Изменения произошли и на левом фланге оппозиции. В первый период брежневского правления знаменитым стало так называемое «дело колокольчиков». Обвиняемыми стали члены Союза коммунаров, образованного в 1963 году студентами Ленинградского технологического института. Лидеры союза Валерий Ронкин и Сергей Хахаев написали программу «От диктатуры бюрократии к диктатуре пролетариата» и выпустили два номера самиздатского журнала «Колокол». Они считали существующий строй не социалистическим, а диктаторским, где номенклатура является фактически правящим классом. Свергнуть его, по мнению коммунаров, могла только новая пролетарская революция. В 1965 году членов кружка арестовали и отправили в лагерь. С этого времени началось затухание столь популярных у оппозиционной молодежи предыдущих десятилетий марксистских умонастроений.
Не без влияния набиравшего силу на Западе движения за права человека, борьбы против войны во Вьетнаме и расизма в США, все большую популярность стала приобретать правозащитная деятельность, апелляции к Конституции и к праву. Советское законодательство формально декларировало полную свободу слова и собраний. Когда в 1966 году в Москве арестовали писателей Андрея Синявского и Юрия Даниэля, публиковавшихся под псевдонимами за границей, сотни людей подписали письма в их защиту. Из этих «подписантов» со временем сложилось движение диссидентов, неформальным идеологом которого стал академик Андрей Сахаров.
В Ленинграде первый открытый гуманистический протест произошел еще в хрущевское время, когда молодые современники Бродского и почтенные писатели поколения Ахматовой собирали подписи в защиту поэта.
Начиная с конца 1960-х годов в стране запустились процессы, которые вместе положили конец «второй оттепели». Стали разрабатывать огромные нефтяные и газовые месторождения в Западной Сибири. Смягчались международные отношения, прежде всего с США и Европой, а внутри Европы — с Германией. Между СССР и ФРГ заключили соглашение «Газ трубы». Газ и нефть стали поступать в Западную Европу, которая поставляла в СССР трубы для строительства газо— и нефтепроводов. С начала 1970-х годов экспорт углеводородов стал главным источником валютной выручки советской экономики.
Между тем номенклатура осталась недовольна косыгинской реформой, потому что деньги из ее рук переходили к директорам предприятий. В то же время плановая система не давала предприятиям в новых условиях развиваться по-настоящему независимо. На радикализацию реформы и еще большие свободы брежневское руководство было не согласно. Да и необходимости такой не было, так как появился альтернативный источник денег. Темпы жилищного строительства, ассортимент товаров в магазинах и заработные платы увеличивались за счет валютного дохода. СССР стал покупать зерно из Канады и США. Дефицит еды, особенно в крупных городах, становился менее ощутим. Это обеспечило на десятилетия общественный договор между брежневским руководством и советским народом. Войны не было, жизнь медленно, но неуклонно улучшалась, никаких резких изменений не предвиделось, планы можно было строить на десятилетия вперед. В СССР развивалось потребительское общество. Люди все меньше интересовались государственными делами и все больше — личным достатком.
Важным знаковым событием, знаменовавшим смену политических эпох, стал ввод танков СССР в Чехословакию в 1968 году. Этой страной социалистического лагеря до 1967 года руководил старый сталинист Антонин Новотны. Его сняли в марте 1968 года чешские коммунисты, и во главе партии встал казавшийся вполне лояльным СССР Александр Дубчек. Под влиянием и местных политических элит, и населения Чехословакии Дубчек начал широкие реформы, которые стали известны под названием «Пражской весны». Их целью объявлялось «построение социализма с человеческим лицом». Либерализация в Чехословакии привела к тревоге в других социалистических странах, прежде всего в СССР. «Дурной» опыт заразителен, движение за большие свободы могло начаться и внутри соседних государств. В августе 1968 года советские войска вторглись в Чехословакию, арестовали Дубчека и заставили закончить реформы.
После «Пражской весны» представители брежневского руководства начали считать, что любая подвижка в сторону либерализации политической системы может привести к катастрофе. Важнейшую роль в руководстве СССР начал играть Юрий Андропов, вставший во главе КГБ. В КГБ создали Пятое управление. Его задача заключалась в слежке за оппозиционной интеллигенцией. Цензура снова усилилась, творческие союзы стали «чистить» от непокорных. Так закончилась «вторая оттепель».
В Ленинграде этот перелом произошел еще в январе 1968 года, когда в доме Маяковского, где помещалось местное отделение Союза писателей, состоялся творческий вечер ленинградских молодых литераторов. В помещениях дома развернулась выставка абстрактной живописи, выступали Иосиф Бродский, дебютировавший на сцене Сергей Довлатов и другие молодые литераторы. Члены «Русской партии» написали донос в обком партии. Участников вечера обвинили в грубой антисоветской сионистской провокации. Директора Дома писателей уволили. Был наложен негласный запрет на прием в Союз писателей большинства выступивших.
