Совсем другое дело — Академия наук Джакомо Кваренги, построенная в 1780-е. В ней нет ни одной ненужной детали, только правильный геометрический объем и очень простой портик перед входом. Здание кажется близким к той самой примитивной хижине, о которой говорил аббат Ложье. Подобная аскетичность, чрезмерная простота имели одно важное преимущество. Такую постройку легко повторить. (Илл. 15)
Действительно, во времена Екатерины стала как никогда прежде распространена практика создания типовых проектов зданий. Их использовали как в Петербурге, раздавая владельцам участков чертежи фасадов, на которые они должны были ориентироваться, так и в провинции, куда из столицы рассылали образцы для постройки всего, что только можно вообразить, — от городских управ до почтовых станций.
Ни одно из сооружений, построенных при Екатерине II, не считая разве что Медного всадника, не вошло в список важнейших достопримечательностей Санкт-Петербурга. Тем не менее вместе они являются для города чем-то, может быть, даже более важным, чем самые растиражированные открыточные виды. Они создают атмосферу, задают тон городу. Малый Эрмитаж, Академия художеств, Почтамт, Князь-Владимирский собор, Гостиный двор, решетка Летнего сада, выполненная по эскизам Юрия Фельтена, обладают настоящей утонченностью, служат примером хорошего вкуса. И хотя они не бросаются в глаза, они, может быть, даже больше делают Петербург Петербургом, чем Смольный или Исаакиевский собор.
Екатерина II — урбанист
Екатерина II сама себе отвела вторую роль в деле создания Петербурга после, собственно, Петра I. Подобные претензии могут показаться излишне самонадеянными, ведь никаких особенных прорывных идей относительно того, какой быть столице, при Екатерине не возникло. И все же ее роль трудно переоценить. Именно при ней Санкт-Петербург из амбициозного, но все никак не подходящего к стадии завершенности проекта превратился в более или менее полноценный город. Императрица занималась не столько поиском новых градостроительных решений, сколько попыткой привести в порядок то, что было задумано до нее. За тридцать с небольшим лет она в этом невероятно преуспела. Она фактически оказалась первым правителем, кто систематически и с большой долей разумности подошел к организации процесса застройки столицы.
Для начала надо сказать, что в екатерининское время был реализован один из, вероятно, самых важных инфраструктурных проектов за все время существования Санкт-Петербурга — построены гранитные набережные вдоль Невы, канала Грибоедова и Фонтанки, возведены первые каменные мосты.
Пушкинские строки: «…В гранит оделася Нева, // Мосты повисли над водами», — именно об этом.
Уже через две недели после восшествия на престол Екатерина распорядилась устроить каменную набережную перед императорскими постройками на берегах Невы. Такая спешка вполне понятна: деревянные мостовые перед монаршей резиденцией выглядели слишком непрезентабельно. К тому же они постоянно требовали ремонта.
Всего в начале 1760-х годов было запланировано строительство примерно трех с половиной километров набережных: от нынешней площади Труда до створа Литейного моста. Исключение составлял только участок напротив Адмиралтейства — он использовался для спуска в Неву построенных кораблей.
Берега укрепляли сваями, вбитыми в тринадцать рядов. Делать это начинали уже в феврале, как только проходили сильные морозы. Участок от Зимнего дворца до того места, где сейчас стоит Мраморный, закончили за пять лет — он был готов к 1768 году. Всю набережную целиком достроили только к концу 1780-х. Изначально ограды планировались металлическими, но в итоге их заменили на гранитные парапеты. Вероятно, такое решение приняли из соображений прочности, а может быть, и по совету француза Жан-Батиста Валлен-Деламота, который предложил сделать петербургские набережные похожими на парижские. Характерная деталь екатерининских набережных, задающая им ритм и составляющая их романтическое обаяние, — круглые каменные лестницы, спускающиеся к воде.
Вплоть до 1760-х годов не существовало того, что мы знаем как канал Грибоедова. Была довольно мелкая речка, которая называлась Кривуша, или Глухая. В 1760-е годы, для того чтобы осушить болотистую местность вокруг Конюшенного ведомства, Мойку с Кривушей соединили прямым каналом, саму Кривушу частично спрямили, очистили и углубили, берега ее сделали каменными. К концу столетия закончили облицовку гранитом Фонтанки.
Первые десятилетия жизни Санкт-Петербурга мосты над его реками строили деревянные с разводными конструкциями, позволяющими пропускать небольшие суда. При Екатерине одновременно со строительством набережных стали возводить каменные мосты со сводами. Тогда появились сохранившиеся до сих пор переправы через Зимнюю и Лебяжью канавки и Фонтанку в местах их пересечения с Невой. Через будущий канал Грибоедова мосты проложили по Невскому проспекту и Гороховой улице.
