь — ты меня к ней вел.
— Там не мое место. А здесь есть свободные фольки — теперь они мой народ. Пусти меня к ним. — Он стоял спокойно, и теперь был готов скорее выпрашивать свободу, чем драться за нее. Только вот в его взгляде, который он не отводил от меня, мерцала хитрость, обещавшая, что нам же будет хуже, если мы ему поверим. Вся его компания, с которой он был, уже исчезла из виду.
— Оомарк, ты не из этого мира, — начала я, и Косгро покачал головой. Я подумала, он имеет в виду, что этим доводом мальчика не убедить. Конечно нет, но может, сработает гнев…
— Мне не верится, что ты действительно знаешь, где Бартаре. Ты только говорил так. Если б знал, ты б это доказал…
Если он откажется сотрудничать, я не знала, что нам делать. Может, мы и могли держать его пленником, но заставить его вести нас — нет. А если он и согласится вести нас добровольно, то откуда нам знать, ведет ли он нас правильно?
— Пожалеешь, пожалеешь!
— Очень хорошо. Пожалею. Но нам надо увидеться с Бартаре.
— Она с Леди. Мне не нравится Леди. Не хочу туда идти…
Возможно, его неприязнь к спутнице Бартаре из ее мечты была настолько сильной, что его невозможно убедить. Я могла только не оставлять попыток.
— Ты хочешь быть свободным и играть со своими друзьями. Отведи нас к Бартаре. Потом, если все еще захочешь, пойдешь к друзьям. А пока будешь с нами.
Наверное, в этом лохматом мальчике существовало еще достаточно того старого Оомарка, чтобы почувствовать вес авторитета взрослого, и по привычке он отозвался на него.
— Хорошо. В любом случае, мне не придется беспокоиться о тебе — или о тебе — после того, как вас увидит Леди.
— Идем, — сказала я.
Оомарк усмехнулся.
— Мне же лучше. Увижу ваш конец. — И в его тоне было больше, чем просто детская угроза. Как раньше с Бартаре, я уловила, что он погрузился в знание, недоступное ни одному ребенку.
И снова эта чуждая его часть господствовала над человеческой.
Он оглядел Косгро — сверху вниз, справа налево.
— Можешь отпустить меня, Между, — сказал он приказным тоном. — Я не убегу от тебя. Желаешь, чтобы я поклялся Листом и Дерном?
Косгро отступил.
— Я принимаю твое обещание.
— Если вы все-таки идете, так пошли. — Начав путь, Оомарк сгорал от нетерпения, оглядываясь на нас обоих.
Мы последовали за ним. Он шел впереди, и нам пришлось разогнаться до его рыси. Когда мы проходили среди кустов, с которых свисали ягоды, послышался резкий шум. Куски мягкой земли, смешанные с раздавленными ягодами, полетели в нас словно ниоткуда, забрызгивая соком — пока Оомарк не поднял руку и не прикрикнул на них. После этого все прекратилось, а его собратья, которые, наверное, планировали засаду, оставили нас в покое. Когда я разок обернулась, то увидела, что они не бросили Оомарка, а сбились в компактную группу и шли следом за нами.
В том, что мы продвигались к одной из величайших опасностей этого мира, я нисколько не сомневалась. И поведение Косгро ни в малейшей мере не смягчало моих дурных предчувствий. Он все время смотрел по сторонам, словно ожидая нападения. Друзья Оомарка так затаились в тылу, что наполовину растворились в тумане.
— Еще далеко? — спросила я, наконец.
Оомарк одарил меня одним из своих хитрых взглядов.
— Далеко ли? Если вы не нужны Бартаре, это может быть в два раза дальше. — Бессмыслица для меня, казалось, оказалась вполне вразумительной для Косгро, потому что он сразу же резко остановился. Оомарк развернулся.
— Чего вы ждете? Вы хотите увидеться с Бартаре. Если хотите с ней увидеться, пошли!
— Только если поведешь нас не через долину, — возразил Косгро.
И снова я ничего не понимала. Но я не возражала: пусть спорит, раз уж заспорил.
Оомарк переминался с копыта на копыто в танце нетерпения.
— Я времени даром тратить не буду. Пошли — или отпускайте меня!
— Только не долиной.
Оомарк ответил на это вспышкой ярости:
— Да что ты знаешь о дорогах? Туда, обратно, долиной, напрямую? Ты один из Между! Ты ничтожнее, чем то, что здесь закопано! — Его копыто ковырнуло ком земли, который, отлетев, попал Косгро по колену. — Между! — Оомарк загикал, превратив это слово оскорблением.
— Только не долиной, — в третий раз сказал Косгро, тихим и невозмутимым тоном. В нем звучал авторитет того, кто привык, что ему повинуются, и ожидает, что его снова беспрекословно послушаются. Голова Оомарка поникла, будто он не в силах был дольше выдерживать пристальный взгляд другого. Он подбросил еще один комок земли, но, если он и задумывал попасть им в Косгро, то промахнулся.