Одновременно с очередным «закручиванием» гаек стало радикально меняться отношение к советской власти. В 1967 году отмечали 50-летие Великой Октябрьской социалистической революции. В дни празднования крейсер «Аврора» сняли с вечной стоянки, он подплыл к Зимнему дворцу и как бы стрельнул, как в октябре 1917 года. Так же пышно и нелепо отмечалось столетие со дня рождения Ленина. Этот дуплет нанес страшный удар по коммунистической пропаганде. Восторги представлялись большинству людей комически преувеличенными. С этого времени начали широко и бесстрашно рассказывать анекдоты про Ильича и Чапаева, что еще недавно казалось совершенно кощунственным.
Великая кофейная революция
Во времена второй оттепели в Ленинграде началась так называемая «великая кофейная революция». Еще в XIX веке Виссарион Белинский писал, что петербуржцы, включая кухарок и служанок, имеют особенную привязанность к кофе. Однако на территории России кофе, как известно, не растет, и после революции его стали закупать крайне мало. Традиция практически сошла на нет, осталась роскошью, напоминанием о «былых» временах. Положение снова начало меняться в 1960-е годы. В результате деколонизации в Африке появились независимые государства, которые охотно поставляли в СССР кофе в обмен на оружие. В Италии тем временем изобрели автоматические эспрессо-машины.
В 1963 году в кулинарии Елисеевского магазина на углу Невского и Малой Садовой улицы поставили две кофеварки Omnia, изготовленные в Венгрии по итальянской лицензии. Небольшой зальчик немедленно заполнился людьми. В центре Ленинграда с его коммуналками возможностей для общения находилось не так много. В домах было тесно, да и в принципе походы в гости — скорее московская традиция. Погода на улице далеко не всегда располагает к прогулкам. Кофейни же не просто оказались местом, где можно размеренно о том о сем поболтать, они еще чем-то напоминали дореволюционный светский уклад. Они превратились в своего рода молодежные клубы, где собирались компании по интересам.
В 1964 году кафетерий открылся на первом этаже ресторана «Москва» рядом с коктейль-холлом на углу Невского и Владимирского проспектов. Вдоль вытянутого помещения стояли пять двухрожковых кофемашин. Во второй половине 1960-х годов актуальной политической темой стала война во Вьетнаме. В советской пропаганде столица Южного Вьетнама Сайгон представал местом концентрации проституток, наркоманов, американских морских пехотинцев и местных подпольщиков. Поэтому новый кафетерий получил среди завсегдатаев прозвище «Сайгон». Стоявший на одном из самых оживленных городских перекрестков, он был чуть не главным местом встреч интеллигенции и богемы.
Такого рода заведения стали важнейшей институцией брежневского Ленинграда. По мере того как в 1970-е годы легальная деятельность становилась все менее возможной для гуманитариев, художников и поэтов, набирало силу явление, которое поэт Виктор Кривулин назвал «великой кофейной революцией». Та культурная жизнь, которая вытеснялась из институтов и редакций журналов, перемещалась в кофейни — «Рим» на площади Льва Толстого, «Ольстер» на углу Марата и Маяковского и, прежде всего, «Сайгон».
Самым популярным напитком был «маленький двойной», употребляли его непременно стоя. В центральных заведениях постепенно образовалась собственная социальная структура, были старожилы, новички и случайные прохожие. Здесь делились идеями, книгами, планировали воображаемые выставки, обсуждали новости мировой культуры. Поэты читали друг другу стихи. Для кого-то эта свободная среда оказывалась спасительной, давала пищу для ума и возможность самореализации. Для других, наоборот, кофейни становились путем исхода из реального мира в воображаемый — такие спивались, сходили с ума, начинали употреблять наркотики.
Через кафетерии прошли многие из тех людей, которые в 1990-е годы составили гордость городской культуры: музыканты Борис Гребенщиков, Майк Науменко, Сергей Курехин, Леонид Десятников, художники Анатолий Белкин и Владимир Овчинников, поэты Олег Григорьев и Виктор Кривулин. Кроме того, как мы видим сегодня, привычка к «умному» разговору за чашкой кофе никуда не делась, она видоизменялась со временем, охватывала все более широкие круги горожан и стала, в конце концов, одной из примет петербургской жизни. Кажется, сегодня во всем городе не найдется квартала, где не было бы хотя бы одной кофейни.
Генеральный план Ленинграда 1966 года. Спальные районы
В том, что касается устройства города, в Ленинграде в середине 1950-х годов начал происходить фундаментальный перелом. Появилось понятие «спальный район». Само это словосочетание подразумевает неполноценность, такой район является как бы приложением к «основному» городу с его деловыми, культурными и производственными центрами. Всего за несколько десятилетий спальные районы стали занимать большую часть территории Ленинграда и превратились в место обитания подавляющего числа горожан.