В которой лидер оппозиции Алексей Навальный почувствовал, что может повести народ на Кремль
Алексей Навальный — инопланетянин. На первый взгляд он выглядит как обычный человек, вы даже можете нечаянно подумать, что он и есть обычный человек — он ходит по улицам, ездит в метро, заходит в магазины, словом, делает все то, что делают обычные люди и не делают российские высшие госчиновники или суперзвезды. Но это только видимость. На самом деле Навальный — политик. Почти все, что он делает, он делает не случайно. Все исполнено особым смыслом. Все подчинено его политической деятельности и политической карьере. Осознать это так же неожиданно, как обнаружить, что под маской человека, с которым ты давно общаешься, скрывается пришелец.
Навальному, конечно, очень трудно. На него обрушилась вся мощь государственной машины, но он как-то с этим справляется. Он, например, не водит машину, потому что опасается, что под колеса бросится провокатор — чтобы потом его, Навального, можно было посадить в тюрьму за наезд на человека.
При этом Навальный, конечно, осознает, что он суперзвезда. Он даже может без иронии рассуждать, что Путин нарочно не сажает его в тюрьму, чтобы не увеличивать его популярность. Навальный понимает свою исключительность — он, наверное, единственный настоящий политик на всю 143-миллионную страну.
Таким политиком, как Навальный, никогда не были ни Путин, ни Сечин, ни Кудрин, ни Рамзан Кадыров. Они никогда не стремились к той власти, которую получили, они не мечтали сделать политическую карьеру, все нынешнее могущество свалилось им на голову. Они, в общем, не собирались жертвовать всем ради власти — более того, многие (но не Кадыров, конечно), наверное, даже жалеют о том, что променяли на власть возможность вести обычную жизнь.
Навальный же уникальный человек, который сделал этот выбор осознанно. У него (пока) нет никакой власти, и не факт, что она когда-то появится. Но он точно променял возможность вести обычную жизнь на борьбу за власть. Он называет это возможностью изменить жизнь страны к лучшему.
Если бы в России была публичная политика, Навальный, наверное, не был бы одинок. Но поскольку ее нет, то других сумасшедших, которые отказываются от жизни ради того, чтобы заниматься политикой, кажется, не существует. Почему Навальный держится и продолжает жить так, будто в стране есть политика и он твердо знает, что настанет его час и он, может быть, сменит Путина в кресле президента? Есть только одно простое объяснение — он инопланетянин.
Жулики и воры
В феврале 2011 года молодой популярный оппозиционер Алексей Навальный проводил радиодебаты с никому не известным депутатом от «Единой России». Депутата звали Евгений Федоров, он был ничем не примечателен — кроме того, что, будучи членом правящей партии, согласился на дебаты с Навальным. Тот за последние пару лет стал героем Интернета, самым популярным разоблачителем коррупции в стране и единственным главным новым лицом оппозиции. Власть стремилась его усиленно игнорировать — чтобы не увеличивать популярность. Хотя популярность его росла и так — в первую очередь благодаря хлесткому блогу, в котором он публиковал результаты своих антикоррупционных расследований.
Дебаты Навального с Федоровым запомнились лишь одним фактом — во время их Навальный впервые произнес фразу «“Единая Россия” — партия жуликов и воров». Именно под этим лозунгом прошла вся последующая кампания по выборам в Государственную думу 2011 года. Мощнейшая государственная пропагандистская машина, которая работала на партию власти, прилагала все усилия, чтобы побороть интернет-мем, и не справлялась.
Примечательно, что и Евгений Федоров тоже потом станет звездой Интернета: через четыре года, после присоединения Крыма, популярность наберет его «Национально-освободительное движение» — организация, которая объединит сторонников теории заговора, уверенных, что Россией управляют внешние силы из Америки, а для борьбы с ними надо поскорее отменить российскую конституцию. Но в 2011 году он был еще малоизвестным статистом, который зачем-то начал публично дебатировать с Навальным и нечаянно помог ему.
Навальный вспоминает, что в самом начале ему пришлось начать борьбу с товарищами по оппозиции: осенью 2011 года в Подмосковье прошел фестиваль под названием «Последняя осень». Главным номером его были дебаты трех главных оппозиционеров страны: бывшего вице-премьера ельцинского разлива Бориса Немцова, бывшего чемпиона мира по шахматам Гарри Каспарова и Алексея Навального. Немцов представлял шутовской проект «нах-нах»: по его мнению, именно эти слова нужно было написать на бюллетене, испортив их в ходе предстоящих выборов. Каспаров убеждал, что выборы надо просто бойкотировать. Навальный же настаивал на том, что оба предложенных варианта только увеличат количество мест «Единой России» в парламенте, поэтому надо голосовать за любую оппозиционную партию, которая может попасть в Думу, кроме «партии жуликов и воров».
Навальный легко победил в этих дебатах. В целом это было неудивительно, поскольку никакие лидеры оппозиции, включая даже самых известных, таких как Немцов и Каспаров, за все последние десять лет не пользовались популярностью. Все соцопросы показывали, что реальные оппоненты власти не вызывают у граждан совершенно никаких эмоций: избирателей привлекали лишь облеченные властью чиновники. Причем только в тот момент, когда они находились при должности, — пример Юрия Лужкова показал, что рейтинг превращается в ноль одновременно с отставкой. Положение Навального было принципиально иным — он неожиданно оказался первым популярным политиком в стране со времен Бориса Ельцина. Точнее, первым после Ельцина популярным оппозиционным политиком.
Популярность Навального, конечно, ограничивалась его аудиторией — молодыми и продвинутыми горожанами, пользователями Интернета и потенциальными читателями его блога. Но среди этой прослойки его влияние было бесспорно и абсолютно — никто другой не мог похвастаться таким ядром сторонников. И, парадоксально, именно кампания Навального против «жуликов и воров» стала главным политическим событием осени 2011 года.
