Развитие индустрий должно было происходить согласно пятилетним планам, первый из которых был принят в 1928 году. Планы первой и второй пятилеток по производству промышленной продукции выполнены не были. Тем не менее годовые темпы прироста впечатляли. В СССР стали выпускать в три раза больше автомобилей, в десять раз больше станков, почти в три раза выросло производство электроэнергии. В Ленинграде большинство предприятий были военными. На таких было занято две трети всех рабочих города.
Ставку при проведении индустриализации делали на использование квалифицированных американских и западноевропейских менеджеров, потерявших работу во время Великой депрессии, и дешевизну рабочей силы.
Развитие шло в основном экстенсивно, не за счет роста производительности труда, а за счет увеличения численности сотрудников и размера предприятий. К промышленным зонам города были приписаны новые довольно значительные территории. Главный же итог индустриализации для Ленинграда заключался в том, что теперь рабочие, впервые за всю историю, стали составлять подавляющее большинство населения города.
Культурная революция
Культурная революция преследовала задачу создания человека нового типа — советского гражданина, который готов бескорыстно жертвовать всем для задач, поставленных коммунистической партией. Этот современный человек должен был быть готов к повышению производительности труда, последовательно получить достаточное образование, чтобы уметь работать у станка и понимать те задачи, которые ставит партия. Для этого ликвидировали безграмотность, происходил переход ко всеобщему школьному образованию. Для недостаточно подготовленных людей «от станка» расширялась созданная в 1919 году сеть рабфаков — своеобразных репетиторских курсов, на которых в кратчайшие сроки абитуриентов готовили к поступлению в вузы.
Культуру, науку, инженерную мысль должны были определять те, кто предан советской власти и благодарен ей за карьерные лифты. Что же касается старой интеллигенции, то здесь проводили размежевание. Нелояльных или не вполне лояльных запугивали и репрессировали. Начались так называемые процессы против «вредителей», тех, кого считали недостаточно послушными. Тех же, кто решил покориться новым порядкам, использовали.
Неприемлемым считалось не только непосредственное высказывание «антисоветских» идей, но и любая независимость. В 1929 году начался процесс перестройки Академии наук, которая тогда все еще располагалась в Ленинграде и сохраняла известную автономию. Академия долгое время после революции отказывалась избирать новых членов по приказу коммунистической партии. В январе 1929 года, когда стало ясно, что это приведет к репрессиям, академик-судостроитель Алексей Крылов все же сказал: «Предлагаю принять резолюцию Савельича: „Плюнь да поцелуй у злодея ручку“». Академия наук проголосовала за трех навязанных коммунистов. На этом дело не остановилось. Уволили большую часть сотрудников академических институтов, арестовали более ста человек. Среди них: автор книги «Душа Петербурга» Николай Анциферов, историки Евгений Тарле, Сергей Платонов и Николай Лихачев.
В 1934 году Академию наук перевели из Ленинграда в Москву. Исследования по гуманитарным наукам стали глубоко политизированы и должны были подчиняться навязанным начальством идеологическим схемам. Погромы в академических учреждениях и высших учебных заведениях продолжались все 1930-е годы.
Первую пятилетку провозгласили пятилеткой безбожия. Разрушения ленинградских культовых зданий не носили такого тотального характера, как в Москве. Тем не менее в ходе заводских субботников были уничтожены Введенский собор, Знаменская церковь, собор во имя преподобного Сергея Радонежского, Путиловская церковь, Немецкая реформаторская и еще десятки храмов.
Одновременно расширялась сеть высших учебных заведений — прежде всего тех, что готовили кадры для промышленных предприятий. В 1920-е и 1930-е годы основали Текстильный институт (сейчас Санкт-Петербургский государственный университет промышленных технологий и дизайна), Финансовый институт (в постсоветское время был известен как ФИНЭК; сегодня, после укрупнения, вошел в состав Санкт-Петербургского государственного экономического университета), Кораблестроительный институт (Санкт-Петербургский государственный морской технический университет), Педиатрический институт (Санкт-Петербургский государственный педиатрический медицинский университет), Институт инженеров связи (Санкт-Петербургский государственный университет телекоммуникаций имени профессора М. А. Бонч-Бруевича). При каждом из старых и новых вузов открывались рабочие факультеты.
Большевистский проект был архаичным и репрессивным в методах, но все же модернизационным в целях. Его авторы считали необходимым, чтобы трудящиеся, подчиняясь партийной дисциплине, продуктивно проводили свободное время и пользовались всеми достижениями разрешенной культуры, в которую входила большая часть русской и мировой классики. Создавалась сеть районных библиотек и библиотек при учреждениях. К 1941 году в Ленинграде их насчитывалось уже 51. Государство уделяло огромное внимание развитию кинематографа. Работали театры, в том числе и детские, открывались разнообразные кружки самодеятельности. Создавались близкие к месту работы и жительства культурные очаги — кинотеатры, дворцы и дома культуры, клубы, дворцы и дома пионеров.
