Война выглядела неизбежной, а без общего единодушия справиться с Наполеоном Александр I не мог. Ему пришлось принести «ритуальную жертву» и отправить Михаила Сперанского в ссылку.
Восторженное русское дворянство объединилось вокруг императора. Наполеон не покорил Россию. Пушкин позднее написал в десятой главе «Евгения Онегина»:
…Кто тут нам помог?
Остервенение народа,
Барклай, зима иль русский Бог?
В 1814 году генерал Михаил Орлов принял капитуляцию Парижа:
Мы очутилися в Париже,
А русский царь главой царей.
Однако никаких внутренних русских проблем это не решило. Крепостных не освободили, конституцию не приняли.
Как разумно считают многие историки и как предполагали многие офицеры, вернувшиеся из победоносного похода в Европу, именно после знакового триумфа победы над Наполеоном, когда доверие к государю и его престиж были практически безграничны, Александру и следовало бы заняться реформами. Однако в последние десятилетия своего царствования этот удивительный человек как-то более или менее остыл к России как таковой. Молодой Пушкин неслучайно называл его «кочующий деспот».
Александр I инициировал создание Священного союза — далекого прототипа современных международных организаций. Сначала в союз, кроме России, вошли только Австрия и Пруссия, однако позже к ним присоединились почти все страны континентальной Европы. Цели Священного союза заключались в том, чтобы не допустить революции ни в одном из входящих в нее государств: Россия вдруг оказалась в роли главного «жандарма Европы». Александр I ездил с одного международного конгресса на другой, словно политическая стабильность других государств стала его основной целью.
Россию он доверил бывшему военному министру, фактическому начальнику тыла русской армии генералу Алексею Аракчееву. Он стал, как когда-то Сперанский, вторым человеком в государстве. Аракчеев не имел боевого опыта, а кроме того, в целом был человеком необаятельным. Зато его лояльность вызывала полное и абсолютное доверие государя.
Аракчеевский план действий заключался в решении нескольких важных задач. Прежде всего, следовало избавиться от «гвардейского вольномыслия». Нужно было сделать так, чтобы привилегированные военные части не могли больше свергать и назначать государей. Следовало превратить их из субъекта в объект. Любимых командиров гвардейских полков, сражавшихся под Бородином и в «Битве народов» под Лейпцигом, участников французского похода, постепенно замещали послушными исполнительными кадрами.
Вооруженные силы России были слишком велики по численности и разорительны для казны в мирное время, но недостаточны для настоящей войны, когда приходилось набирать народное ополчение, как это и случилось в 1812 году. Аракчеев нашел как будто бы компромиссное решение. Он придумал специальный тип военных поселений, прославившихся как «аракчеевские казармы». Государственных крестьян насильно переводили в солдаты. Они продолжали обрабатывать поля и жить семейно, но часть времени занимались военной подготовкой. Это стало для них настоящей каторгой.
Нет сомнений, что ни Аракчеев, ни Александр I ничего плохого не хотели. Они считали, что поселенцы будут рады: им ведь еще и доплачивали за военную службу.
Наконец, в качестве третьего проекта Аракчеев вслед за Сперанским разработал план выкупа крепостных за государственный счет, но он снова так и остался планом.
Конечно, для гвардейского офицерства, для просвещенных дворян, для Александра Пушкина и его сверстников политика Александра в последние десять лет была отвратительна. Европейским народам Россия принесла относительную свободу. Так, после войны герцогство Варшавское стало Царством Польским — в составе Российской империи, но с конституцией. Сама же Россия продолжала оставаться страной самовластия и рабства.
«Золотой век»
Царствование Александра I принято считать золотым веком Санкт-Петербурга. Идеальный образ имперской столицы — «пушкинский» Петербург, город бурлящей светской жизни и роскошных зданий: Адмиралтейства, Биржи, Михайловского дворца, Главного штаба.
Здесь есть некоторое искажение. В действительности свои главные произведения Пушкин создал, когда императором был уже Николай I. Ансамбли центральных площадей столицы тоже были достроены после 1825 года. Тем не менее именно при Александре I появилось то, что справедливо принято считать высшей точкой расцвета не только Петербурга, но и заложенной в нем идеи европеизации России.
Благодаря большим стройкам, начатым в александровское время, город наконец-то обрел вполне законченные очертания. По крайней мере в том, что касается внешнего впечатления, он стал мало чем уступать другим европейским столицам, а пышностью и превосходил некоторые из них. Архитектуру города уже нельзя было назвать подражанием французской или голландской — она стала развиваться совершенно самостоятельно, как естественная часть европейского рукотворного ландшафта. Больше того, наверное, ни в одном другом городе дух начала XIX века с его романтическим империализмом и ощущением размаха не проявил себя так ярко, как в Петербурге. Хотите полностью окунуться в атмосферу того времени — приезжайте посмотреть на стрелку Васильевского острова и улицу Зодчего Росси.