До этого момента политическая инициатива всегда принадлежала власти. Она (в лице Владислава Суркова) всегда держала руку на пульсе общества и даже старалась опередить его чаяния, предлагая ему псевдоповестку: отвлекая внимание от всего важного какими-то синтетическими проектами. Осень 2011 года стала исключением, потому что правящий класс вдруг оказался деморализован. Стан Медведева пребывал в шоке от того, как скоро и неумолимо рухнули все его надежды. Ужас медведевцев от съезда «Единой России» перемежался с чудовищным разочарованием от поступка их начальника Дмитрия Медведева, от которого они сами ожидали хотя бы какого-то действия, но только не покорности в момент изнасилования.
Владислав Сурков по-прежнему занимал пост замглавы президентской администрации и по-прежнему должен был заниматься предстоящими выборами. Но, во-первых, был разочарован предательством Медведева и не проявлял особенного интереса к политической жизни. А во-вторых, избирательная кампания уже началась без него — всю деятельность «Народного фронта» курировал его бывший подопечный Владислав Володин. По сути, он начал предвыборную кампанию Путина еще летом — теперь же перехватывать у него бразды Сурков не очень-то и хотел.
В результате со стороны «Единой России» не делалось почти ничего: партийные функционеры ограничились тем, что неистово боролись за места в партийных списках и рвали друг другу глотки за возможность попасть на проходное место.
Зато кампанией Навального воспользовалась партия «Справедливая Россия» — в общем-то марионеточная партия, созданная Владиславом Сурковым в рамках его концепции «двух ног» как некий левоцентристский, социал-демократический противовес правоцентристской «Единой России». Накануне кампании почти все спонсоры партии и почти все звезды перебежали в партию власти, поэтому политтехнологи взяли на вооружение ролики Навального и стали убеждать интернет-аудиторию, что единственный способ уменьшить число депутатов от «жуликов и воров» в парламенте — это голосовать за «Справедливую Россию».
Наконец, эта партия, никогда не замеченная прежде в реальной оппозиционности, совершила еще один важный поступок. Пытаясь увеличить число своих сторонников, она стала предлагать всем желающим становиться ее представителями в избирательных комиссиях — в качестве наблюдателей или даже в качестве членов избиркомов с правом решающего голоса. Так выборы 2011 года, самые неинтересные, полностью лишенные интриги, без какой-либо оппозиционной партии в бюллетене, оказались неожиданно увлекательными: они стали некой популярной игрой для интеллигентной молодежи — люди, даже не интересующиеся политикой, повсеместно из чистого любопытства записывались в наблюдатели, чтобы посмотреть, как проходит избирательный процесс. А на самом деле, чтобы посмотреть, как власть будет эти выборы фальсифицировать, ведь все заранее были уверены в том, что именно так происходит.
Тысячи людей, внезапно записавшиеся наблюдателями, скорее относились к этому как к развлечению. Как к походу в интерактивный театр. Или в интеллектуальный поход. Как к просмотру экстремального шоу, модного в этом сезоне. Результат этого эксперимента настолько превзошел ожидания, что полностью изменил всю российскую политику.
Восстание грязных ботинок
4 декабря, в день выборов, еще до того, как в Москве закончилось голосование, начали поступать неофициальные данные о том, как закончились выборы на Дальнем Востоке и в Сибири. Навальный вспоминает, что днем было ощущение, что у «Единой России» серьезные проблемы — что она явно не набирает 50 %, а, наоборот, колеблется в районе 35 %. Но по приближении к Москве ситуация стала выправляться — ближе к вечеру независимых наблюдателей в столице стали повсеместно выгонять или даже выносить с участков силой под разнообразными надуманными предлогами. Интернет наводнили ролики, снятые на мобильные телефоны, как председатели комиссий что-то подтасовывают либо со скандалом выгоняют наблюдателей.
Наутро глава Центризбиркома Чуров объявил, что по стране «Единая Россия» набрала 49 %. Позже президент Медведев, желая похвалить Чурова за успешно проведенные выборы, скажет: «Вы просто волшебник».
На вечер понедельника, первого дня после выборов, был заранее запланирован митинг оппозиционного объединения «Солидарность» на Чистых прудах. Навальный говорит, что не собирался туда ходить, думая, что это будет обычный унылый малолюдный антипутинский митинг. Но под впечатлением от результатов выборов решил пойти — и призвал всех идти в своем блоге.
Этот митинг вошел в историю как «митинг грязных ботинок». В Москве шел дождь со снегом, и все пришедшие на митинг фактически стояли в лужах. Было темно — оттого не было видно, сколько именно пришло народу. Но было ощущение, что очень много.
«Это был самый большой митинг, который я видел в жизни на тот момент. По нынешним временам это считалось бы провалом, а тогда казалось, что это очень круто. И настроение было чумовое», — вспоминает Навальный. Он считает, что именно этот митинг был самым важным — намного важнее, чем все последующие.
Пребывая в отличном настроении, Навальный произнес яркую речь (сейчас он называет ее очень удачной, а критики тогда называли ее «фюрерской»): «Они могут называть нас сетевыми хомячками. Да, я сетевой хомячок и я перегрызу глотку этим скотам!» Фирменным стилем Навального стало скандирование разных кричалок: «Вы голосовали за “Едро”?» — спрашивал он. «Нет!» — кричала толпа. «Как называется эта партия?» — спрашивал он. «Партия жуликов и воров!» — орала толпа. А в конце речи собравшиеся и вовсе без призыва Навального стали скандировать «Путин — вор!».
«Я подумал, что будет обидно, если митинг вот так просто закончится. И предложил Яшину, что нужно после этого объявить шествие», — вспоминает Навальный. Яшин не хотел («У меня еще дела, а ведь заберут в ментовку»), но все-таки призвал собравшихся со сцены пройти прямо к Центризбиркому.
Шествие было недолгим. Хвост отсекли — и большая часть собравшихся осталась на Тургеневской площади. А тех, кто оторвался, начали задерживать. Всего арестовали примерно 100 человек, в том числе Навального и Яшина. Это в основном были наблюдатели: «Из 20 человек, которые сидели со мной в одной камере в спецприемнике, 18 были наблюдателями, которые случайно пошли на выборы, а их вынесли оттуда за руки и за ноги, — говорит Навальный, — аресты этой сотни были ключевым триггером. Ведь до этого никого не арестовывали».