То же относилось и к системе массового здравоохранения. Создали сеть поликлиник и больниц, также взрослых и детских. Проводили противоэпидемиологические мероприятия. Продолжали строить канализацию. Ленинград избавился от происходивших почти каждую осень до революции вспышек холеры.
Создание творческих союзов. Соцреализм против формализма
Одна из главных идей сталинской революции заключалась в том, что культура должна быть понятна народу, прежде всего — рабочему классу. На самом деле, конечно, — советскому коммунистическому начальству, эстетические вкусы которого были не сложнее, а иногда и примитивнее, чем у квалифицированного пролетария. Два важнейших термина того времени — «партийность» и «народность», то есть искусство должно было быть коммунистическим по содержанию и реалистическим по форме. Все, что не укладывалось в эту формулу, безжалостно выпалывалось в независимости от мировоззрения автора. Неважно, являешься ли ты честным коммунистом или умело притворяешься (тех, кто так делал, называли «попутчики»), — главное, чтобы продукт твоего творчества соответствовал заданной схеме. Началась борьба с «формализмом» — всякими отклонениями от нормы, будь то опера Шостаковича «Катерина Измайлова» или натурфилософские стихи Николая Заболоцкого. Все, что содержало в себе намек, второй план, предполагало знание читателем классической и современной литературы, некую степень абстракции, признавалось враждебным.
Многие из тех, кто мог бы плодотворно работать, не делали этого, какая-то часть культуры перестала передаваться из поколения в поколение. Крупнейшие ленинградские писатели 1930-х годов — Даниил Хармс, Анна Ахматова, в значительной степени Юрий Тынянов — вынуждены были писать в стол. Важной стратегией выживания стала работа в утилитарных и как бы незаметных жанрах, например написание и иллюстрирование детских книг, переводы.
Кто-то пошел на то, чтобы резко ухудшать или упрощать поэтику своих произведений. В целом появилось огромное количество текстов хотя порой и добротных, но в сущности до какой-то степени или насквозь фальшивых.
Перемены в эстетике пропаганды были связаны еще и с новым направлением общего идеологического вектора. До того считалось, что революция в России стала только началом мировой социалистической революции, а с историей надо попрощаться, поскольку теперь с приходом коммунизма она пишется с чистого листа. Генеральная линия Сталина зиждилась на предположении, что социализм можно построить в отдельной стране. Это положило конец всем активным попыткам наладить международное сотрудничество. Кроме того, произошел пересмотр отношения к имперскому наследию: теперь оно казалось не во всем плохим.
В 1930-е годы сняли фильмы о Петре I, Александре Невском и Александре Суворове, торжественно отметили юбилей смерти Пушкина в 1937 году. Алексей Толстой написал о Петре I роман.
В школах и вузах вновь стали изучать историю. Все войны, которые Россия когда-либо вела, были объявлены прогрессивными. Ивана Грозного предлагалось считать борцом против засилья бояр, прорубавшим «окно в Европу». Таким образом, в искусстве и литературе оказалась реабилитирована связь с традицией, смысл которой понимался поверхностно.
Чаще всего для обозначения новой стилистики в литературе и художествах употребляли словосочетание «социалистический реализм».
Авангард вычистили двумя ударами. В начале 1930-х запретили независимые художественные и литературные объединения. В 1936 году вышла серия статей в газете «Правда», направленная против современной эстетики в искусстве.
Для того чтобы способствовать появлению исключительно идеологически выверенной, не противоречащей партийной линии культуры, в СССР организовывались творческие союзы. В 1931 году возник Союз художников, в 1932 — Союз архитекторов, в 1934 — Союз писателей СССР. Для творческих работников, согласных подчиняться правилам, навязанным советской властью, создавались невероятные по меркам того времени условия жизни: дачи, отдельные квартиры, отдых в домах творчества по всему Советскому Союзу, возможность покупать дефицитные профессиональные товары в лавках: книги, кисти, холсты и так далее. Художникам и архитекторам предоставляли мастерские.
Ради придания Союзу писателей убедительности, в него охотно приглашали выдающихся людей. Наряду с теми, кого приняли по идеологическим причинам, в ленинградском отделении состояли такие крупные писатели, как Самуил Маршак, Корней Чуковский, Юрий Тынянов, Михаил Зощенко, Вениамин Каверин, Ольга Берггольц, Борис Корнилов. Это не позволяло им, конечно, публиковать все, что они захотят, но давало возможность зараба