Длинные ветки и густая трава, которой они прикрыли суденышко от чужого взора, беспорядочно валялись вокруг, точно кто-то в спешке раскидал их. И не слишком давно...
Он увидел каноэ довольно далеко в зеркально спокойном море в пределах атолла, лопасти весла то вздымались, то опускались от умелых движений того, кто находился в каноэ. Встревоженная вода вокруг суденышка ярко сверкала на солнце. По блестящим валунам внизу бегали росомахи и громко, тревожно кричали.
— Торвальд!..
Шенн набрал полные легкие воздуха и крикнул еще раз, на этот раз во весь голос, так чтобы сидящий за веслами человек смог услышать его даже из-за скалы за его спиной. Но человек в лодке даже не оглянулся.
Шенн побежал вниз по склону к берегу; последние несколько футов он уже не бежал, а скользил вниз и с трудом сумел затормозить пятками, чтобы не свалиться головой вперед в воду. От этих «упражнений» его тело мучительно заныло от боли.
— Торвальд! — снова крикнул он. Но голова с блестящими на солнце волосами не повернулась, не говоря уже о каком-либо ответе. Шенн сорвал с себя одежду и сбросил сапоги.
Когда он прыгал в воду, он уже не думал о морских чудовищах; он плыл и плыл вперед, чтобы догнать каноэ, скользящее вдоль рифов, медленно подплывая к морским воротам, ведущим на юго-запад. Шенн был плохим пловцом. Сперва, возбужденный от неожиданности, он плыл довольно быстро, но потом ему пришлось бороться за каждый преодолеваемый им фут соленой воды. Страх еще сильнее овладел им, когда сидящий в каноэ человек добрался до прохода в атолле. Когда он звал Тор-вальда, он потратил времени и силы легких не больше, чем в своих тщетных усилиях догнать суденышко.
И он почти догнал его, его рука даже коснулась весла. Когда его пальцы сомкнулись на скользком от воды дереве, он взглянул вверх и тотчас же отдернул руку. Теперь единственной его мыслью было спасать свою жизнь.
Ибо, когда он нырнул с головой в воду, то перед ним до сих пор стояла отчетливая картина того, что он увидел: и картина настолько поразительная, что Шенн был потрясен до глубины души.
Наконец Торвальд перестал грести, поскольку весло понадобилось ему для другой цели. Если бы Шенн вовремя не отпустил его, то эта грубо вытесанная деревяшка проломила бы ему череп. Единственное, что он видел, — это две руки с веслом, поднятым как грозное оружие, и искаженное от гнева лицо Торвальда, от чего оно казалось нечеловеческим, как у трогов.
Наглотавшись воды, потрясенный Шенн выплевывал ее, стараясь вдохнуть как можно больше воздуха. Весло снова было использовано по своему прямому назначению, и каноэ поплыло вперед; гребец же не обращал никакого внимания, на то, что творилось у него за спиной, хотя он только что едва не убил и не утопил человека. Шенн в свою очередь решил не предпринимать еще одну попытку догнать офицера, ибо она могла закончиться для него не так удачно. К тому же он был слишком плохим пловцом, чтобы продолжать догонять каноэ и уворачиваться от ударов веслом, когда Торвальд, напротив, был специалистом в своем деле и мог запросто покончить с назойливым противником.
Шенн медленно доплыл до берега, где его дожидались росомахи, пока еще неспособные осознать произошедшее в атолле. Что случилось с Торвальдом? Что побудило его бросить Шен-на и животных на острове, на том самом острове, который он назвал отправной точкой для обнаружения на Колдуне аборигенов? Или все россказни Торвальд сочинил для того, чтобы скрыть свои, безусловно, безумные намерения, о которых знал только он один? Но у Шенна не имелось никаких доказательств того, что Торвальд не в своем уме. Разве что медальон да утверждение самого Торвальда о том, что эту резную штуковину он обнаружил именно здесь.
Шенн выбрался из воды на четвереньках и лег на прогретый песок, чтобы отдышаться. Прохладный ветерок носился над его измученным телом. Над ним склонился Тагги и облизал ему лицо, затем, тихо поскуливая, уютно устроился рядом. Над ними с пронзительными яростными криками носились птицы с кожаными крыльями, недовольные тем, что незваные гости потревожили их гнездовье. Шенна обильно вытошнило водой, затем он долго откашливался, потом сел и осмотрелся вокруг.
Море за атоллом было совершенно пусто. По-видимому, Торвальд обогнул южную точку этой земли и подошел к проходу между рифами; возможно, теперь он уже прошел через него. Даже не одевшись, Шенн взобрался на склон, часть которого он преодолел ползком и на четвереньках.
Он снова достиг крестовидной площадки и поднялся во весь рост. Солнечные лучи отражались в воде, заставляя его зажмуриться, так сильно сверкали волны. Но, подняв ладонь козырьком к глазам, Шенн снова увидел каноэ, уже за пределами рифа; оно двигалось прочь вдоль цепочки островов, а не обратно к берегу, как он ожидал. Торвальд продолжал свои поиски. Но чего? Существующей реальности или мечты, возникшей в его повредившихся мозгах?
