Ее тело напоминало резную слоновую кость — ни следа лисьих когтей, длинные стройные пальцы. На каждом ногте золотые пластинки, гораздо длиннее самого ногтя.
По ее сигналу пожилая женщина вышла вперед с подносом, на котором стояли две закрытые нефритовые чашки, но этот нефрит был такого цвета, что Саранна узнала его только по рассказам Дамарис. Он был желто-белый, и с каждой стороны на чашках резчик изобразил цветущую ветвь. Женщина-Лиса изящно сняла крышку со своей чашки и поднесла чашку к морде. Она наклонила тщательно причесанную голову, и Саранна последовала ее примеру.
Девушка поняла, что перед ней чай, но с добавкой каких-то трав. Во всяком случае в Новой Англии она никогда не встречала такого чая.
Женщина-Лиса впервые заговорила, хотя челюсти ее не двигались.
— Мей...
Ее длинная стройная рука протянулась вперед, указывая на прядь волос Саранны, но не коснувшись ее.
Дамарис говорила, что это слово означает «сестра». Танцовщица назвала ее так из-за рыжих волос, напоминающих лисью шкурку?
— Мей... — повторила та и тут же, что показалось Саранне очень странным, добавила слово на ее родном языке: — Пей!
Саранна обнаружила, что чай не горячий. Вкус был необычным, но ей понравился. В этом напитке было что-то очень освежающее, и девушка пила, пока чашка не опустела.
Глаза в прорезях лисьей маски пристально разглядывали ее. Но Саранна чувствовала, что, кем бы ни была эта женщина, она не причинит ей зла. От жаровни за занавесом большой кровати наплывали волны ароматного дыма. Дыма становилось как будто все больше, он сгущался, как туман, — тот самый туман, что окутывал шлюп на реке.
Сквозь туман стал виден резкий блеск. От жемчужных булавок в волосах танцовщицы? Или это глаза — глаза лис, собравшихся в комнате, пришедших из ночи к своей госпоже? Саранна заморгала, пытаясь побороть вдруг навалившуюся сонную вялость.
Лисьи глаза... жемчужины... лунный свет... танцовщица с женским телом и с острой лисьей мордой... Лисья морда... лисьи глаза...
— Мисс Саранна!
Голос звал откуда-то издалека. Потом все ближе, настойчивее.
Саранна зашевелилась. Ее ищут. Неужели они пройдут сквозь изгородь в тайный сад?..
Она открыла глаза. Веки казались очень тяжелыми; ей не хотелось смотреть, вновь принимать на себя ношу знания. Пребывание в напоенной ароматами комнате танцовщицы было так прекрасно...
Но... это же ее постель! Ее постель, а над ней склонилась Милли, робко трясет ее за плечо. Она в своей постели. Все это был только сон! Но какой яркий сон!
Конечно, сон. Разве может существовать женщина с лисьей головой? Однако никогда еще Саранна не запоминала сон в столь живых подробностях. Ей казалось, что она по-прежнему чувствует прикосновение гладкого нефрита чашки, может перечислить лампы, описать занавеси, сложенные на кровати покрывала, помнит размах длинных рукавов танцовщицы, когда та поворачивалась, и как летели за ней длинные ленты...
— Мисс Саранна, пора завтракать... — На нее смотрела Милли.
— О! — Вспомнив, что миссис Партон никого не ждет к столу, Саранна встала.
И испытала мгновенное головокружение. Она притронулась к голове. Нет, волосы не растрепались. Они тщательно уложены под ночным чепцом. Конечно, ведь она никуда не бегала ночью.
— Я потороплюсь, Милли. Дай мне, пожалуйста, платье с вышитыми веточками.
На умывальнике ждал кувшин с горячей водой. Умывшись, Саранна смыла и последние остатки сна. И только застегивая корсаж некрасивого и немодного платья (тусклочерного, с поблекшей вышивкой в виде белых ветвей), она увидела, что лежало на туалетном столике.
Шелковый шнурок того же ржаво-красного цвета, что платье танцовщицы, а на нем — подвеска из нефрита, молочно-белого, как резные чайные чашки. Но только подвеска была выполнена в форме лисьей головы, а вместо глаз вставлены маленькие сверкающие желтоватые камни. В их блеске как будто таилась жизнь.
Саранна огляделась. Милли выливала воду из таза в помойное ведро. Девушка быстро протянула руку и зажала в ней подвеску, надеясь, что служанка ее не заметила.
Ничего подобного Дамарис ей не показывала. Саранна не забыла бы. Может, эту часть сокровищ капитана Уэйли его внучка ей пока не показала. Кажется, были еще какие-то украшения, в закрытой шкатулке. Но подвески среди них не было. Тогда откуда?..
Из сна? Подвеска из ее сна? Невозможно!
Но Саранна не сомневалась — это очень ценная вещь. Пока она не расспросит Дамарис, никто не должен видеть нефритовую лису. И есть только одно место, где ее можно спрятать, — на себе.
Саранна быстро надела шнурок через голову, убрала подвеску под блузку и убедилась перед зеркалом, что ее не видно. Нефрит прохладно коснулся кожи. Шагая на завтрак, Саранна все время чувствовала его. Должно быть, она все-таки опоздала.
Глава восьмаяТУН ЦЗЕНЬ. ДРУЖБА
— Мисс Стоувелл...