Следующая неделя прошла в подготовке очередного митинга. В Кремле терялись в догадках, что произошло: цветные технологии, с которыми боролся Сурков, все же проросли или все же речь не о цветных технологиях, а о доморощенном заговоре? Кто-то воспринимал происходящее с интересом, кто-то со злорадством, кто-то с полным непониманием.
Сурковские «Наши» попытались помешать протестам лишь во второй день — во вторник, 6 декабря. Протестующие вышли на Триумфальную площадь и встретились там лицом к лицу со свезенными из регионов «нашистами» — они били в барабаны и скандировали «Россия!» и «Путин!». Их противники кричали в ответ: «Россия без Путина» и «Стыдно быть “нашистом”». В тот вечер было задержано около 200 протестующих. Но «нашисты» после этого дня с улиц пропали — на улицу больше не вышел ни один юный охранитель, воспитанный Владиславом Сурковым.
Единственным чиновником, которому было поручено как-то разруливать ситуацию, оказался вице-мэр Москвы Александр Горбенко — никто более высокопоставленный не стал принимать участие в переговорах о том, где пройдет митинг. Всех своих собеседников Горбенко пытался образумить — он рассказывал им о том, что американцы плетут заговор против России, именно они оплатили наблюдателей, которые работали на выборах. Все это, говорил он, является следствием заговора и тонкого расчета. Теория «американского заговора» стала популярна в тот период среди чиновников всех мастей. Они рассказывали друг другу даже, что американцы нарочно обманули Владимира Путина и сделали ему некачественную пластическую операцию с применением ботокса, чтобы подорвать его авторитет.
Переговоры Горбенко с оппозицией все же увенчались успехом — московские власти разрешили провести митинг на Болотной площади — через речку от Кремля, на Болотной площади, в том месте, где в Москве исторически либо вспыхивали бунты, либо казнили бунтовщиков.
Стоит отметить, далеко не все в страшилках Горбенко было исключительной фантазией. В 2011 году государственное агентство USAID действительно не стало распылять свои средства, которые должны были направиться на программы, нацеленные на поддержку демократии в России, а выделило один крупный грант НКО «Голос», которая наблюдала за выборами и осуществляла независимый подсчет. Впрочем, количество наблюдателей «Голоса» на выборах составляло не больше 3000, т. е. не больше 10 % всех волонтеров, пришедших в избиркомы.
Медведевский ренессанс
В итоге митинг 10 декабря на Болотной площади — через речку от Кремля и в двух шагах от студии телеканала «Дождь» — состоялся. По независимым подсчетам, пришло 50 000 человек, кроме того, «Дождь» транслировал митинг в прямом эфире. На площадь неожиданно пришли не только записные оппозиционеры, бывшие наблюдатели и молодые «сетевые хомячки», но и едва ли не половина администрации президента, включая Михаила Абызова, миллиардера и сподвижника Медведева, который спустя несколько месяцев станет одним из министров его будущего правительства. Почти у всех присутствующих возникло ощущение странной эйфории.
Медведевский лагерь переживал удивительный ренессанс. Легендарной стала фраза, приписываемая Наталье Тимаковой: «Если бы мы знали, что за нас выйдет столько народу, мы бы иначе вели себя в сентябре». Говорила она это или нет — бесспорно было одно: «медведевские» чувствовали участников митингов на Болотной своими единомышленниками. Более того, они считали — и во многом не напрасно, — что протесты стали последствием 24 сентября, возвращения Путина, которого прогрессивная интеллигенция уже больше не хотела видеть своим президентом.
На самом деле, по словам Навального, большинство протестующих ненавидели Медведева и Суркова не меньше, чем Путина. «Мы хотим, чтобы нашим президентом не был ни жалкий, ни надутый», — кричал со сцены Навальный на Чистых прудах под одобрительный гул толпы. И если оскорбительное слово «надутый» — это придуманное Навальным определение Путина, то «жалкий» — это уже устоявшийся к тому моменту эпитет Медведеву, таким хештегом сопровождались многие записи о Медведеве в твиттере.
Сейчас Навальный считает, что тогда протест был немного несправедлив к Медведеву: «Медведев считал, что делает правильные вещи, — и это так. Он был бы лучшим президентом (чем стал Путин). Он был слабым, трусливым, смешным, но все, что он делал, — это было движение в правильном направлении. Его реформы, например судебная, — это движение в правильном направлении. Они были, конечно, половинчатые — может, даже всего 10 % от необходимого, но все же», — размышляет Навальный. По его мнению, вынудив согласиться на рокировку с Путиным, Медведева унизили, поэтому с началом протестов он и его окружение злорадствовали. «Я думаю, они так говорили: вот видите, вы пережали. А мы хотели модернизацию, мы бы справились с этим лучше», — говорит Навальный.
На субботу, 24 декабря, был запланирован второй мощный митинг — а за два дня до него, 22 декабря, Дмитрий Медведев выступал со своим последним посланием к Федеральному собранию. Отчитавшись об основных своих достижениях (гуманизация судебной системы, вступление в ВТО, обязательное декларирование чиновниками своих доходов, создание Сколково), президент заговорил о начавшихся протестах — и сказал, что к обществу надо прислушаться и вновь изменить избирательное законодательство. Из конкретных мер Медведев предложил вернуть выборы губернаторов (отмененные Путиным в 2004 году), ввести упрощенный порядок регистрации партий и изменить порядок формирования Думы — поменять пропорциональную систему на смешанную (т. е. отменить сурковскую систему по предотвращению «цветной революции», придуманную в 2005 году).
Любопытно, что никаких конкретных требований протестующих власть выполнять не собиралась: т. е. глава ЦИКа Чуров в отставку отправлен не был и новые выборы Думы назначены не были. Однако объявленная политическая реформа означала, что полностью игнорировать общество власть — или, по крайней мере, Медведев — не может. «Мы понимали, что они, конечно, пытаются нас обмануть и развести. Но это казалось не очень важным, потому что было ясно, что у них все шло по наклонной — а у нас по восходящей. У них все разваливалось — и во всех интервью тогда я говорил, что этой власти остался год-полтора», — вспоминает Навальный.
