Но одно дело теория. А как такая хитрая техника работает в жизни? Мы же не умеем непосредственно управлять отдельными представлениями. Но мы можем говорить. Мы можем устроить агрессору внезапный сеанс свободной речи, выбрав в качестве отправной точки нашего недоброжелателя. Да, перейти на личности. Почему бы и нет? Но перейти не просто так, с руганью и хамством (это крайняя мера). А перейти и тут же соскочить, уйти на любую тему, уцепиться за первую ассоциацию. А потом опять перейти на личность агрессора. А потом опять отойти. И перейти. И отойти...
Таким образом, наша свободная речь повторяет маршрут либидо, изображенный на рис. 9.12. Вы же не забыли, что узлами в схеме являются представления, то есть элементы психического содержания, которые можно (и нужно) сделать предметом высказывания. Вот вы и высказываете все, что представляете, прямо в лицо агрессору. Многие занимались подобным, когда много раз проговаривали номер телефона для запоминания. Или вслух рассуждали о сложной жизненной ситуации, чтобы лучше сгруппировать представления «за» и представления «против».
Этот прием относится к любой диаграмме. Движение либидо, пусть и является некоторой абстракцией, все же отражает реальную психическую активность. Вот где поле для экспериментов над собой и другими! Хотите совершить хитрый эмоциональный маневр? Успокоиться, сосредоточиться или заразить собеседника своей решимостью? Конечно, лучше полагаться на бессознательное и действовать интуитивно. Но бывают ситуации, где нет права на ошибку или нужно одновременно и воздействовать, и исследовать, и теоретически анализировать. Тогда просто рисуете диаграмму, где один-два узла будут выбраны заранее (это интересующие вас представления), а остальные оставлены на откуп случайным ассоциациям. И запускаете режим свободной речи. Так как эту методику мы придумали сравнительно недавно, она нуждается в обильном экспериментальном материале. Поэтому вы, развлекаясь со свободной речью и диаграммными путешествиями, принесете пользу не только себе, но и психоаналитической науке.
Вот так абстрактная схема внезапно превратилась в дорожную карту реального разговора с реальными последствиями для психики собеседников. Кто-то советует следовать зову сердца. Или за белым кроликом. Все проще. Следуйте за либидо. И не за всем сразу, а за любым произвольным квантом. И не на деле, а всего лишь на словах. Этого будет достаточно.
Настоящее саморазвитие начинается не с глупых ритуалов вроде пробежки по утрам или отказа от курения, а с искусства свободной речи. Поэтому агрессоры так стремятся лишить нас этого дара, придираются к словам, составляют списки «непристойностей» и «неполиткорректностей». Нарушайте их запреты. Будьте до предела неполиткорректными, доводите агрессора до кипения своими танцами на границе дозволенного. Шутите о том, о чем нельзя шутить. Не постоянно, не грубо, а слегка, с тонкой иронией и невинным видом. И как только агрессор откроет рот, чтобы прочитать вам нотацию о гендерной грамматике или советских стандартах нравственности, резко переключайтесь на нейтральную тему. Не давайте агрессору опомниться.
На первых порах у вас может возникнуть проблема со свободной речью, особенно если вы долгое время жили в обстановке тотальных запретов и словесного контроля. Тогда вам знакома ситуация, когда приходится молча выслушивать укоры агрессора и лихорадочно искать в сознании колкий ответ или контраргумент. Но никаких ответов в сознании нет. Они приходят туда, когда разговор уже давно закончен, вы гневно хлопнули дверью и спустились по лестнице. Тут-то вас и озаряет, но время уже упущено.
На самом деле колкие ответы рождаются в вашей психике оперативно и к месту. Но на нашу встречную агрессию наложен запрет, поэтому ответы вытесняются. И вот стоим мы перед агрессором, простые психосоматические субъекты... Что делать? Можно махнуть чего-нибудь растормаживающего, но тогда из психосоматики вы рискуете незаметно переплыть в аддикцию. Поэтому просто практикуйте внутренний диалог с агрессором не после, а до личной встречи. Упражняйтесь в искусстве свободной речи (не обязательно у психоаналитика). И с каждым разом общаться с неприятными людьми будет все проще. Ваша психика успешно сбросит внутренние оковы пассивно-агрессивных влечений, что автоматически снизит чувствительность к внешним стимулам подобного рода.
А пока психика постепенно переходит на новые рельсы и перестраиваются нейронные связи — не отмалчивайтесь. Ни в коем случае. Немая речь только раздразнит агрессора, укрепит его власть над вами, усилит психосоматику. Не молчите — атакуйте вопросами.
В идеале можно на какое-то время поменяться с пассивным агрессором местами, вызвав последнего на прямую агрессию. Он сам с таким усердием внедрял в вашу психику пассивно-агрессивные паттерны и садистическую рефлексию — пусть теперь пожинает плоды. Сделать это гораздо проще, чем кажется.
