«Весну в ЛЭТИ» встретил бешеный успех. Стиляги в ней были показаны отрицательными смешными персонажами, но зато они танцевали рок-н-ролл у всех на глазах.
Важнейший процесс эпохи «оттепели» — секуляризация личной жизни. До тех пор советская власть старалась тотально контролировать поведение человека не только на службе, но и в быту. Как одеваться, в какие заведения ходить, что читать, что пить — все это определялось «сверху». В середине 1950-х годов в среде молодой образованной прослойки общества произошла подлинная революция нравов.
Понемногу смягчалась цензура в книгопечатании. Переиздавались запрещенные в 1940-е годы «Золотой теленок» и «12 стульев» Ильфа и Петрова, проза Андрея Платонова и Исаака Бабеля, романы Юрия Тынянова. Постепенно стали появляться в печати стихи Анны Ахматовой, Бориса Пастернака, Марины Цветаевой. В журнале «Новый мир» вышел сразу ставший очень популярным роман Владимира Дудинцева «Не хлебом единым» — история о борьбе новатора с консервативной советской бюрократией без счастливого конца. В 1955 году в Москве начал выходить журнал «Юность», где опубликовали повесть Анатолия Гладилина «Хроника времен Виктора Подгурского». Впервые в СССР появилась «исповедальная проза», она рассказывала о тревожной жизни советского молодого человека в регламентированном мире. Там же дебютировали писатели Василий Аксенов, Евгений Евтушенко, Белла Ахмадуллина. Огромное влияние на литературу, в том числе ленинградскую, оказали вышедшие в то время в новых переводах произведения американцев Эрнеста Хемингуэя, Джерома Сэлинджера, Уильяма Фолкнера и немцев Эриха Марии Ремарка и Генриха Бёлля.
Обход книжных магазинов в поисках «дефицита», посещение букинистов стало обязательной частью жизни молодого интеллигента в Ленинграде. Важнейшие события произошли в театральной жизни города. В Театр Комедии вернулся Николай Акимов и поставил там спектакли по пьесам «Дракон» Евгения Шварца и «Носороги» француза Эжена Ионеско. Постановка по Ионеско — первое появление сюрреалистического произведения на советской сцене. Яркая европейская эстетика пьес Акимова, далекая от советского «мхатовского» стандарта, создавала впечатление того, что ты находишься не в Ленинграде, а в Париже. В Большой Драматический театр пришел режиссер Георгий Товстоногов. За несколько лет он создал одну лучших трупп страны с Иннокентием Смоктуновским, Сергеем Юрским, Кириллом Лавровым, Татьяной Дорониной, Олегом Басилашвили и многими другими знаменитыми актерами.
На Ленфильме знаковым произведением оттепели стал фильм «Дело Румянцева». Молодой Алексей Баталов прославился в нем в роли водителя, облыжно обвиненного в уголовном преступлении. Зрителю было очевидно, что на самом деле подразумевается преследование не милицией, а политическим сыском сталинских времен.
В Ленинград, как и в другие места, начали возвращаться реабилитированные — те, кого государство сочло осужденными без всяких оснований. Их рассказы создавали эпическую картину последних десятилетий.
Молодежь стала охотно ходить в гости к так называемым «старичкам» — тем, кто долго жил и потому много знал. Это были люди, которые помнили дореволюционные времена, могли поделиться знаниями о другой жизни, редкими книгами. Знаменитыми городскими «старожилами» были Анна Ахматова, художники Владимир Стерлигов и Владимир Лебедев.
Важнейший прорыв в области досуга — начало новой ресторанной жизни. «Крыша» в гостинице «Европейская» и ресторан «Восточный» в ней же стали у творческой молодежи называться «средним залом Филармонии», так как находились между Большим и Малым залами. Преодолев страх перед швейцаром, сверстники Иосифа Бродского и Сергея Довлатова могли ощутить себя как будто в эмиграции — настолько белые скатерти, вышколенный персонал, разнообразное меню и относительно низкие цены контрастировали с неухоженным советским общепитом.
Поколение шестидесятников, пришедшее из холода сталинской средней школы в относительно открытую атмосферу ленинградских вузов времен оттепели, определило достижения ленинградской культуры вплоть до начала XXI века. Между самым концом 1920-х и началом 1940-х родились поэты Иосиф Бродский, Александр Кушнер, Лев Лосев, писатели Сергей Довлатов, Валерий Попов, Игорь Ефимов, композиторы Борис Тищенко, Сергей Слонимский, Александр Колкер, артисты Сергей Юрский, Павел Луспекаев, Алиса Фрейндлих. Их молодость как раз пришлась на конец 1950-х и начало 1960-х годов, так что они смогли воспользоваться плодами появившейся чуть большей свободы.