Одновременно с политреформой Медведева случилось покаяние Суркова — в тот же день, 22 декабря, газета «Известия» опубликовала программное интервью, в которой идеолог Кремля и убежденный борец с «цветной революцией» восхвалял Болотную, правда, в своем диалектическом стиле.
Он уверял, что начавшиеся протесты — это вовсе не протесты («Тектонические структуры общества пришли в движение, социальная ткань приобрела новое качество. Мы уже в будущем. И будущее это неспокойно. Но не стоит пугаться. Турбулентность, даже сильная, — все-таки не катастрофа, а разновидность стабильности»). Протестующих Сурков называл «лучшей частью нашего общества или, вернее, наиболее продуктивной его частью». «Нельзя высокомерно отмахиваться от их мнения. Конечно, можно утверждать, что вышедшие на улицу — это меньшинство. Это так, зато какое это меньшинство!» — проповедовал перековавшийся охранитель[43].
Обрыв закрытой линии
Неожиданный протест произвел впечатление не только на «либеральную башню Кремля». Внезапно оживились все «спящие ячейки» российской политики — те люди, которые только в глубине души задумывались о политике, вдруг почувствовали, что пришел их час.
Неожиданный интерес к политике вновь проявил Михаил Прохоров, распрощавшийся со своей партией в августе и пропустивший думские выборы. Через день после митинга на Болотной площади Прохоров, исчезнувший за полгода до этого, вдруг материализовался и объявил о намерении баллотироваться в президенты. В своем предвыборном блоге 14 декабря он написал: «Конечно, Кремлю я выгоден на выборах. Конечно, они хотят как-то поиграть с Болотной. Хотят поиграть в демократию, чтобы у людей “типа был выбор”. Поэтому и выступление Пескова, и кремлевские политологи, и федеральные каналы, на которых я не появлялся вот уж три месяца как… Все это правда — власть пытается использовать нас в своих, очень понятных всем целях…»
К декабрю среди протестующих оказался еще один неожиданный персонаж — Алексей Кудрин. Ближайший советник Владимира Путина оказался первой жертвой рокировки 24 сентября.
В день съезда «Единой России», на котором Медведев и Путин объявили о том, что меняются местами, Алексей Кудрин был в Вашингтоне, на заседании совета управляющих МВФ. Для него, как и для всего ближнего круга Путина, это объявление стало сюрпризом. Особенно неприятным сюрпризом стали слова Путина о том, что главой правительства с мая станет Дмитрий Медведев, с которым у Кудрина был давний конфликт.
Кудрин давно уже белой завистью завидовал своему товарищу Герману Грефу, бывшему министру экономразвития, который сумел уйти из правительства и возглавить Сбербанк. Кудрин тоже устал от правительства, от Минфина, реформы остановились, он ничего не мог поменять и постоянно растрачивался на внутренние аппаратные битвы. Поэтому, посмотрев у себя в гостиничном номере в Вашингтоне трансляцию съезда, он совершил странный поступок — собрал в лобби отеля журналистов и провел короткую пресс-конференцию. «Я не вижу себя в новом правительстве. Дело не только в том, что мне никто не предлагал, но я думаю, что те разногласия, которые у меня есть, не позволят мне идти в это правительство», — сказал он.
Медведев не смог снести пощечины. Пока Кудрин летел из Вашингтона, его слова о том, что он не будет работать с Медведевым-премьером, стали главной новостью. И Медведев — пока еще президент — решил провести внеплановое совещание по вопросам экономики, причем не в Москве, а в Ульяновской области, куда он должен был отправиться с плановой поездкой.
Накануне совещания Кудрину позвонил сначала Сурков, удостовериться, что Кудрин собирается лететь, потом глава медведевского протокола — предложила довезти его президентским бортом. Потом позвонил Путин: «Видел твое выступление. Считаю его неправильным. Зря ты так сказал»[44].
Совещание превратилось в публичное выяснение отношений между Медведевым и Кудриным.
— Вот Алексей Леонидович, который здесь присутствует, сообщил радостную весть о том, что не планирует работать в новом правительстве. И о том, что у него есть практические серьезные расхождения с действующим президентом. У вас есть только один выход. И вы знаете какой — подать в отставку. Будете писать заявление?
— Дмитрий Анатольевич, у меня действительно есть с вами разногласия, но я приму решение в связи с вашим предложением, посоветовавшись с премьер-министром.
— Можете посоветоваться с кем угодно. Но пока я президент, такие решения я принимаю сам.
Перепалка произошла перед телекамерами. Униженный накануне Путиным на съезде «Единой России», Медведев отыгрывался на его старом друге. Совещание закончилось тем, что Медведев отправил Кудрина звонить Путину — советоваться по поводу отставки. Кудрин собрал вещи и вышел, но не стал звонить — под рукой не было закрытой линии, а Путин никогда не разговаривает по незащищенным каналам связи.
Но Медведев был настойчив. После совещания он сам связался с Путиным, рассказал ему о случившемся разговоре, а потом дал трубку Кудрину. Вечером того же дня был опубликован приказ об отставке министра финансов.
Однако, даже будучи уволенным в прямом эфире, Кудрин, по сути, сохранил все свое прежнее влияние. Он остался ближайшим советником Путина. И даже не выехал из своего кабинета в Министерстве финансов.
С началом декабрьских митингов Кудрин стал проявлять к ним огромный интерес. Накануне первого митинга на Болотной несколько членов оргкомитета решили с ним посоветоваться и назначили ему встречу в ресторане неподалеку от Минфина. Лидерам протеста хотелось понять, разрешат ли власти митинг, не будет ли провокаций. Официально безработный Кудрин взялся помочь. Пообедав с группой активистов в ресторане в центре Москвы и выслушав их вопросы, Кудрин сказал: «Мне нужно поговорить по закрытой линии». И ушел в сторону Минфина.
