Городской ландшафт значительно изменило открытие границ. Иностранцы перестали быть редкими и экзотическими гостями в Петербурге, да и сами горожане все чаще стали бывать за рубежом, в первую очередь — в соседней Финляндии. Близость к Скандинавии во многом сформировала этику и вкусы современного петербуржца. Он ценит скромность и сдержанность, во многом прагматичен, не стремится произвести неуместно яркое впечатление.
Мэр Петербурга начала 1990-х годов Анатолий Собчак был в своем роде человек-праздник. Он любил ораторствовать и представительствовать, наносить визиты, принимать российских и западных знаменитостей, руководителей государств. Он встречал в Петербурге английскую королеву, великого князя Владимира Кирилловича, Аллу Пугачеву. В правительстве Собчака работали многие из тех, кто в последующие годы определял экономический и политический курс всей страны: Алексей Кудрин, Герман Греф, Владимир Путин.
В то же время фактически второй властью в городе стали организованные преступные группы.
Бурная светская жизнь Собчака на фоне бедствий горожан вызывала все возрастающее раздражение избирателей. К тому же она не вызывала симпатий и у президента России Бориса Ельцина.
Властный и харизматичный, Собчак мог претендовать на выдвижение на президентский пост. При участии силовиков и Александра Невзорова началась кампания по дискредитации мэра. Его обвиняли в незаконном получении квартир.
2 июня 1996 года Собчак проиграл выборы губернатора своему заместителю Владимиру Яковлеву, казавшемуся неярким специалистом по капитальному ремонту. Анатолий Собчак вынужден был эмигрировать и с 1997 до 1999 года жил в Париже. Вернувшись, он проиграл и выборы в депутаты Государственной Думы.
Собчак скончался неожиданно во время поездки в Калининградскую область, где агитировал за своего бывшего подчиненного Владимира Путина, баллотировавшегося в президенты. Причина смерти до сих пор считается до конца не выясненной.
Владимир Яковлев — типичный ленинградский человек. Он родился в Сибири, куда его мать-ингерманландка была в свое время сослана. Внешне он напоминал финского лыжника-стайера. Заочно окончил Северо-западный политехнический институт. Работал мастером, управляющим строительным трестом. Пользовался уважением среди коллег, в том числе оппозиционных, за то, что хорошо разбирался в строительстве. Он дважды побеждал на выборах — в 1996 и в 2000 годах. Дела в петербургской экономике к моменту его прихода на должность шли уже куда лучше, чем за пять лет до того. При Яковлеве в городе начали больше строить и вернулись к крупным инфраструктурным проектам. Стали открывать новые станции метро, заложили кольцевую автодорогу с вантовым неразводным мостом через Неву, распорядились о строительстве Западного скоростного диаметра, соединяющего северную и южную части города. Яковлев практически не вмешивался в работу средств массовой информации.
Между тем город собирался праздновать 300-летие. Основны мероприятием по подготовке к празднику стало традиционное окрашивание фасадов на центральных улицах. В качестве подарка Петербургу разбили новый парк в Приморском районе, первый в постперестроечные годы. Большинство юбилейных сооружений и представлений не отличались ни хорошим вкусом, ни утонченностью. Тем не менее торжества собрали огромное количество людей, и связано это было и с их искренней любовью к городу, и с надеждами на новую жизнь, которая, казалось, вот-вот наступит.
«Бандитский Петербург»
Одно время существовало мнение, будто именно в Петербурге организованная преступность в 1990-е годы особенно свирепствовала. Оно возникло благодаря тому, что в городе жил писатель и публицист Андрей Константинов, который подробнейшим образом описал жизнь и нравы местных рэкетиров в книге «Бандитский Петербург». Когда же по книге сняли одноименный сериал, петербургская мафия окончательно стала всероссийским узнаваемым брендом.
На самом деле бандитизм в Петербурге, вероятно, был распространен не больше и не меньше, чем в других городахмиллионниках.
Тем не менее у петербургской организованной преступности все же была некая важная отличительная особенность. По всей стране группы вооруженных вымогателей вырастали из уличных банд хулиганов, которые при советской власти были почти в каждом районе. Это видно и из их названий, как правило, связанных с названиями населенных пунктов или их частей: «солнцевские», «уралмашевские», «ореховские», «казанские». В Ленинграде, однако, не было ни «колпинских», ни «василеостровских».
Местная преступность вышла из советского спорта. Эти молодые люди знали друг друга с детства: ходили в одни и те же спортивные школы, встречались в летних спортивных лагерях, выезжали на соревнования в другие города. Они легко организовали что-то вроде сообщества, приходили на помощь друг другу в сложных ситуациях. Если в одном кафе ребята сталкивались с серьезной опасностью, например группой агрессивных подвыпивших мужчин с ножами, они могли обратиться за помощью к коллегам из другого заведения и всегда ее получали. Так потихоньку формировалось своеобразное братство. Отсюда и распространенное обращение «брат», ставшее названием одного из самых известных фильмов 1990-х годов режиссера Алексея Балабанова.