Атмосфера «оттепели» в Москве и Ленинграде отличалась. Цензура в городе на Неве при начальствующих в Смольном Фроле Козлове и после него Иване Спиридонове была гораздо жестче, чем в столице. Творческие союзы с трудом открывались для молодых свободомыслящих людей. В городе оставалось мало журналов и издательств. Во главе Союза писателей стоял бывший чекист, поэт Александр Прокофьев. В результате молодые таланты в Москве, идя, как им казалось, на незначительные компромиссы с советской властью, обретали материальное благополучие и широкую известность. В Ленинграде значительная часть оставалась в полуподполье. Самые интересные художники не принимались в Союз художников и не имели возможности выставляться. Позже прославившегося на весь мир поэта Иосифа Бродского отправили в ссылку за тунеядство. Сергея Довлатова, Евгения Рейна, Льва Лосева не печатали и не принимали в Союз писателей. Постепенно Москва становилась местом процветания официальной культуры, а Ленинград — столицей андеграунда.
Постановление о борьбе с излишествами в архитектуре. Первые пятиэтажки
В Европе после войны усугубился жилищный кризис. Наступил момент, когда оказались крайне востребованными идеи архитекторов-модернистов. Еще в 1920-е годы они предлагали разработать стандарты городского жилья и собирать его из заранее произведенных на заводе деталей. В идеале процесс хотели индустриализировать, чтобы здания выходили с конвейера так же, как уже давно это происходило с автомобилями. Такой подход сделал бы строительство более дешевым и быстрым. До поры до времени к подобным предложениям относились без излишнего энтузиазма. В Европе типовое жилье до Второй мировой войны строили только в качестве эксперимента. В разных странах возвели некоторое количество кварталов стандартизированных домов, но повсеместной такая практика не стала.
В 1945 году ситуация изменилась. К хроническому дефициту квартир добавились еще и разрушения. Проблема заключалась не только в недостатке денег. За короткое время нужно было возвести очень много новых зданий. Между тем традиционная технология строительства дома на площадке позволяет одному застройщику одновременно реализовывать сравнительно небольшое количество проектов, поскольку каждый требует пристального внимания. Сборку же из заготовленных деталей можно поставить на поток. По всей Европе и в США, а очень быстро — и по всему миру, распространилась практика массового жилого домостроения. На заводах изготавливали стандартные секции, из которых здание можно было собрать за несколько месяцев. Однако появилось и важное ограничение: дома должны были быть идентичными или очень похожими друг на друга и довольно простыми на вид. Стоимость производства одной детали тем меньше, чем больше их выходит с конвейера. Всюду стали появляться более или менее одинаковые кварталы зданий из железобетонных секций. Они отличались меньшей долговечностью и аскетичной эстетикой от привычных кирпичных, но зато города могли расти теперь очень быстро.
В СССР, где архитектурный стиль определялся политикой партии, никаких радикальных перемен после 1945 года не случилось. Однако еще до войны и в 1940-е годы многие видели несуразность государственной политики. Роскошные здания строились долго, дорого обходились, в то время как условия жизни большинства населения продолжали быть плохими или ужасными. В качестве эксперимента создавалось то, что называлось крупноблочное жилье, — стены некоторых построек собирали не из кирпичей, а из больших по размерам бетонных блоков. Это несколько сокращало сроки и стоимость строительства.
В 1954 году на Всесоюзном совещании строителей политика «украшательства» подверглась острой критике. Начиная с этого момента помпезность сталинского времени стала сходить на нет. Например, дома на Гаванской улице на Васильевском острове, построенные в середине 1950-х, все еще довольно крупные, с высокими этажами, облицованы камнем, но уже почти совершенно лишены декора.
4 ноября 1955 года вышло одно из самых важных постановлений ЦК времен оттепели «Об устранении излишеств в проектировании и строительстве». Его авторы отмечали с негодованием, что «на строительство гостиницы „Ленинградская“ на 354 номера на Каланчевской площади в г. Москве (архитекторы Поляков и Борецкий) затрачено столько же средств, сколько понадобилось бы на строительство экономично запроектированной гостиницы на 1 000 номеров». Из ленинградских сооружений раскритиковали застройку проспекта Стачек и один из домов на проспекте Сталина (Московском), спроектированный архитектором Борисом Журавлевым. Причину проблем видели в том, что «значительная часть жилых, гражданских зданий и большая часть промышленных зданий строится все еще по индивидуальным проектам». В Ленинграде из 354 жилых домов только 14 строились по типовым проектам. Именно это и собирались исправить.
Постановление, кроме всего прочего, обязывало компетентные институции немедленно приступить к разработке типовых проектов жилых домов, школ, больниц, детских садов, магазинов, кинотеатров, санаториев и гостиниц, предприятий общественного питания. В архитектуре СССР и Ленинграда наступила новая эпоха.
Главным по-настоящему массовым продуктом индустриализации строительства стали знаменитые панельные пятиэтажки, которые традиционно называются, по имени первого секретаря, выдавшего им путевку в жизнь, «хрущевками».
В Ленинграде их прототип появился в 1955 году на улице Полярников. Он был спроектирован Александром Васильевым еще до знаменитого постановления. Эта первая пятиэтажка разительно отличается от тех, что строились позже. Главное ее достоинство — высота потолков в три метра. В последующих проектах потолки уменьшили на полметра, главным образом ради того, чтобы жильцам проще было без лифта поднимат