Поэтом заведомо вредны все уроки «красноречия», которые отучают паниковать перед выступлением. В последние несколько лет нас накрыла настоящая лавина всевозможных видеокурсов и авторских методик по «искусству презентации». Эти вредоносные материалы, которые губят ваш ораторский талант на корню, часто преподносят как часть курса иностранного языка в высшей школе или как компонент подготовки к сдаче кандидатского минимума (все того же иностранного). Ни в коем случае не воспринимайте эти методики близко к сердцу! Своими шаблонными советами они напрочь блокируют доступ к бессознательному во время выступления (и даже во время подготовки).
Чего стоит один совет «представить слушателей голыми»! Понятно, что либидо тогда уйдет совершенно в другое русло, и никакого массового гипноза вы не сотворите. А зачем вам публично выступать, если вы не можете ввести публику в гипнотический транс? Ах, ради передачи информации? Об этом мы, вроде бы, уже высказались вполне исчерпывающе. Мы транслируем не информацию, а состояние! Презентации, брэйн-штормы, лицемерный диалог с публикой — это жалкая отрыжка западной корпоративной эстетики. Гений пропагандистского гипноза Соловьев не делает никаких презентаций, как не делал их Геббельс.
Представьте толпу. Просто. Превратите ее в представление. Это можно, это полезно. Потому что с представлением можно делать все. И поможет вам в этом обильная психосоматика: от резких перепадов тембра голоса до активной жестикуляции. Каждое высказывание вашей немой речи укрепляет и расширяет сеть представлений, в которую вы должны поймать массовое бессознательное.
Если публичные выступления составляют принципиальную проблему, начните с выступления перед пустой аудиторией. Потом — перед воображаемой. Это абсолютно беспроигрышный прием, потому что в бессознательном записываются блоки свободной речи. Паника никуда не денется, но от нее мы и не планируем избавляться, она — ваш главный козырь. Когда дело дойдет до настоящих выступлений, вы просто будете стоять первую минуты, наслаждаясь собственным состоянием и ощущать, как это состояние охватывают аудиторию. Можете для верности прошерстить публику взглядом, чтобы обнаружить на лицах замешательство от вашего молчания — это уже начало вашей власти над толпой.
8.3. Вы мне эмпатичны
Кстати, о зрительном контакте. У социофобов крайне интересные отношения с концепцией взглядов. Алекситимики и просто тревожные личности обеспокоены тем, как смотрят именно на них. Социофобов свой облик волнует редко, однако направление чужого взгляда находит отклик у них в душе. Можно сказать, что социофобы (в противоположность алекситимикам) не в меру эмпатичны, поэтому легко улавливают страх в чужом взгляде.
Особенно любопытна реакция социофобов на предъявление картин, нарисованных параноиками. Напомним, что склонные к паранойи любят обыгрывать в рисунках тему вездесущего или пронзительного взгляда. Так, одна склонная к паническим атакам дама крайне эмоционально отреагировала на фрактальных котов Уэйна{82}. Это может показаться странным, ведь коты на работах художника далеко не всегда смотрят на зрителя. Многое прояснил комментарий дамы: «Страх кота на рисунке пугает меня, потому что я вижу кота, и он испуган. Он смотрит непонятно куда, непонятно на что. Я не могу понять, что именно так его напугало, поэтому мне страшно». Полное согласование с теорией катарсического резонанса. Беспредметная тревога (типичная для параноидальных состояний), мучившая художника, передалась зрительнице, склонной к эмпатии.
Повышенная эмпатия социофобов похожа на нерастраченную высокую валентность некоторых химических элементов. Из-за своих панических атак или просто из эстетических соображений субъект не образует устойчивых социальных связей, требующих эмпатического контакта. Управляющие интроекты социофоба не обладают ригидностью, то есть не претендуют на большое количество либидо (подробнее об интроектах поговорим в предпоследней главе). Поэтому Я располагает значительной энергией, которая у других субъектов сосредоточена у Сверх-Я или Оно.
Когда субъект сталкивается с новым человеком или новой обстановкой, психика начинает «ощупывать» пространство уже известным вам способом. В сторону нового представления запускается порция либидо, чтобы потом извлечь информацию из отраженного сигнала. Когда либидо для этих нужд берется из Оно, субъект ничего и не замечает. О таких людях говорят, что они очень коммуникабельны или что они умеют заводить знакомства. На самом деле они просто не мешают реализации инстинктивных (зашитых внутри Оно) знаний и навыков. Испускание и получение либидо силами Оно не требует сознательного вмешательства.
Соответственно, если психика черпает это либидо из Я, то в прощупывании мира активно задействуется сознание. Последнее, как мы знаем, соткано из чисто словесных представлений. Поэтому, попадая в новую обстановку, социофобы на уровне внутренней речи начинают произносить разные слова. Эти слова мало зависят от внешней обстановки и определяются тем, в какой части Я сейчас происходит перемещение либидо.
