Саранна с трудом сдерживалась. В конце концов, это были всего-навсего ее страхи, выраженные в словах. Чутье подсказывало ей, что нужно скрывать от Гоноры то крайнее отвращение, которое вызвало у нее это предположение.
— Джеррад вчера согласился со мной, что для тебя это лучший выход, Саранна. В конце концов — что ты умеешь? Порядочная женщина не может мыслить для себя лучшего будущего, чем благоразумный брак. Ведь годы впроголодь после смерти отца научили тебя, что белошвейка с трудом может заработать себе на жизнь. Отец говорил, что ты хотела стать учительницей, но разве это лучшая жизнь? Нет, Руфус — подходящий человек, у него достаточно денег и земли, чтобы хорошо устроиться. Его жена будет первой леди в том захолустье, где он поселится. Ты должна проявить рассудительность и благоразумие, Саранна. В твоем положении мало кто из бесприданниц может рассчитывать на такой шанс, как Руфус Партон...
— А если он мне не нравится?
Гонора снова рассмеялась:
— Не нравится? Да ты его не знаешь. Тебе нужно пообтесать его. Тебе нельзя чересчур привередничать, моя девочка! — Последнюю фразу она произнесла совершенно иным тоном, как бичом хлестнула.
Саранна подумала, что Гонора может подталкивать ее к этому браку, но заставить ее принять Руфуса не может. Никогда! Скорее Саранна покинет Тенсин. Она найдет способ прокормиться. Можно написать в Академию. Что-то же она в силах сделать!
— Боже, какая сердитая гримаса! — смеялась Гонора. — Саранна, у тебя рано появятся морщины, если будешь так капризничать. Подумай о том, что я сказала: говорят, ты неглупа. Ты сама должна понять, что лучше: жить из милостыни или быть хозяйкой собственного дома. Подумай. Я надеюсь, ты поймешь, что мы не враги, а друзья и хотим тебе добра.
Она допила свой кофе и встала из-за стола.
— Вечером приедет Джеррад, обсудить покупки, которые хочет поручить мне.
Саранне не требовался более ясный намек.
— Я хотела почитать, — пришла ей на выручку гордость.
— Дамарис?.. — Впервые Гонора обратилась непосредственно к падчерице.
— О, тоже хочу почитать, — девочка подражала тону Са-ранны. — Не волнуйся, мы понимаем, что мистер Фок пришел только ради встречи с тобой. — Она не старалась скрыть враждебность.
Гонора слегка покраснела:
— Ну уж не ради того, чтобы слушать пустую болтовню маленьких грубиянок! — Когда она говорила резко, ее голос становился пронзительным и совсем не годился для вежливой беседы, подумала Саранна.
— Лучше быть доброй в родном доме, чем жечь благовония вдали от него...
Гонора покраснела еще гуще.
— Не смей говорить при мне эти языческие слова! — вспыхнула она. — С меня их хватило, пока... — Она прикусила губу. Дамарис смотрела ей прямо в лицо.
— Ты хотела сказать, «пока был жив дедушка»? Его больше нет, и ты решила, будто то, во что он верил, потеряло значение? Не трать время: солнце скоро сядет.
Не ожидая ответа, Дамарис вышла из комнаты. Мачеха задумчиво смотрела ей вслед. Потом взглянула на Саранну:
— Ее одержимость все нарастает. Ты ведь видишь это. Приходится признать, что капитан учил ее этим языческим обычаям, впав в старческий маразм. Не знаю, что мы будем делать, если ей станет еще хуже. Ее опекун — мой отец, но его еще очень долго не будет. Придется предпринять ради нее кое-какие шаги до его возвращения. Боюсь, сейчас мало что может помочь преодолеть истинно пагубное влияние того, чем ее пичкали, пока растили. Она говорила с тобой о своих снах? О том, что знает об этой дьявольской вере? — Гонора пристально смотрела на Саранну, как будто ожидала подтверждения или согласия.
— Дамарис рассказывала мне только о сокровищах капитана. И действительно поразила меня глубиной и полнотой своих знаний. Думаю, мало кто из взрослых по эту сторону океана сравнится с ней в знании китайского искусства...
Гонора пожала плечами:
— Не обманывайся этим вздором. Мой свекор разглагольствовал о вещах, которые, по его словам, знал; она, как попугай, повторяет его слова, чтобы произвести впечатление. Она всего лишь ребенок, капризный и истеричный, с дурной наследственностью и тяжелым характером. Я хочу, чтобы ты не пускала ее в общество, когда приедут гости. Когда у нас в последний раз собрались гости, она ворвалась в гостиную и выхватила вазу из рук доктора Монтгомери. И имела наглость заявить, что он может по неосторожности разбить ее. Такого больше не должно быть. Понимаешь, Саранна? Если Дамарис не может научиться вести себя смирно и достойно, ее нужно отправить в заведение, предназначенное для людей с неустойчивой психикой. Еще один или два таких срыва в присутствии посторонних, и даже мой отец, узнав об этом, одобрит такой шаг!
Вот оно, без обиняков, — то, чего боялась Саранна, думая о Дамарис. Девушка хорошо знала настойчивость и целеустремленность Гоноры и понимала, что это не пустая угроза.
Оставался Джеррад Фок. Если бы удалось откровенно поговорить с ним, возможно, он помог бы обеспечить понимающее отношение к Дамарис и ее безопасность. Однако... не стоило переоценивать сочувствие мистера Фока. Поднимаясь по лестнице к себе, Саранна вспомнила еще одно утверждение Гоноры, объявленное с обычной безапелляционностью. Якобы Джеррад Фок обсуждал с ней вопрос о Руфусе Партоне и согласился, что сын экономки был бы прекрасной партией для Саранны и надолго обеспечил бы ее будущее.