Важно, что спортсменов объединяли общие взгляды на жизнь, в своем роде идеология. Они не пили, не курили, не принимали наркотики, не щадили здоровья за честь советского флага и родного спортивного сообщества. Попав же в заведения общественного питания, они увидели, что огромное количество людей ведут неправедный образ жизни, ни во что не ставят общественные интересы и незаконно наживаются. Конечно, их охватило чувство несправедливости, которое позже стало оправданием вымогательствам, угрозам и убийствам.
Началось с того, что спортсмены стали собирать «дань» с представителей теневого сектора экономики — нелегальных торговцев спиртным, фарцовщиков, «расхитителей социалистической собственности». Им угрожали, но в то же время предлагали защиту. Особенного выбора у жертв не было: они и сами нарушали закон, и стоило им только пожаловаться в милицию, как их самих бы немедленно задержали.
Перестройка и легализация частного предпринимательства не изменили положение вещей. Государство ослабевало, зарплаты сотрудников органов правопорядка никак не вдохновляли на то, чтобы защищать кооператоров от разбоя. К тому же спортсмены были физически сильны и хорошо организованы, противостояние с ними несло огромные риски.
Постепенно сбор дани стал систематическим и повсеместным явлением. Спортсмены-бандиты вычисляли новых предпринимателей и предлагали им защиту. За нее они просили процент от дохода, как правило, не очень большой — десятую часть. Выплата этого в своем роде налога по идее обеспечивала бизнесмену безопасность.
Среди спортсменов со временем выделились несколько лидеров, наиболее заметными среди них были Владимир Кумарин (Барсуков) из Тамбова и Александр Малышев. В 1988 году ленинградская мафия раскололась на две большие группировки: «тамбовских» и «малышевских». Они стали теперь опасны не только для окружающего мира, но в еще большей степени — друг для друга.
Присутствие мафии влияло на атмосферу в городе, особенно в среде предпринимателей. Страшен оказался не сам факт сбора «дани»: она не была разорительна. Наличие нелегальной вооруженной охраны провоцировало многих людей на то, чтобы вести дела грязными методами. Всегда существовало искушение силой избавиться от конкурента или нежелательного партнера.
После 1994 года бандиты перестали ограничивать свою деятельность только вымогательством и начали инвестировать деньги в бизнес с целью постепенно легализовать свое существование. Тем не менее их вражда никуда не делась. Считается, что главную роль в уничтожении мафии 1990-х годов сыграли сами же рэкетиры, которые с готовностью истребляли друг друга. Многие оказывались в тюрьме по делам о вымогательстве.
Окончательным закатом эпохи бандитизма в Петербурге считается арест Владимира Кумарина в 2007 году. В 2009 году его приговорили к 14 годам лишения свободы. За этим обвинением последовали новые; Кумарин до сих пор находится в местах лишения свободы.
Кризис градостроительства в Ленинграде-Петербурге
В начале 1980-х годов отношение к спальным районам в Ленинграде было резко негативным. Они воспринимались как порождение серой советской действительности и выглядели невероятно скучными, особенно на фоне роскошных домов с замысловатым декором в центре города. Архитекторы порядком устали от того, что партия диктует им, что делать. Да и у многих других складывалось ощущение, что вся проблема — в тотальной несвободе. Казалось, конец тоталитарного строя избавит от надоевших советских стандартов, но никто, кажется, всерьез не подумал о том, как их заменить на нечто лучшее.
Генеральный план 1960-х годов предполагал контроль со стороны государственных институций за всей городской застройкой. Сначала большим проектом, рассчитанным на долгий период реализации, намечались основные зоны застройки и необходимая для них инфраструктура. После же, когда развивали определенную территорию, для нее делали то, что называлось «проектом детальной планировки». На нем был обозначен каждый дом, улица, проезд и так далее. Можно было заранее представить себе, как будет выглядеть та или иная местность.
В рамках общей либерализации системы управления в генеральном плане, который разрабатывали начиная с середины 1980-х годов, этот метод изменили. Вместо того чтобы непосредственно планировать город, ввели принцип: «Разрешено все, что не запрещено». Обозначался общий вектор развития территорий, намечались некие ограничения, а внутри этих рамок оставляли свободу действий — уповали, очевидно, на то, что среда сама собой станет лучше, если отказаться от чрезмерного влияния органов власти. Собственно, именно так получилось со многими другими сферами деятельности, от розничной торговли до телевидения. Однако строительство городов — процесс очень сложный, растянутый во времени и требующий понимания множества факторов и интересов. Результат его хаотичности оказался куда более плачевным, чем стандартные советские спальные районы.