В отличие от похожих районов в других европейских столицах на Петербургском острове все развитие происходило исключительно силами частных заказчиков. Императору предлагали превратить проспект в бульвар и назвать его именем Николая II, но он куда больше был озабочен состоянием хозяйства в своей любимой пригородной резиденции, Царском Селе. В результате подобной безалаберности и в процессе неправдоподобно быстрой застройки — многие сотни зданий появились на острове буквально в течение десятилетия — часть преимуществ места растерялась. Прежде всего осталось гораздо меньше зелени. (Илл. 25)
В 1911 году достроили еще один новый мост через Неву — Большеохтинский. Многим тогда казалось, что район Охты благодаря этому мог бы начать развиваться так же стремительно, как Петербургский остров, но этого не произошло. Отчасти причина заключается в том, что Россия вступила в череду политических катаклизмов. С другой стороны, Охта все же не так удачно расположена относительно центра города. Так или иначе, чудо, случившееся однажды вокруг Каменноостровского проспекта, не повторилось.
Важнейшим обстоятельством, повлиявшим на развитие Петербурга последних дореволюционных лет, стал запуск электрического трамвая.
Первые три маршрута проходили: от Главного штаба на Васильевский остров через Николаевский мост; по Садовой улице; по Невскому проспекту. За последующие семь лет трамваи пошли также в несколько промышленных районов: на Выборгскую сторону, к Нарвским воротам по Старо-Петергофскому проспекту, к Балтийскому вокзалу, по всему Обводному каналу от Лиговской улицы (сегодня — проспекта) до Измайловского проспекта, в Гавань на Васильевском острове. В результате в этих заводских кварталах стали появляться полноценные жилые доходные дома.
В 1907 году городские железные дороги (это была в первую очередь конка) перевезли 109 миллионов пассажиров. В 1908 году, благодаря появлению электрической тяги, — уже 148,9 миллиона, в 1915-м — 384,5. Петербуржцы стали пользоваться общественным транспортом всего за восемь лет в 3,5 раза чаще.
Несмотря на небывалый экономический рост и увеличение некоторых доходных статей петербургского бюджета в несколько раз, городская инфраструктура продолжала развиваться крайне медленно. Трамвай улучшил сообщение в городе, но не решил полностью транспортной проблемы. Петербург уже тогда был довольно большим, его площадь составляла 112 квадратных километров, в то время как площадь близкого по количеству жителей Берлина — 65, а более многолюдного Парижа — 80 квадратных километров. Существующих линий оставалось недостаточно, чтобы обеспечить свободное перемещение по столице.
Из-за высоких цен на жилье и скверных санитарных условий образовалась целая прослойка людей, которые предпочитали круглый год жить в пригородах на дачах. Для них дорога до работы в Петербурге занимала два часа в каждую сторону. Это было не только неудобно, но и плохо сказывалось на экономике. В 1910-е годы стали активно обсуждать необходимость строительства метрополитена, однако в канун Первой мировой войны Городская дума пришла только к тому, чтобы выделить 25 тысяч рублей на разработку проекта.
С инженерной инфраструктурой дела обстояли не лучше. Средняя подача воды по водопроводу на душу населения за предреволюционные годы XX века уменьшилась: миграция обгоняла развитие сетей. Значительную часть улиц продолжали освещать газом, электрических фонарей не становилось заметно больше. Важным шагом стала передача обслуживания телефонных линий от частной компании к государству. Это снизило ежегодную плату, и в результате количество абонентов увеличилось в пять раз. На примерно 228 тысяч квартир стало приходиться 55 тысяч телефонов, то есть в среднем позвонить можно было почти что из каждой четвертой квартиры.
Император Николай II, как мы уже упоминали, был занят обустройством Царского Села. Оно представляло собой в некотором роде идеальный город индустриальной эпохи: центральные подземные канализация и водопровод, проведенные в каждый дом, отопление, электрическое освещение улиц, чистота и порядок.
Архитектурные баталии в предреволюционном Петербурге
В 1890-е годы в Европе впервые появился архитектурный стиль, который был попыткой выразить современность, а не в очередной раз приспособить исторические образы к новым реалиям. Его называли по-разному: модерн, ар-нуво или югендстиль. В Петербурге модерн появился практически тогда же, когда и в других столицах.
Эстетика модерна с его плавными линиями и сравнительно свободными формами построек была обусловлена использованием металлических каркасных конструкций, которые к тому моменту применялись крайне широко, почти во всех типах зданий.
До поры до времени стены здания практически всегда были несущими, то есть на них опирались перекрытия и крыша. Такое положение дел создавало массу ограничений. Окна не могли быть слишком просторными, стены должны были иметь известную толщину и стоять более или менее вертикально. Идея каркаса в том, что основу устойчивости здания составляют не все его стены с перекрытиями, а только непосредственно «скелет». Нагрузка распределяется по определенным линиям. Среди прочего это означало гораздо большие возможности в выборе формы постройки: отныне она могла быть даже «текучей». Кроме того, в фасадах стало возможным делать очень большие окна, поскольку стены не несли нагрузки. Все это и обыгрывает в образах стиль модерн.