Продолжая регулярно общаться с Путиным, Кудрин тем не менее завоевал доверие оппозиционеров. Очевидно, он по просьбе премьера изучал оппозиционеров, а по их просьбе — рассказывал о том, что происходит в голове у Путина. Однажды он пришел на встречу к Алексею Навальному, и тот начал расспрашивать его о том, чего на самом деле хочет Путин. Правда, что он устал? Правда, что он давно уже хочет все бросить, уехать куда-нибудь на юг? Вести праздный образ жизни в стиле беззаботного олигарха, с яхтой, пляжем, виллой у моря и красивыми женщинами? Но Кудрин, по словам Навального, заверил его, что это не так: Путин считает, что без него Россия развалится; он спасает Россию, а вы все ему мешаете, примерно так описал образ мысли Путина бывший министр.
Пик политики
24 декабря состоялся самый большой митинг — на проспект Сахарова пришло больше 100 000 человек. «Это был пик политики», — говорит Навальный. Перед митингом все едва не переругались на тему, кого надо звать, а кого нет, надо ли приглашать националистов или левых. Одни были категорически против того, чтобы выступали националисты, другие — против Ксении Собчак. Но в итоге выступали все желающие. На митинг пришел даже Михаил Прохоров, который старался держаться в стороне от «болотных» протестов. Он не поднялся на сцену, но постоял в толпе. Но самым неожиданным участником митинга был не Прохоров и не дочь наставника Путина Ксения Собчак, а именно Алексей Кудрин — ближайший соратник Путина, его неизменный министр финансов и ближайший экономический советник.
Более того, на проспект Сахарова пришли не только люди с неожиданно проснувшимися политическими амбициями. Туда вышли даже самые осторожные люди в России — крупные бизнесмены и банкиры.
В окружении Путина на «болотные протесты» смотрели совершенно иначе. Во-первых, премьер-министру постоянно приносили распечатки разговоров в окружении Медведева, из которых следовало, что многие сотрудники администрации президента вовсе не огорчены происходящим, а радуются. Во-вторых, нашлось немало свидетельств того, что люди, получавшие или даже продолжающие получать немалое финансирование по линии Суркова, активно участвовали в протестах. За примерами далеко ходить не надо — телетрансляцию митингов осуществляло за свой (т. е. бюджетный) счет государственное информагентство РИА «Новости» (два года спустя оно будет расформировано).
Вячеслав Володин, бывший сурковский протеже, а теперь прямой конкурент, наглядно обрисовал премьер-министру открывающуюся картину. Получалось, что, уступив свое место Путину, Медведев вовсе не смирился, а попытался с помощью Суркова расшатать ситуацию и сорвать президентские выборы; бывший борец с «цветными революциями» Владислав Сурков переквалифицировался в творца «цветной революции» — в интересах своего нового патрона, Дмитрия Медведева.
Эта версия казалась Путину весьма убедительной. 27 декабря он произвел очередной кадровый переворот: Владислав Сурков был уволен из администрации президента и переведен в правительство вице-премьером, курирующим инновации и новые технологии. А на его место заместителя главы кремлевской администрации, т. е. главного идеолога страны, назначался Вячеслав Володин. Впрочем, в окружении Суркова сейчас говорят, что ему самому это не казалось наказанием — он якобы устал от работы главного кремлевского злодея и хотел сосредоточиться на чем-то позитивном. Например, войти в историю как главный инноватор страны.
Еще одним символом окончания медведевской эпохи стало возвращение на ключевую должность его некогда поверженного соперника — Сергея Иванова. Он стал главой администрации президента. Впрочем, его кандидатуру якобы предложил сам Медведев — потому что с Ивановым у него сохранились хоть какие-то отношения. Все остальные варианты (Сечин или Володин) были бы для него еще хуже.
Уже к следующему митингу оппозиции — 4 февраля и вновь на Болотной площади — Володин подготовится. Он соберет на Поклонной горе антимитинг, так называемый путинг. Около 100 000 сотрудников бюджетных организаций будут стоять под лозунгами «Нет оранжевой революции», «Нам есть что терять» и «Кто, если не Путин?». Путина такой расклад устроит.
Другим символом володинской борьбы против либеральных протестов станет начальник цеха Уралвагонзавода по имени Игорь Холманских. 15 декабря, вскоре после первого митинга на Болотной площади, Путин проводил традиционную ежегодную прямую линию с гражданами — около четырех часов ответов на вопросы избирателей в прямом эфире. Вопросов, конечно, заранее заготовленных и отрепетированных. Наибольший успех имел такой креатив Володина: «рабочий» из Нижнего Тагила, стоя в ряду товарищей, сказал Путину, что он и его коллектив «дорожат стабильностью и не хотят возврата назад». Вопроса он не задал, но сообщил: «Если наша милиция, или, как сейчас она называется, полиция, не умеет работать, не может справиться (с митингами), то мы с мужиками готовы сами выйти и отстоять свою стабильность, но, разумеется, в рамках закона».
«Подъезжайте, — ответил Путин, и после небольшой паузы добавил: — Но не сейчас и не по этому поводу». Через несколько месяцев он назначил этого человека, начальника сборочного цеха Уралвагонзавода Игоря Холманских, своим полномочным представителем в Уральском федеральном округе.
Это назначение было крайне символичным. С тех пор Путин больше не будет заигрывать с либеральной интеллигенцией. «Креативный класс», как называл Владислав Сурков участников протестов на Болотной, с тех пор проклят — он изменил Путину. Более того, по мнению Путина, он предпочел ему Медведева. С этих пор никаких попыток понравиться интеллигенции, продолжить говорить на одном с ней языке Путин больше не будет предпринимать. Он решил, что средний класс его предал — те люди, которым он дал стабильность, достаток, возможность путешествовать, брать кредиты, потреблять в свое удовольствие, — они не оценили всего этого. Они не удовлетворились тем, что нулевые, по сути, стали самым благополучным десятилетием за всю историю России. Средний класс — в сурковской парадигме опора путинского режима — не оправдал надежд Путина. И средний класс, и Сурков совсем скоро поплатятся за неверность.
Попытка майдана
Президентские выборы прошли на удивление спокойно. Тысячи участников митингов на Болотной и Сахарова вновь записались наблюдателями, но масштабных фальсификаций уже не обнаружили — Владимир Путин набрал 64 %.