— Хорошо! — закричал он наконец. — Поведу вас окольным путем!
— Так-то лучше. — И снова спокойный ответ Косгро возымел свое действие. Я видела, что эта его победа вернула Оомарка ближе к его человеческой сущности. А с Оомарком-мальчиком нам было легче справиться.
Он подошел и протянул одну руку Косгро, который взялся за нее, а Косгро взял мою руку. Когда мы были связаны таким образом, Оомарк пошел дальше. Но в этот раз он не шел рысью напрямую как в прошлый раз, а скорее вилял туда — сюда в траве, доходившей до щиколотки. Это напомнило мне, как я шла с кирпича на кирпич по дороге, которая, казалось бы, никуда не вела. Здесь не было узора, по которому можно было бы идти.
Так и мы преодолевали этот изнуряющий путь, который, казалось, не вел нас к цели, а был какой-то бессмысленной игрой. И все-таки, раз Оомарк согласился на это только под давлением Косгро, я знала — это было важно.
Я так была занята, наблюдая за извилистыми перемещениями этих двоих, что обращала мало внимания на что-либо еще. Но через некоторое время увидела, что трава становится не такой густой. Появились длинные полоски серебристого песка, усыпанные крапинками огня, хотя крапинки были зелеными, а не красными. Они становились все гуще и гуще, пока песок не стал пылью драгоценных камней.
Когда травы уже больше не было — только этот драгоценный песок — из тумана стали выступать высокие предметы. Сначала мне подумалось, что это были гигантские деревья, потом я разглядела, что это были колонны из ограненного кристалла, молочно-белые или прохладно зеленые. Это были башни, украшенные резьбой. То есть, такими они казались, когда мы были еще прилично далеко от них. Но чем ближе мы подходили, чем меньше они такими выглядели; вместо них показались просто огромные обветшалые колонны. А все-таки вдалеке неизменно маячил облик башен, башен и башен.
Совсем вблизи иллюзия исчезала, и у подножия этих колонн было множество извивающихся дорожек. И, пытаясь пройти по ним, путник терялся, чувствовал себя ничтожным.
Даже здесь Оомарк не шел прямо, а вилял по одной из этих дорожек из стороны в сторону. Дважды он сделал полный круг, будто начиная заново. И все-таки каким-то образом вел нас глубже в лабиринт. Мне становилось все страшнее — я думала, что мы можем наткнуться на нечто подобное тому, что я встретила в холмах. Наверное, холмы тоже когда-то были такими, только колонны разрушились.
Впечатление, что это был город, продолжало нарастать; правда, это был город без единого жителя на улице, без единой головы, высунутой из окна, без единого намека, что кроме нас здесь двигалось еще что-то живое.
Во мне все возрастало желание крикнуть, узнать, одни ли мы здесь. Но царила наводящая ужас тишина. И единственное, что я слышала, это шепот Оомарка: может, он повторял слова монотонного песнопения. Наверное, так он и делал с того самого момента, как начал этот странный метод продвижения вперед. Я просто не заметила этого раньше.
Он остановился, да так резко, что Косгро налетел на него, а я, в свою очередь, на широкое плечо своего спутника. Перед нами был город, по бокам — колонны, и больше ничего. Оомарк снова усмехался, той неприятной, недетской гримасой, которая родилась не от доброй воли.
— Тут стена, — сообщил он.
Ничего такого я не видела. Косгро отпустил меня, хотя продолжал держать Оомарка, и вытянул вперед руку. Очевидно было, что его пальцы ткнулись в невидимую поверхность. Он провел рукой вверх и вниз, исследуя ее.
Оомарк попытался освободиться.
— Тут стена, — повторил он. — Путь туда, путь обратно не может вас провести. Я сделал все, что мог. Отпустите меня!
— Мы не дошли до Бартаре, — заметила я.
Он бросил в мою сторону сердитый взгляд, не скрывая враждебности.
— Не получится. Я не из Великих. Я не могу пройти через это.
— Да, не можешь, — согласился Косгро. Я была в смятении, не только потому, что он согласился, но и потому, что вдруг осознала, что то, что я должна была делать, стало зависеть от него, может даже слишком сильно — почти угрожающе.
— Мы не можем, но, наверное, может она. — Косгро чуть пододвинулся, так чтобы я стала прямо перед невидимой преградой. — Попробуй заметус.
Глава 12
Я посмотрела на ветку. Теперь она увядала быстро, цветы желтели и засыхали, а аромат был уже не таким сильным. Но когда я сняла ее с пояса, Оомарк весь съежился.
— Нет! — Думаю, он попытался бы убежать, только вот Косгро не отпускал его.