Конечно, кроме изменения привычных технологий существовали и другие источники вдохновения. Любые неправильные формы стали входить в моду после того, как вышло иллюстрированное издание книги «Происхождение видов» Чарльза Дарвина. Мир оказался заворожен подробными изображениям листков и лепестков с их неповторимыми очертаниями. В середине XIX века Европа открыла для себя старинную исламскую архитектуру с ее страстью к абстрактному орнаменту. Наконец, как мы помним, почти весь XIX век в моде было Средневековье, когда люди в большинстве своем не знали законов геометрии, но умели быть спонтанными. Словом, модерн стал архитектурой выразительных неправильных форм. Любимая империалистами всех мастей симметрия была ему совершенно чужда.
Модерн — стиль идеологически буржуазный и даже гедонистический. В нем все подчинено не внешнему впечатлению, а внутреннему устройству помещений. Особняк Кшесинской, в отличие от привычных петербургских домов, не выходит лицевыми фасадами к улицам. Его расположение на участке продиктовано тем, какими комнатами, как и когда пользовалась балерина.
Если вся идея имперского Петербурга строилась на концепции превалирования общественного над частным, то модерн был ее противоположностью. Парадному виду улиц он противопоставлял роскошь интерьеров, симметрии — асимметрию, строгому порядку — яркость образа и индивидуальность, суровости — расточительность.
Самые характерные примеры архитектуры в стиле модерн в Петербурге — Елисеевский магазин и Дом Зингера на Невском проспекте, доходные дома Федора Лидваля, особняк Матильды Кшесинской. (Илл. 30)
Модерн появился практически одновременно с публикацией статьи Александра Бенуа «Живописный Петербург». Сам Александр Бенуа был человеком тонкого вкуса, и нельзя сказать, чтобы он категорически плохо относился к стилю модерн — он и сам как художник был одним из его адептов. Однако написанный Бенуа текст обозначил антагонизм между старым Петербургом и современностью. Он породил во многих умах иллюзию, что главная проблема столицы заключается в недостатке визуальной цельности и что стоит ее преодолеть, как все встанет на свои места. Такую точку зрения выразил, например, историк архитектуры Георгий Лукомский: «Вся эпоха буржуазного и демократического модернизма не дала ничего Петербургу. Лишь восстановление прежних архитектурных канонов может увеличить красоту нашего города».
Сложилась целая плеяда архитекторов, стремящихся воспроизвести стилистику зданий времен Петра Великого или Александра I. Самыми заметными и последовательными из них были Иван Фомин и Лев Ильин. Иван Фомин впервые прославился дачей дипломата Александра Половцова на Каменном острове в стройном классическом стиле. Известная дореволюционная работа Льва Ильина — больница Петра Великого на Пискаревском проспекте в стиле петровского барокко. (Илл. 28–29)
Адептам имперского Петербурга все по-настоящему современное казалось чуждым. Громкой архитектурной дискуссией начала века стало обсуждение проекта, а потом и здания компании «Зингер» на углу Невского проспекта и Екатерининского канала работы Павла Сюзора. Льву Ильину казалось совершенно неуместным, что коммерческая компания возведет свою штаб-квартиру с куполом прямо напротив Казанского собора. Огромному количеству людей представлялось, что такое яркое, притягивающее взгляды сооружение окончательно разрушит облик главного петербургского променада. Впрочем некоторые критики выражали и противоположные взгляды. Если одним замысел Сюзора казался слишком экстравагантным, то Гавриил Барановский, автор Елисеевского магазина, еще одного очень запоминающегося здания на главном проспекте города, полагал работу коллеги несколько скучной.
Другой постройкой, отношение к которой показало разделение между теми, кто современность приветствовал, и теми, кто ее отвергал, стала гостинца «Астория», спроектированная на Исаакиевской площади Федором Лидвалем в 1910-е годы. Здание, хоть формально в нем и нет ничего революционного, выглядело подчеркнуто современным за счет дорогой, но лаконичной отделки и фасадов, и интерьера. Георгий Лукомский «Асторией» остался недоволен, полагая, что, пусть она и выстроена с достаточным мастерством, но совершенна неуместно на Исаакиевской площади. Историку не нравились крупные габариты постройки в сочетании с довольно грубым, на его вкус, силуэтом. Впрочем можно предположить, что дело скорее в общем впечатлении, чем в отдельных нюансах. Здание гостиницы «Астория» напоминает подобные сооружения в тогдашних Париже и Нью-Йорке, в нем есть ощущение свободы и больших денег, возможности изобретений и обновлений, которые противоречили идее в