Поэтому возникает парадокс. Социофоб изначально не испытывает стыд, страх или панику. Он говорит (себе или другим) о стыде, страхе, панике. Произнесение этих эмоциональных категорий воспринимается психикой как приказ запустить соответствующий биохимический процесс. Так почти на уровне самогипноза возникает реальная паническая атака со всей сопутствующей психосоматикой.
Отсюда следует, что нельзя рассматривать панические атаки и вообще социофобию как некое отклонение. Это всего лишь способ зондировать реальность. Вернее, способ всегда один — обмен либидо с новыми представлениями. Это издержки, связанные с избытком свободного либидо в Я.
Здесь, кстати, кроются корни еще одного заблуждения. Социофобию часто путают с интроверсией. При интроверсии{83} либидо нагружает отдельные представления Я и Сверх-Я, то есть находится в связанном состоянии, переходящем в застой. Здесь речь идет именно о свободном либидо, безотносительно конкретных представлений (в масштабах всего Я). Мы бы вообще не говорили об ин-троверсии как о характеристике всей личности, как это делают юнгианцы.
Социофоб не обязан быть «интровертом» в популярном понимании. Другой вопрос, что из-за симптоматики субъект вынужден ограничивать свои социальные контакты. Разумеется, это не способствует улучшению ситуации.
Возникает вопрос — что делать? Как наладить первичный контакт с паническим клиентом? Особенно в острых случаях, когда человек не может из дома спокойно выйти.
8.4. Крыша приехала
Мы склоняемся к самому прагматичному и практичному решению — приехать к клиенту на дом. Удивительно, но современные «гуманисты от психологии», которые единогласно призывают «следовать за пациентом», почему-то ограничивают это следование стенами кабинета. Чем громче и многословнее разговоры философского и экзистенциалистского толка, тем скромнее на деле те усилия, которые «специалист» готов приложить для достижения результата.
Увы, современные «аналитики» давно и прочно окопались в своих кабинетах и стали продавать единственный товар: свое глубокомысленное молчание. Они заявляют, что клиент должен совершить подвиг, преодолев свою панику и добравшись из пункта А в пункт с кушеткой. Тот факт, что здесь и речи не может быть о преодолении, их мало заботит.
Потом эти «специалисты» удивляются: почему же это к ним никто не приходит? Никто ради них ничего не преодолевает? Может, потому, что это того не стоит? Действительно, большинство современных «аналитиков» и психологов не умеют работать с социофобами. Есть хорошие терапевты, но они не работают, они лечат. А не умеют, потому что панические клиенты так и не пришли к ним. Замкнутый круг.
В качестве оправдания своей лени и ограниченности «специалисты» ссылаются на этический кодекс. Вообще психоаналитическая этика — полезная штука. Важно соблюдать ряд простых и всем известных правил: не эксплуатировать клиента, не нарушать границы, не допускать двойных отношений и пр. Дело тут вовсе не в морали или гуманизме. Просто нарушение границ является разрушительным не только для пациента, но и для аналитика. Для последнего — даже в большей степени. Как видите, поднять свое мягкое место и приехать к клиенту в зону комфорта не является нарушением этики. Ни прямым, ни косвенным — никаким.
Есть еще одно пугало — сеттинг. Это время и частота сеансов, место проведения и правило свободных ассоциаций. Будете смеяться, но пропахшая пафосом (и нафталином) международная ассоциация психоанализа (IPA) всерьез полагает, что «настоящий психоанализ» требует встреч четыре раза в неделю и никак не меньше. Вы будете смеяться еще громче, но практически недееспособная ЕКПП, чтобы не ссориться с IPA, специально называется Европейской Конфедерацией Психоаналитической Психотерапии. Не «психоанализа», а вот этого труднопроизносимого словосочетания. Никакой смысловой нагрузки — просто они реально повелись на эту утку с фиксированной частотой сеансов. Почему «утку»? Потому что у Фройда эта рекомендация не носила жесткой формы. А никаких формальных нормативов по сертификации психоаналитиков в нашей стране нет. Поэтому ребята что в IPA, что в ЕКПП пилят гири, выражаясь языком великого комбинатора.
И эти же самые Шуры Балагановы, следуя заветам Фройда, ввели такую штуку как... психоанализ по скайпу! Жаль, что в доме-музее Фройда нам так и не показали веб-камеру, по которой отец психоанализа проводил свои сеансы. Вообще об извращении психоаналитической теории и о вопиющем невежестве (и психической неустойчивости) современных «специалистов» можно говорить бесконечно. Но сказанного достаточно, чтобы смело наплевать на устоявшиеся современные догмы и таки нанести визит клиенту.
Конечно, не все так очевидно. Почему вообще аналитик, аки доктор Ватсон, должен сам ехать к клиенту? Нам ведь «ближе» архетип Шерлока Холмса, который распутывает дела, не выходя из кабинета. И вся наша глобальная лень требует оставаться в стандартном кабинетном сеттинге.