Вечером в день выборов около Кремля, на Манежной площади, был собран грандиозный митинг. Перед ликующей толпой, как и четыре года назад, появились два президента, уходящий, Медведев, и новый, Путин. Первым, что бросалось в глаза, было то, что Путин плакал — у него в глазах стояли слезы. Позже его пресс-секретарь Дмитрий Песков объяснит слезы сильным ветром. Впрочем, на стоявшего рядом Медведева ветер почему-то не подействовал.
«Это были не только выборы президента России — это был очень важный тест для всех нас, для всего нашего народа: это был тест на политическую зрелость, на самостоятельность, на независимость, — говорил плачущий Путин. — Мы показали, что нам действительно никто ничего не может навязать — никто и ничего!
Мы показали, что наши люди действительно в состоянии легко отличить желание к новизне, к обновлению от политических провокаций, которые ставят перед собой только одну цель — развалить российскую государственность и узурпировать власть.
Российский народ сегодня показал, что такие варианты, сценарии на нашей земле не пройдут. Они не пройдут!»
По абсолютно искреннему виду Путина можно предположить, что он действительно считал, что чудом сберег страну от тех, кто хотел «узурпировать власть». Кого он имел в виду? Стоящего рядом Медведева? США? Или сидящего дома Навального?
На протестующих эти выборы и трогательная речь Путина не произвели тем не менее никакого впечатления. Никто не считал, что все потеряно. «Мы понимали, что они, конечно, еще не потеряли власть. Они и Чурова не уволят, и требования не будут выполнять, будут пытаться выпускать пар через какие-то реформы. Но было ясно, что мы их преодолеем, потому что за нами сила», — вспоминает Навальный. Следующий ход оппозиции был намечен на 6 мая — день накануне инаугурации Путина.
«Я и перед этим митингом говорил, что у нас одна стратегия — стратегия эскалации, — вспоминает Навальный. — Все кругом говорили: “Мы не хотим больше на мирные митинги ходить, мы хотим по хардкору, пойдем с ментами драться”».
Накануне митинга 6 мая было понятно, что он добром не кончится. Ксения Собчак, участница всех акций, начиная с проспекта Сахарова, на этот митинг не пошла, сказав, что боится провокаций. Навальный вспоминает, что заранее знал, что в Москву из регионов с палатками едут человек 600, которые собираются не расходиться, а устроить на Болотной палаточный лагерь.
Теперь уже ясно, что среди оргкомитета митинга был предатель — помощник координатора «Левого фронта» Сергея Удальцова Константин Лебедев был агентом спецслужб. Обо всех планах оппозиционеров было заранее известно ФСБ, причем в преувеличенном виде, считает Навальный. Сотрудники спецслужб и Следственного комитета пришли на площадь, зная, что что-то будет.
Дальше протестующие попались в аккуратную ловушку. В разгар шествия полиция перекрыла мост, по которому шли участники в направлении митинга, началась давка, драка, разгон. Это был первое серьезное столкновение между участниками протестов и стражами правопорядка — и на следующее утро у оппозиции было отличное настроение, ощущение, что все идет по плану. «Все думали: отлично, началась движуха», — вспоминает Навальный.
Следующее утро было утром инаугурации Путина. Для безупречной телетрансляции с утра был перекрыт весь центр города — от Белого дома, т. е. Дома правительства, прежней работы Путина, до Кремля — места инаугурации и новой резиденции Путина. Во избежание инцидентов улицы были расчищены так, чтобы на них не было ни одного прохожего, ни одного случайного зеваки, — обычно так выглядят города в фильмах-катастрофах после ядерной войны или конца света.
Совершенно случайно в 100 метрах от пути следования кортежа по Новому Арбату, на Никитском бульваре проходил символический пикет. Пусть он и не имел никаких шансов помешать церемонии или даже попасть в кадр, ОМОН на всякий случай повязал всех участников, а заодно вломился в кафе, где сидели их приятели, — знаменитое кафе «Жан-Жак». Все телеканалы транслировали безукоризненную картинку проезда Путина по пустому городу, а телеканал «Дождь» поделил экран пополам — и в одной половине показывал инаугурацию, а в другой — штурм «Жан-Жака» омоновцами. Эта картинка и стала символом нового срока старого президента — правда, в тот момент этого еще никто не осознавал.
Начало реакции
«Никто из нас не ожидал, что Путин может зайти так далеко. Никто не ожидал, что все свои завоевания, все, что он сделал до этого, он принесет в жертву своей власти, — так говорит Навальный о событиях 2012 года. — Мы все думали, что важнее всего для него какая-то историческая миссия. Что он хочет остаться в учебнике Петром Первым. Никто не ожидал, что он войдет в конфликт с передовой частью общества, будет апеллировать к фундаментализму — лишь бы гарантировать свою власть».
Осознание того, что борьба проиграна, действительно пришло к Навальному и остальным протестующим не скоро. Почти все лето 2012 года прошло под знаком романтического фрондерства — молодежь устраивала «народные гулянья» по бульварам в центре Москвы, несколько дней функционировал палаточный лагерь на Чистых прудах «Оккупай Абай», у всех было приятное ощущение легкого карнавала. Это головокружение от протестов не прошло даже в конце мая, когда начались аресты.
Следственный комитет запустил так называемое «болотное дело» — по одному стали арестовывать участников беспорядков 6 мая на Болотной площади, тех, кто, предположительно, участвовал в потасовках с полицейскими.
Оппозиционеры тем временем пытались, по словам Навального, преодолеть «кризис лидерства» — осенью был избран Координационный совет оппозиции, в который вошли и самые видные активисты протестных акций, и звезды шоу-бизнеса, поддержавшие протесты: первое место на выборах занял Навальный, за ним следовали поэт Дмитрий Быков, шахматист Гарри Каспаров и телеведущая Ксения Собчак. Дальнейшая деятельность координационного совета оппозиции была провалом — они погрязли во внутренних склоках. «Он был нерелевантен изменившемуся времени и изменившемуся режиму», — говорит Навальный. Примерно уже через полгода КС перестал собираться.
В октябре телеканал НТВ показал фильм «Анатомия протеста — 2», в котором рассказал о том, что протесты в Москве были организованы в том числе из-за рубежа. В фильме была показана секретная съемка встречи члена КС Сергея Удальцова с грузинским политиком Гиви Таргамадзе, в ходе которой они якобы обсуждали финансирование московских протестов. Встреча была организована все тем же агентом Константином Лебедевым.