Вздрогнув, Саранна остановилась у выхода на широкую лестницу. Дверь на другой стороне коридора была чуть приоткрыта, за ней стоял мистер Фок. Он улыбался.
Почему это сильное лицо казалось ей некрасивым? Увидев его улыбку, она удивилась собственной слепоте.
— Я опаздываю, — сказала девушка, понимая, что выглядит глупо. В то же время ей польстило, что он уделяет ей внимание.
— А миссис Партон никого не ждет, — ответил он, словно повторяя чье-то давнее предупреждение. — Да, у миссис Партон все строго по часам. Интересно, она хоть раз в жизни разбила оковы распорядка и пробездельничала несколько минут, часов или дней?
Саранна нашла в себе смелость улыбнуться в ответ.
— Я недостаточно ее знаю, чтобы высказывать свое мнение, — ответила она, немного успокаиваясь.
Вдруг его взгляд стал строгим и пронзительным, почти пугающим, и Саранна даже подумала, уж не заметил ли он ее нефритовую подвеску. Она торопливо подняла руку и прикрыла ладонью спрятанное украшение. Почему он так странно и оценивающе смотрит на нее, как будто видит в ней какую-то сложность, причем сложность хотя бы отчасти неприятную?
— В будущем у вас, несомненно, будет много возможностей изучить привычки миссис Партон. — Голос мистера Фока теперь звучал отчужденно, и Саранна растерялась. Как
будто она каким-то образом оскорбила его. Однако, перебирая в памяти свои слова, она находила их безобидными. И не понимала, что в этом обычнейшем разговоре могло вызвать в нем такую перемену.
— Джеррад! Вы уже здесь...
Дверь в малую столовую открылась и выпустила Гонору, снова в костюме для верховой езды.
— Но почему Джон не сообщил мне о вашем приезде? Клянусь, слуги в этом доме с каждым днем становятся все ленивее! Саранна... — На мгновение ее взгляд остановился на девушке. Разглядывая ее, Гонора наморщила нос. — Нужно что-нибудь сделать с вашими туалетами! Что за платье на вас! Вы убиваете утро, ей-богу! А ведь вам теперь хочется выглядеть как можно лучше? — Раздался ледяной смех, глаза над холодной улыбкой казались твердыми, как полированные камушки. — Надо попросить миссис Партон посмотреть в моих вещах. Что-нибудь удастся переделать. — Она посмотрела на подол платья Саранны, потом снова ей в лицо. — Да, придется перешивать. У нас разный размер.
Саранна ничего не ответила. Она чувствовала, что под этим откровенным взглядом ее щеки покраснели. Если Гонора так ведет себя в присутствии Джеррада Фока, значит, она действительно помолвлена с ним, хотя об этом еще не объявляли. Девушке очень хотелось посмотреть ему в лицо, понять по его выражению, как на него подействовало поведение Гоноры. Но она ни за что не позволила бы себе этого.
— Да, — продолжала Гонора, обрушивая на нее в своей обычной властной манере стремительный поток слов, — тебе нужны одно или два новых платья. Учитывая открывающиеся перед тобой перспективы, это необходимо. Джеррад, — она мгновенно обернулась к своему сопровождающему, — у меня появилась отличная мысль насчет сада. Мне она пришла в голову ночью, и я записала, чтобы не забыть. Ах, давайте поскорее отправимся в «Отраду королевы», и я расскажу вам, что придумала...
— Мисс Стоувелл. — Хотя Гонора взяла его за руку, Фок задержался, чтобы поклониться Саранне. Но лицо его оставалось замкнутым и отчужденным.
Саранна в ответ склонила голову, чувствуя не злость, как несколько мгновений назад, а острое одиночество. Она, вероятно, никогда не узнает, почему так резко изменилось отношение мистера Фока к ней. Девушка угнетенно смотрела, как закрывается дверь за этими двумя, потом медленно пошла в малую столовую.
Дамарис стояла у окна, отведя в сторону кружевную занавеску, чтобы видеть изгиб подъездной дороги.
— Вон она, уходит, — сообщила девочка. — Ну, можно рассчитывать, что вернется она не скоро. Слышала бы ты ее утром, Саранна!
Вернувшись к столу, Дамарис снова нахмурилась, брови ее неприятно изогнулись, губа вздернулась.
— Завтра она возвращается в Балтимор, что-то докупить к свадьбе. Хотя выйти замуж до возвращения отца она не может. Но сегодня утром, когда я пришла, они с Кочергой о чем-то шептались. Она воображает, будто может что-то сохранить в тайне — а я все равно рано или поздно узнаю. — Дамарис слегка повеселела и начала густо намазывать печенье клубничным вареньем.
Саранна без особого аппетита набрала на тарелку по чуточке остывшей еды и поела. Уныние, охватившее ее в темном коридоре, теперь окутывало девушку, словно темным облаком. Она думала, что ей обязательно нужно узнать, оставляла ли Дамарис подвеску в ее комнате. Если так, Саранна должна немедленно вернуть эту драгоценную вещь на прежнее место. Она не желает, чтобы своим внезапным подарком девочка навлекла на себя, а может, и на нее неприятности. Вернуть глиняную кошку легко. Возможно, Гонора или миссис Пирс, обнаружив эту вещь в ее комнате, не поймут ее истинной ценности. Но украшение — совсем другое дело. Саранна не сомневалась, что Гонора сразу оценит любое украшение.
— Ты очень опоздала. — Дамарис жевала печенье, не глядя на Саранну. — Проспала?