Шенн сел. Он страдал от голода, ибо приключение в атолле высосало из него все соки. И теперь он был пленником. И он и росомахи стали пленниками острова размером в пол-длины разведлагеря, разрушенного трогами. Насколько он понимал, из питья у них оставалась затхлая солоноватая вода, скопившаяся после дождя в выбоине в скале, которая может очень скоро испариться от жаркого солнца, светившего теперь ему прямо в макушку. А между ним и берегом раскинулось море, в котором водятся жуткие чудовища с раздвоенными хвостами. Шенн с ужасом вспомнил умирающего монстра и поежился от страха.
Торвальд же сейчас в пути, но не к следующему острову в цепочке других, кажущемуся небольшой забавной шишечкой, торчащей из воды, а к тому, что находится далеко за ней. И он спешит, как спешат на какую-то встречу. Где и с кем?
Шенн поднялся и еще раз посмотрел вниз на берег, чтобы окончательно удостовериться в том, что офицер не намеревается возвращаться. Ясно то, что Торвальд действует по своему усмотрению, а с его опытом и физической силой он выживет. И он оставил Шенна живым и отчасти свободным в этой омываемой со всех сторон водой тюрьме.
Глава 10ЛОВУШКА ДЛЯ ЛОВЦА
Шенн взял мягкий, похожий на мел камень и провел очередную белую линию на ржаво-красной глыбе, высоко торчащей из воды. Таким образом, на глыбе стало три таких отметки, означающих три дня с тех пор, как Торвальд бросил его одного. И сейчас он находился не ближе к берегу, чем в то, первое утро! Он сидел рядом с глыбой, понимая, что должен встать и попытаться добраться к совершенно недоступным птичьим гнездам, чтобы раздобыть еды. Пленники островка, человек и росомахи, уже разорили дочиста все гнезда, обнаруженные ими на пляже и скалах. Но только от одной мысли снова есть яйца желудок Шенна болезненно сводило, и он чувствовал позывы к рвоте.
Торвальда он не видел с тех пор, как тот скрылся между двумя островами, расположенными на западе. И слабая надежда Шенна, что офицер вернется, умерла вместе с его исчезновением. И вот он сидел внизу, пытаясь разрешить невозможную задачу: как ему самому сбежать с проклятого острова.
Вместе с исчезновением Торвальда пропали и топор, и вся скудная экипировка, поэтому для того, чтобы сделать из кустов и небольших деревцев некое подобие плота, Шенну приходилось пользоваться своим ножом. Однако ему не удалось отыскать виноградных лоз, чтобы как следует скрепить части своего «судна», поэтому, когда он попытался выйти на нем из, атолла, все обернулось жестоким разочарованием. Пока ему не удалось изготовить плот, способный продержаться на воде более пяти минут с одним Шенном на борту; а ведь ему было нужно добраться до ближайшего острова втроем, вместе с животными.
Впав в полную апатию, Шенн совершил последнюю попытку спустить плот на воду, но все оказалось тщетно. Его не покидала мысль о том, что дождевой воды, скопившейся в углублении в скале, осталось немногим более дюйма, да и вряд ли эту грязную затхлую жижу можно было назвать водой. За день до этого он исследовал самую чащу внутренней лощины, где при виде обильной растительности он надеялся найти воду, но не обнаружил ничего, кроме влажной глины и болотца с солоноватой илистой водой. Ею удалось хоть немного утолить жажду и ему и росомахам.
Безусловно, в атолле водилась рыба. Шенн задумался о том, что если где-то на острове скрываются какие-то водяные твари, то они нуждаются в пресной воде. Но у него не было ни сети, ни крючьев, так какая речь могла идти о рыбалке или охоте на водяных животных? Вчера, при помощи шокера, он подбил какую-то птицу, но с таким жестким скелетом и огромным количеством костей, что даже росомахи, способные сожрать любую падаль, отказались грызть ее.
Животные рыскали по обеим клинообразным полоскам земли, и Шенн решил, что они выискивают съедобное содержимое каких-то раковин, поскольку время от времени росомахи с усиленной энергией принимались разрывать землю, разбрасывая во все стороны гравий. Сейчас этим занималась Тоги, песок и галька летели вверх из-под ее коротких лапок; ее когти яростно разрывали землю; Тоги работала, как экскаватор.
И наконец результат ее раскопок принес Шенну первый лучик надежды. Она рыла землю с таким неистовством, что Шенну показалось, что росомаха отыскала нечто ценное. Возбуждение Тоги настолько передалось Шенну, что он быстро подошел к вырытой ею яме. При виде того, как Тоги своими когтистыми лапами превратила коричневую поляну в белое пятно, Шенн громко воскликнул от изумления.
Тагги, переваливаясь, спускался по склону на помощь своей подруге, и в его глазах светилось возбуждение не меньше, чем у нее. Шенн склонился над краем ямы, которую росомахи удлиняли с каждым взмахом лап. Коричневая полянка становилась все больше и больше; рядом с ямой выросла уже довольно высокая горка из гравия, песка и земли. Шенну даже не пришлось касаться руками шероховатой поверхности того, на что наконец наткнулись росомахи. Этим предметом оказалась огромная раковина, очень похожая на их каноэ, выброшенное штормом на берег.
Тем не менее, пока росомахи рыли яму, казалось, что конца этой раковине не видно, как ожидал Шенн. Действительно, сторонний наблюдатель подумал бы, что раковина зарыта в землю настолько глубоко, что выкопать ее просто невозможно. Заинтригованный, Шенн возвратился к кромке воды, срезал длинную палку и стал проверять глубину воды в этом месте. Наконец со своим самодельным лотом он вернулся к росомахам.