Позже Удальцов был приговорен к 4,5 года тюремного заключения по обвинению в организации массовых беспорядков. Остальные члены КС по сути отмежевались от него — ни одной масштабной акции в поддержку Удальцова проведено не было.
«Сейчас говорят, что протесты ничего не достигли, — рассуждает Навальный, — но они победили путинскую Россию, путинско-медведевскую Россию. Увы, но в том числе и протесты привели к войне на Украине. Как революция 1905 года покончила с прежней царской Россией и привела к реакции».
Методы работы с оппозицией уже начиная с осени 2012 года стали совсем не такими, как раньше: отныне в ходу уголовные дела, аресты и посадки. Против самого Навального в 2012 году было возбуждено сразу три уголовных дела: одно в мае и еще два в декабре.
«Путин не мог поступить иначе. Он понимал, что, если он уйдет, его не Навальный посадит. Его посадят Бастрыкин, Кудрин, Медведев, Сердюков, Сурков. Те люди, с которыми он работает, они будут первыми, кто пойдет против него. Едва бы он ослабел, они первыми пришли бы его арестовывать. Это просто понимание той системы, которую он построил, — она бы его пожрала. Задачей Путина не было только закошмарить оппозицию. Его главной задачей было ударить по своим — так, чтобы чужие боялись».
Демедведизация
На следующий день после инаугурации Владимир Путин, как и обещал полгода назад, назначил Дмитрия Медведева премьер-министром. Несмотря на все подозрения, которые пали на преемника во время «болотных» протестов, Путин оценил главное — Медведев отдал власть. Он выполнил свое самое главное предназначение — вернул Путину президентское кресло в срок, доказав тем самым свою лояльность.
Однако с «тандемом», о котором трубила государственная пропаганда на протяжении последних четырех лет, было покончено. Глеб Павловский, некогда правая рука Суркова, еще в 2011 году уволенный и лишенный пропуска в Кремль за излишнюю поддержку Медведева, в 2012 году придумал термин «демедведизация».
Сначала Дума начала методично отменять все законы, принятые при Медведеве. Следующая стадия унижения наступила, когда медведевские инициативы начало отменять возглавляемое Медведевым правительство. Летом 2012 года парламент развил невероятную активность — он скопом принял несколько десятков репрессивных законов: ужесточил порядок проведения митингов, ввел наказание в виде лишения свободы за клевету (тем самым был отменен медведевский закон, который несколько лет назад декриминализовал эту статью). Истинным автором всех этих законов считался Вячеслав Володин, а парламент просто чрезмерно усердно проштамповывал все законы, спущенные из администрации. За это ироничные журналисты прозвали новый созыв Думы «взбесившимся принтером».
Апогеем думских издевательств над Медведевым стал его ежегодный отчет перед Думой в апреле 2013 года: депутаты, даже входящие в возглавляемую Медведевым «Единую Россию», назвали правительство неэффективным. А всегда лояльный власти оппозиционер Владимир Жириновский обвинил премьера в том, что тот причастен к организации митингов на Болотной: «Как это они так вышли все организованно? Кто-то, видимо, им помогал, и не только с Запада, но и в правительственных кругах!»
Другим унижением стала публичная дискредитация Медведева. В августе 2012 года к годовщине войны в Грузии в Интернете появился документальный фильм под названием «Потерянный день войны» (или «Трусость Медведева убила тысячу человек»). Фильм был очень качественно сделан — очевидно, работали сотрудники одного из федеральных каналов. Основными героями фильма стали отставные генералы (включая бывшего главу Генштаба Юрия Балуевского), которые обвиняли Медведева в трусости и нерешительности, в том, что он долго не хотел реагировать на действия Саакашвили и начинать боевые действия в Южной Осетии — «до тех пор, пока не получил пинок от Путина». Спустя несколько месяцев появился второй аналогичный фильм, в нем Медведева обвиняли в том, что он сдал американцам Ливию, одним из спикеров был престарелый бывший премьер Евгений Примаков. Демонстративно издеваться над действующим премьер-министром Медведевым фактически стало хорошим тоном среди консерваторов.
Атака старых генералов против Медведева стала весьма симптоматичным шагом. Она стала фактически прелюдией к следующему шагу — разгрому министра обороны Сердюкова.
Изначально Сердюков был человеком Сечина — именно он в разгар дела ЮКОСа, в 2004 году, продавил его кандидатуру на должность главы налоговой службы. Поскольку Михаила Ходорковского обвиняли именно в неуплате налогов, роль главного налоговика была очень существенной. Он с ней справился и заслужил повышение — в 2007 году накануне операции «Преемник» Сердюков стал министром обороны.
Эта должность в тот момент считалась «расстрельной», особенно после дела рядового Сычева и митингов у Министерства обороны с требованием отрезать ноги Сергею Иванову. Сердюков должен был взять огонь на себя, переключить внимание общественности, а заодно провести непопулярную армейскую реформу. За дело он принялся с необычайным запалом — и немедленно настроил против себя старых генералов, которых не любил и над которыми откровенно издевался, называя «зелеными человечками».
Армейская реформа, осуществленная Сердюковым, оказалась действительно довольно радикальной. И даже то, что новый министр выбил для армии огромный бюджет на перевооружение, не завоевало для него любви генералов. Они презирали и министра, и его окружение — в основном молодых и хватких женщин, которые взяли в свои руки военное ведомство и занимались там перераспределением бюджетов.
В 2008 году Сердюков вступил в клинч с Алексеем Кудриным. У них давно были натянутые отношения — еще с тех пор, как Сердюков был налоговиком, т. е. фактически собирал деньги для Минфина. Подводя итоги завершившейся войны в Грузии, министр обороны потребовал выделить на перевооружение армии 28 трлн рублей в ближайшие десять лет. Министерство финансов намеревалось выделить всего 9 трлн, Минэкономразвития предлагало компромисс — 13 трлн. В 2010 году премьер Путин предложил остановиться именно на этом компромиссе. Но в тот момент, когда решение, казалось, было принято, Сердюков пошел к президенту Медведеву и лично убедил его в том, что 13 трлн — это мало. В конце 2010 года Медведев собрал совещание по оборонным расходам и перед телекамерами объявил, что государство готово выделить 20 трлн.