Как он мог! Горло девушки вдруг сжалось, подступили слезы. Мистер Фок... как он мог поверить, что она будет счастлива... тем более в безопасности с человеком, который у нее на глазах избивал беспомощное животное? С тем, под чьим взглядом она чувствует себя замаранной, словно поскользнулась и упала в болото. Да много ли он знает о Руфусе Партоне? Или просто соглашается с мнением Гоноры о Руфусе?
— Саранна... — Девушка, вздрогнув, подняла голову. Лампа в ее комнате не горела. Но в полутьме Саранна увидела у окна Дамарис.
— Она сказала Джерраду, что ты хочешь выйти замуж за Руфа...
— Да! — жалобно сказала Саранна.
— Я слышала, как сегодня днем, возвращаясь, они разговаривали об этом. Он спросил, почему она разрешает Руфусу здесь болтаться. Спросил резко. Она сказала, что ты просила об этом. Что ты познакомилась с Руфом в ее отсутствие. Не думаю, что Джерраду это понравилось. Лицо его застыло, он смотрел на нее. А она смеялась и болтала, — презрительно сказала Дамарис, — как всегда, когда он рядом. Но, боюсь, он ей поверил.
— Это неправда, а значит, со временем мистер Фок это поймет, — без всякой уверенности ответила Саранна.
— Нет, если она будет здесь, — заявила Дамарис. — Воду и слова легко вылить, но невозможно вернуть. — Эта новая жемчужина из китайской мудрости была подана едва ли не с самодовольством. — Она всегда добивается своего. Но с дедушкой у нее не вышло — и со мной не выйдет! — Это прозвучало как клятва.
— Дамарис, ты должна быть очень осторожна, — предупредила Саранна. — Она рассказала мне, как ты вырвала вазу у гостя. Если ты снова так сделаешь при свидетелях, это укрепит ее...
— Она старается доказать, что я сумасшедшая? Знаю, говорят тебе, знаю! Знаю гораздо больше тебя. Например, я знаю, почему она хочет убрать меня из Тенсина, почему говорила сначала о том, чтобы отправить меня в школу на Севере, а теперь... — голос Дамарис впервые чуть дрогнул, — теперь в другое место, еще хуже. Ей нужен Тенсин. Когда она вышла замуж за моего отца, она рассчитывала получить имение. Папа к тому времени уже давно болел. Но она все равно вышла за него. И попробовала играть роль хозяйки. Но дедушка сразу поставил ее на место. Ей это не понравилось, но она боялась дедушки. Понимаешь, он знал, кто она такая. Она не могла обмануть его улыбками и ласковыми словами, не могла.
Но она знала, что он стар и что, когда он умрет, хозяином станет отец. И тогда она получит все. Но папа погиб, когда перевернулся шлюп. Он плыл в Балтимор, к новому врачу. А дедушка еще был жив. Тогда она решила, что сможет командовать, когда он умрет.
Но он пригласил судью Рейлстоуна и сквайра Баркли и долго с ними говорил. После этого он написал завещание, по которому ей ничего не полагалось, только немного денег, которые оставил ей мой отец.
Саранна ухватилась за два имени, названные Дамарис.
— А где они теперь — судья Рейлстоун и сквайр Баркли?
Девочка покачала головой:
— Они не помогут. Судья... он у себя в Бремиде. У него был удар, и он не встает с постели. А сквайр Баркли уехал на Запад — у него там какие-то земли.
Саранна вздохнула. На мгновение ей показалось, что все легко разрешится. Есть два уважаемых члена общества, к которым она обратится, если Дамарис будет грозить опасность. Эти двое знают, чего хотел для нее дед.
— Саранна. — Дамарис коснулась руки девушки. — Не волнуйся. Может, я могла бы сказать тебе больше. Но надо подождать и посмотреть — еще немного. Обещаю не делать ничего такого, что не понравилось бы ей. По крайней мере, пока не пойму, что может произойти.
— Снова «И Цзин»? — с тревогой спросила Саранна. Ей не хотелось, чтобы девочка полагалась на суеверия иного мира.
Дамарис рассмеялась:
— Может быть. Но в этот раз я воспользуюсь не палочками. Только — я обещаю, Саранна. — Девочка продвинулась вперед, взяла Саранну за руку и с той же искренностью, с какой говорила, что рада появлению Саранны в Тенсине, сказала: — Пожалуйста, не тревожься. — Она с нажимом повторила: — Здесь есть такое, о чем Гонора не знает. Дедушка сказал, что меня защитят, если мне понадобится помощь. Нам ничто не грозит. Я позабочусь, чтобы тебе тоже помогли. Обещаю.
В голосе Дамарис звучала полная уверенность. Но, когда девочка ушла, мысли Саранны двинулись по кругу. Она не могла сосредоточиться на книге, ей не хотелось смотреть на отобранные ею платья. Беспокойство подняло ее с кресла-качалки. Она подошла к окну и стала смотреть на высокую живую изгородь. Никаких светлых точек, никаких признаков жизни. Сон?..
Наконец Саранна легла. Но в эту ночь даже императорская кошка не могла погрузить ее в глубокий сон. Девушка спала урывками и проснулась утром с больной головой и жжением в глазах. Ну, по крайней мере, Гонора уезжает, а завтра воскресенье. Они поедут на службу в маленькую церковь. Может, в ее мирной тишине смятение Саранны уляжется.