Проект государственных преобразований Михаила Сперанского как продукт интеллектуальной мысли едва ли уступал тому, что могли бы сочинить в Великобритании или во Франции. Даже то немногое, что удалось сделать, стало колоссальным прогрессом. Введение обязательного экзамена на чин повысило уровень образования государственных служащих. И хотя законодательные учреждения не были сформированы в том виде, в котором предлагал Сперанский, планировавший учредить избираемые Государственный совет и Государственную думу, верхнюю и нижнюю палаты парламента, обсуждение законов перед тем, как их подпишет император, пусть даже и назначаемыми им самим людьми, значительно улучшило качество законодательства. Создание стройной логики в структуре министерств сделало управление Россией куда более эффективным.
Одно из самых важных начинаний Сперанского — учреждение Императорского лицея в Царском Селе. Сперанский лично составлял учебную программу. По первоначальному замыслу, великие князья должны были обучаться здесь вместе с выходцами из наиболее просвещенных дворянских семей. Таким образом формировалась бы образованная аристократическая элита. Важность нового учебного заведения подчеркивалась близостью к главной загородной резиденции императора.
От планов отдавать в лицей на обучение членов царской семьи отказались в последующие годы. Тем не менее усилия вовсе не оказались напрасными. Выпускники лицея стали самыми просвещенными и свободомыслящими людьми своего времени. Не имея достаточного доступа к власти, они не изменили кардинально политический ландшафт России, но точно изменили культурный. Из первого выпуска Лицея вышли крупные государственные деятели Дмитрий Горчаков и Модест Корф, декабристы Вильгельм Кюхельбеккер и Иван Пущин. Самым же известным из первых лицеистов стал, как мы хорошо знаем, Александр Сергеевич Пушкин. Его сочинения, как и стихи и проза его одноклассников, например Антона Дельвига и прочих поэтов «пушкинского круга», скажем, Евгения Баратынского и Кондратия Рылеева, имели определяющее значение для развития российской словесности. Они радикально повысили статус русского языка и русской культуры внутри России и стали основой, из которой немного позже возникла хорошо известная европейцам русская литература, включая Льва Толстого и Федора Достоевского. Собственно, если цель создания Петербурга заключалась в том, чтобы сделать Россию частью Европы, то гений Пушкина стал свидетельством ее достижения.
В XVIII веке русский язык для образованных людей был языком по большей части официальных бумаг, церковных служб и немногочисленных газет. Русские аристократы читали романы, философские трактаты, стихи, публицистические заметки на немецком, английском и французском. Античных авторов знали по европейским переводам. Благодаря Александру Пушкину и кругу его современников уездные барышни в своих имениях стали петь песню «Соловей мой, соловей», написанную Антоном Дельвигом, и читать «Евгения Онегина».
Появление конкурентоспособной литературы на русском языке неизбежно расширяло читающую аудиторию. Воспитанные на античных и западноевропейских книгах Пушкин и его современники переносили широту усвоенной картины мира в свои тексты.
В книгах Александра Пушкина создано культурное пространство, где на равных присутствуют и русский фольклор и история, и главные европейские литературные и исторические сюжеты. В «Маленьких трагедиях» читатель сталкивается и со средневековой Францией в «Скупом рыцаре», и с Испанией в «Каменном госте», и с Австрией в «Моцарте и Сальери». Таким образом, русская культура, пусть пока только для самой себя, стала естественно восприниматься как часть европейской. Отсюда оставался один шаг до того, чтобы такое же ощущение возникло в Европе.
Город в имперском стиле
Мы уже говорили, что к концу XVIII века Санкт-Петербург в целом приобрел черты сложившегося города. Тем не менее в нем сохранялись заметные пустоты. Оставались свободные участки вдоль Невского проспекта. Проект площади на стрелке Васильевского острова так и не реализовали со времен Доменико Трезини. Многие постройки выглядели недостаточно презентабельно — даже по мнению тяготевшей к скромности Екатерины. Так, здание Адмиралтейства, построенное в 1738 году, она считала недостойным положения бок о бок с главной императорской резиденцией, Зимним дворцом. Церковь Рождества Пресвятой Богородицы с деревянным куполом на месте нынешнего Казанского собора неоднократно собирались перестраивать, начиная с середины XVIII века.
С точки зрения градостроительства все незастроенное и недостроенное — всегда колоссальная возможность. За первую треть XIX века на месте болот и неказистых сооружений выросли громады самых, возможно, ярких петербургских зданий и ансамблей.