«Мы же с вами о другом договаривались», — с плохо скрываемым раздражением сказал Путин.
Именно военные расходы стали той проблемой, которую Кудрин называл своей главной претензией к Медведеву, — именно из-за несогласия с этой цифрой он, по его словам, объявил, что больше не будет работать в правительстве.
Но 20 трлн на оборону взбудоражили не только Кудрина. Весь госаппарат находился в недоумении. С таким бюджетом Министерство обороны и министр Сердюков становился самым могущественным силовиком, самым богатым центром силы в новой структуре власти. В Кремле и Белом доме начали шептаться, что деньги, выделенные Сердюкову Медведевым, — это «плата за лояльность». А затем и Путину принесли распечатку разговора, якобы состоявшегося между тогда еще президентом Медведевым и министром обороны Сердюковым. «Мы будем вашим силовым блоком», — якобы сказал Сердюков, имея в виду, очевидно, возможное противостояние между Путиным и Медведевым. Впрочем, поскольку никакого противостояния не случилось и Медведев к нему явно не готовился, этот разговор, скорее всего, — просто миф, сочиненный для дискредитации Сердюкова.
Еще одним недоброжелателем Сердюкова был Сергей Иванов, его предшественник на посту министра обороны, а теперь уже и глава администрации президента. За время своей работы Сердюков не стеснялся в выражениях, говоря об Иванове, — при свидетелях упоминал о том, что тот не сумел осуществить реформу и был, мягко говоря, неэффективным министром. Он явно не ожидал, что не ставший преемником Иванов вновь вернется на вершину власти, и явно переоценил собственное влияние.
Осенью 2012 года Следственный комитет возбудил уголовное дело по факту хищений в Министерстве обороны. Под следствием оказались сразу несколько женщин — в том числе любовница Сердюкова, бывшая начальница отдела имущественных отношений Минобороны Евгения Васильева. Дальше события развивались как в средневековом романе.
Утром 25 октября в самом дорогом районе Москвы, так называемой золотой миле, едва не случилось столкновение между следователями Следственного комитета и бойцами спецназа ГРУ. Первые пришли обыскивать квартиру Евгении Васильевой в Молочном переулке, однако вход преградили приехавшие по вызову спецназовцы. Следователям пришлось тактически отступить, но в дело вмешался глава администрации Иванов. Он настоял на том, чтобы спецназовцы пропустили следователей. Те вошли в квартиру и обнаружили там самого министра. Эта пикантная информация немедленно утекла в желтую прессу, что само по себе просто невероятно. Российские СМИ никогда не пишут ничего о личной жизни политиков, а тут вдруг газеты и интернет-сайты стали с наслаждением глумиться над министром обороны. Осложняло ситуацию то, что Сердюков был женат на дочери бывшего премьер-министра Виктора Зубкова.
После скандального обыска Путин вызвал Сердюкова и предупредил его, чтобы тот не мешал следствию. Однако это не означало, что президент сомневался, увольнять ли ему министра, — он просто не любил предпринимать какие-то срочные, лихорадочные действия — между причиной и следствием всегда нужно выдержать паузу.
Скандал оказался фатальным для министра. Защитить его было некому — бывший покровитель Медведев был не способен защитить даже себя, а все остальные влиятельные фигуры жаждали крови Сердюкова. 6 ноября Путин объявил об отставке министра — на его место был назначен Сергей Шойгу, бывший глава МЧС, который еще в 1999 году помог Путину впервые стать президентом, возглавив блок «Единство».
Закончился разгром «медведевского клана» к апрелю. Весной 2013 года Следственный комитет начал расследовать деятельность любимого детища Медведева — инновационного фонда «Сколково», которое курировал лично вице-премьер Сурков. Бывший кремлевский идеолог вступился за подопечных. «Энергия, с которой СК РФ публикует свои предположения, вызывает у обычных людей ощущение, что совершены преступления. Но это просто энергичность СК. Пусть докажут, что эти люди в чем-то виноваты, это мы еще посмотрим, докажут или нет», — обрушился Сурков на слишком активных следователей, выступая в Лондонской школе экономики. Но оказалось, что Следственный комитет вовсе не считает некогда всесильного Суркова авторитетом. Пресс-секретарь СК Владимир Маркин на следующий день написал статью для газеты «Известия» под заголовком «Глядя из Лондона, на зеркало неча пенять».
«Нынче у “эффективных менеджеров” новая мода. Чуть где обыск в многоэтажных хоромах вице-губернатора небогатой области, так сразу его коллеги кричат о политическом заказе, сатрапах из Следственного комитета и из Счетной палаты. Модно нынче быть сугубо политическим узником, сразу можно рассчитывать на внимание BBC, а то и на поддержку Amnesty International. Возможно, именно поэтому кураторы особо эффективных менеджеров предпочитают выступать с арией московского гостя сразу в Лондоне, среди целевой аудитории. Этот стон у них песней зовется. И песня-то какая жалостливая, прямо в стенах Лондонской школы экономики: “Следственный комитет слишком торопится, громко заявляя о злоупотреблениях в Сколково”.
В этой связи у граждан России, в том числе работающих в СКР, возник риторический вопрос: а сколь долго удержится в своем кресле член кабинета Е. И. В., если он, пребывая с частным визитом в Москве, публично осудит Скотленд-Ярд за исполнение прямых обязанностей? Видимо, у нас в Москве слишком либеральный режим по сравнению»[45].
Тон пресс-секретаря был столь развязным, что стало очевидно — не он инициатор этой переписки, дни Суркова в правительстве сочтены. На следующий день президент Путин подписал указ об отставке Суркова.
Показательная зачистка Кремля и Белого дома от нелояльных — или просто случайно заподозренных в нелояльности — завершилась. Дмитрий Медведев, считавший себя предводителем либералов во власти, молча и терпеливо смотрел на нее. Он, наверное, считал, что это проверка, которую он должен выдержать. Он не заступился ни за кого из своих бывших сторонников.