Через Фонтанку возвели семь одинаковых переправ с двумя сводами, украшенных открытыми беседками. Два из этих мостов сохранились до сих пор — Чернышев и Старо-Калинкин. Кажущееся сейчас как будто бы чуть надуманным архитектурное решение связано с тем, что Фонтанка была одновременно и административной границей Санкт-Петербурга, мосты обозначали въезды в столицу.
Самый важный вклад Екатерины II в строительство Санкт-Петербурга сейчас вовсе незаметен глазу. В самом начале своего царствования она организовала «Комиссию о каменном строении Санкт-Петербурга и Москвы», задача которой состояла в урегулировании застройки в столицах. В частности, комиссия должна была разработать проект, «каким образом строение города ограничить, дабы от безмерной обширности жители оного от неполезностей и затруднения в нужном сообществе избавились». В 1763 году был объявлен конкурс на разработку генерального плана города, в 1764 году архитектор Алексей Квасов представил его и императрице.
Важной и в некотором роде инновационной частью подхода Екатерины к градостроительству было намерение насколько возможно сохранить всю существующую застройку. Дело не только в том, что такое решение выглядит куда более гуманно, чем петровская привычка распоряжаться снести все, что не вписывается в очередной авантюрный замысел. Екатерина положила конец расточительности, из-за которой, в частности, за почти 60 лет Петербург так и не стал выглядеть как полноценный каменный город.
Мы упоминали, что в 1720-е годы производимого в окрестностях столицы кирпича хватало примерно на двадцать зданий в год.
Со временем его количество увеличилось, но не слишком значительно. Бесконечные перемены планов еще замедляли процесс становления города. К 1762 году в Петербурге насчитывалось только 460 каменных домов. Для того времени не так уж и мало, но они были разбросаны по довольно большой территории на нескольких островах.
Екатерининский план в первую очередь ограничивал площадь Санкт-Петербурга. Собственно, городом стала считаться только часть Адмиралтейской стороны между Невой и Фонтанкой и фрагмент Васильевского острова, ограниченный 13-й линией и Большим проспектом. Таким образом решались сразу несколько задач. С одной стороны, небольшие размеры города позволяли довольно легко передвигаться по нему пешком. В этом отношении Екатерина II напоминала современных урбанистов, настаивающих на том, что все необходимое должно находиться в радиусе 15 минут ходьбы от дома. С другой стороны, сравнительно небольшую территорию гораздо проще застраивать. (Илл. 13)
Основная причина успеха Екатерины — страсть к упорядочиванию и умение рационально оценить возможности. Она разделила участок между Невой и Фонтанкой на три. 1-я Адмиралтейская часть занимала территорию от Невы до Мойки. 2-я Адмиралтейская располагалась между Мойкой и нынешним каналом Грибоедова, 3-я — между современным каналом Грибоедова и Фонтанкой. Застраивали их последовательно, начиная с 1-й Адмиралтейской, которая непосредственно примыкала к императорской резиденции и другим важным зданиям столицы.
Результат такого последовательного подхода оказался впечатляющим. К середине 1787 года каменных зданий в столице было уже 1 291. 1-я Адмиралтейская часть вся, за исключением одного дома, была выстроена в камне. 2-я и 3-я стали каменными больше чем на треть.
Необходимой частью градостроительной политики того времени был регламент, который определял минимальную высоту зданий. В переулках дома могли быть в один этаж с подвалом, вдоль улиц — в два этажа, на набережных и особенно важных площадях, улицах и проспектах — в четыре этажа. Такие ограничения не только придавали столице достойный ее внушительный вид. Еще одна их функция заключалась в том, чтобы не дать Петербургу расползаться, концентрировать людей и активность ближе к центру.
Надо сказать, что ограничение территории города оказалось все же утопической идеей. Еще до того, как Екатерина II умерла, он начал разрастаться. Однако императрица на много лет вперед определила некоторые особенности развития Санкт-Петербурга. Поскольку свободных участков было много больше, чем денег, то получить их мог практически любой, кто был в состоянии выполнить требования по габаритам застройки. Город на Неве, таким образом, стал довольно демократичным. Архитектор Алексей Квасов, к примеру, построил свое жилье совсем недалеко от Зимнего дворца.
Принцип компактности подразумевал то, что на профессиональном языке называется вертикальной социальной сегрегацией. Есть города, где жилье тем дешевле, чем дальше оно от центра города. Небогатые люди в них, как правило, живут где-то на окраинах и не сталкиваются каждый день с зажиточными горожанами. Более или менее так обстояло дело в Лондоне. Петербург же скорее напоминал Париж: здесь в одном квартале или даже доме могли жить люди самого разного образования и уровня дохода. Идея плотной застройки на ограниченной территории очень хорошо прижилась и перекочевала в XIX век. Когда город стал переживать строительный бум, то екатерининский принцип, по большому счету, сохранился: уже становясь многонаселенным мегаполисом, Петербург больше уплотнялся, чем расширялся.