Одна наша клиентка страдала от мелочного деспотизма своего супруга. Почти два десятка лет в ней буквально по крупицам уничтожали женщину. Запрет за запретом, замечание за замечанием, скандал за скандалом, нотация за нотацией. Внутреннего ресурса для сопротивления уже не осталось, психосоматика зверствовала вовсю. Прибавьте сюда совсем уж советско-домостроевское воспитание и авторитарную мать, которая предала дочь и образовала садистическую коалицию с зятем. Клиентка была заранее предупреждена, что психоанализ здесь не даст быстрых результатов, если вообще даст. Необходимо было внешнее вмешательство, внешний ресурс. И ресурс появился.
Из Англии, после нескольких лет обучения, вернулась дочь. Клиентку как подменили. Она приходила на сеансы, светясь от счастья, и рассказывала о том, какую форменную революцию устроила выпускница элитного английского колледжа. Что же такого сделала девушка? Скандалила, ругалась, пила-курила? Нет. Всего лишь задавала отцу вопросы. Много вопросов. Как только мужчина начинал докапываться до клиентки, в него стреляли короткими очередями вопросов. Сначала это были просто абсурдные детские вопросы обо всем на свете. Потом среди них стали мелькать личностно-ориентированные — эти начинались так: «Папа, а правда, что ты...» А продолжались самым ужасным образом: в них ставилась под сомнение папина идеальность и востребованность как человека. «Правда, что ты знаешь сто пятьсот рецептов борща и теперь научишь маму готовить?» «Правда, что ты женился на маме из жалости, а не наоборот?» «Правда, что к тебе приходит за советом половина городской администрации?»
Мужчина бесился и, озвучивая свое мнение о моральном разложении молодого поколения, быстренько одевался и убегал на работу. Но дочурка была намерена основательно защитить свою мать и навести в семье порядок. Она стала названивать отцу на работу и занималась расспросами уже по телефону. Если же мужчина пытался резко закончить разговор, дочь нарочито наивным голосом удивлялась: «А с мамой ты часами разговариваешь. Почему ты не хочешь поговорить со мной? Потому что тебе нравится обижать маму?» После того, как пару раз к мужику приезжала «Скорая» для купирования гипертонического криза, он немного пересмотрел своё отношение к семье.
Примечательно в этой истории то, что мужа клиентки все боялись из-за его кажущейся силы, резкой манеры общения, слишком уверенного тона и волевых черт лица. Многие думали, что он отставной военный. Но нигде этот деспот не служил, а на прямую агрессию способен не был. За долгие годы безнаказанной тирании деспот разучился быть по-настоящему агрессивным. Или, как мы можем догадаться, его пассивно-агрессивное поведение стало логическим завершением цепочки трансформаций для неудовлетворенного агрессивного влечения.
9.6. Иногда внешность — главное
Ситуация осложняется, если агрессор является принципиально внешним. Вообще если объект или цель вдруг ускользают от психики, не могут быть представлены, то это приводит к маленькому сбою. Страдают все влечения (и их трансформации), связанные с внешним персонажем. В прошлых главах мы разобрали простейшие случаи утечки либидо «в никуда». Сейчас мы увидим, что все еще опаснее.
Возьмем слабоагрессивную трансформу влечения (рис. 9.7) и уберем оттуда объект (рис. 9.14). Цель можно не трогать, она и так вытеснена и недоступна сознанию. Представления обращают свой либидозный взор на центральный объект, ожидая найти там готовую к мазохизму часть Сверх-Я. Или хотя бы ту часть Я, которая претендует на повышение до Идеала.
Рис. 9.14. Объект слабой агрессии непредставим, поэтому отсутствует его представление. Участники блокады атакуют друг друга
Механизм, описанный в параграфе 9.4, уже не работает. Во-первых, не видя адресата, маленькие отправители либидо не могут заранее отрегулировать мощность своих агрессивных импульсов. Поэтому с диссипацией энергии возникают некоторые трудности. Во-вторых, внешний агрессор, как мы помним, потратил много времени и ресурсов, чтобы отучить нас от агрессии, от агрессивной защиты. Если у него это не получилось, то и обсуждать нечего. А если получилось, то либидо передается без диссипации. В-третьих, представления Я случайно атакуют друг друга. Кванты либидо от одного «стрелка» не поглощаются объектом (он не представлен!), а летят дальше и попадают в других участников блокады.
Что происходит дальше с нашим Я, нетрудно представить. Одни аспекты нашей активности произвольно противопоставляются другим аспектам. Например, при алекситимии эмоции воспринимаются как помеха карьерному росту, хотя последний невозможен без напряжения эмоциональной сферы. При переедании приятные вкусовые ощущения противопоставлены представлениям о сильной волевой личности. Хотя как раз волевые личности имеют сильную волю к удовольствиям, в том числе гастрономическим. Александр Дюма, проявлявший колоссальную писательскую волю и бывший любимцем дам, ни разу не пытался сдержать свой рост вширь.
Влияние фактора непредставимости на пассивную агрессию мы фактически разобрали в четвертой и пятой главах. Внешний агрессор хочется подставиться под потоки нашей психической энергии, чтобы обрести статус идеала. При этом самозванцу важно ограничить подвижность нашего либидо, чтобы агрессия носила исключительно внутренний характер (иначе в рамках внешней агрессии самозванец рискует огрести). Идентификация с внешним непредставимым агрессором невозможна. Поэтому психика пытается отождествить Я с каким-то заведомо нереалистичным образом. Чаще это вовсе не образ, а набор чужих требований.