Пресса широко освещала выставку, уже не освистывала, а именно освещала. Вот несколько информаций в последние дни работы экспозиции:
«Весенняя выставка в городском музее изящных искусств закрывается 27 апреля. За время с открытия выставки было свыше 3000 посещений. Группа местных художников приглашена Киевским художественным салоном выставить свои произведения на той же выставке, на которой будут помещены рисунки «сатириконцев» и рисунки Валентина Серова» («Одесские новости». 23 апреля 1914 года).
«Весенняя выставка картин – событие в одесской художественной жизни. При отсутствии в Одессе постоянных выставок, отражающих современное искусство, выступление молодежи такой сплоченной массой – и современно, и отрадно» (журнал «Аполлон». СПб., 1914 г. № 5).
А вот что в киевском журнале «Музы» писала Мария Симонович: «…тем более отрадно, что ядро выставки составляют произведения группы местных молодых художников, по степени интереса ничуть не уступающих группе «Бубнового валета» и иностранным участникам выставки».
Амшей Нюренберг, один из участников Весенней выставки, чрезвычайно полно представлен в коллекции Якова Перемена – восемнадцатью работами. Художник дружил с коллекционером почти десять лет. В этом собрании – самая ранняя работа, «Алые паруса», датирована 1910 годом, а самая поздняя – «Городок Круты» – 1919 годом.
Амшей Маркович Нюренберг родился в 1887 году в Елисаветграде, в богатой еврейской семье. В 1904 году приехал в Одессу и поступил в училище, учился у Кириака Константиновича Костанди – позднее он написал поэтические воспоминания об учителе. Они вошли в книгу мемуаров, в 2010 году изданную в России – «Одесса – Париж – Москва».
Амшей Нюренберг
Окончив училище, Нюренберг уехал в Париж, жил в знаменитом «Улье» в одной комнатке с Марком Шагалом. Много позднее зять А. М. Нюренберга, писатель Юрий Трифонов, не раз изобразит старого художника, сквозь всю жизнь, как высшую драгоценность, пронесшего автопортрет Шагала.
В 1912 году Амшей Нюренберг возвращается в Одессу. Он возмутитель спокойствия, участник всех выставок «левого» искусства, организатор Народной выставки, руководитель оформления города к 1 мая 1919 года. Тогда же уезжает в Москву. Знакомится с Владимиром Маяковским, работает в «Окнах РОСТА». Но настоящая живопись всё ещё привлекает его, и в 1922 году он организует в Москве объединение «НОЖ» («Новая живопись»). В 1924 году открыл выставку акварелей совместно с Р. Фальком и А. Шевченко. А потом – постепенно засасывающая трясина соцреализма.
Один из нас (Е. Голубовский) познакомился с А. Нюренбергом в начале шестидесятых, встречал его в 1963 году в Одессе, когда здесь открылась персональная выставка художника. Переписывались, бывал у него в мастерской на Масловке в Москве. Горестно говорил старый художник о том, что все его дореволюционные картины погибли в годы гражданской войны. И единственное, что ему оставалось, написать книгу воспоминаний о друзьях молодости. Попытка издать книгу в Одессе не увенчалась успехом, в Москве цензура оставила от книги одну треть. И лишь после смерти художника, а он умер в Москве в 1979 году, его внучка Ольга Тангян смогла уже в наши дни опубликовать его мемуары.
Но обратимся вновь к картинам А. Нюренберга, вернувшимся к нам в составе коллекции Якова Перемена.
В 1910 году Амшей Нюренберг исповедует принципы фовистов. Он осознал завоевания Поля Гогена, он знает заветы Поля Сезанна (кстати, в 1924 году выйдет книга А. Нюренберга «Сезанн»), но всего ближе ему Анри Матисс. Чувственность его Саломеи, а в коллекции две работы – «Завтрак Саломеи» и «Пир Саломеи», – вызов пуританской живописи южнорусских, художник старается найти знак для каждого явления мира – будь то парусник, острова, фигуры воинов. И только чувственный знак Саломеи заряжает воздух теми ритмами, которые и определяют для нас сегодня Серебряный век.
Наличие в собрании картин за десятилетний период позволяет увидеть, как мастер движется от декоративно-плоскостной к аналитически-объемной форме. «Купальщики» – это уже энергетика кубизма, мощь, не свойственная А. Нюренбергу 1910 года.
Закончить рассказ о Нюренберге хотелось бы эпизодом, связанным со Свободной мастерской. Закрыв выставку 1918 года, художники устроили пирушку в студии на Екатерининской, 24. А дальше слова из воспоминаний Якова Перемена: «В знак благодарности и признательности за многолетнюю помощь художники решили преподнести мне оригинальный подарок на память: нарисовали мой портрет в форме шаржа, который отмечает мою преданность искусству». Экспромт тут же нарисовал Амшей Нюренберг. Присоединились к этой работе ещё двадцать художников. Эта работа – как вечный знак дружбы – хранилась в коллекции Якова Перемена.
Салоны Издебского были не только настоящим прорывом в формировании вкуса публики, но и задали планку для одесских художников – по крайней мере, для той их части, которая хотела соответствовать в своём творчестве мировым тенденциям. Впрочем, множество одесских художников начиная с конца XIX века и сами подолгу жили и учились в Европе.
1914 год стал знаковым – Одесса познакомилась с новейшими течениями в современном изобразительном искусстве и литературе. Сначала благодаря гастролям кубо– и эгофутуристов, а затем – легендарной Весенней выставке картин, о которой было сказано выше.
И вот – осень 1916-го. На выставке в Городском музее изящных искусств фактически родились одесские независимые. На этой выставке выступили вместе две группы художников: «весенники» (участники выставки 1914 года) во главе с Георгием Бострёмом и независимые – самые молодые участники во главе с художником и одновременно студентом-математиком Новороссийского университета Исидором Маркузе. Третьим организатором выставки стал Василий Милеев – преподаватель физики и арифметики в Одесском художественном училище. Со стороны «весенников» в выставке приняли участие М. Гершенфельд, Г. Бострём, И. Малик, братья Амшей и Давид Нюренберги, С. Олесевич. Впервые показали свои работы И. Мексин, С. Адливанкин, Н. Соколини, ряд молодых художников – учащихся и выпускников художественного училища. Приняли в выставке участие и художники, традиционно представляющие свои работы на выставках «южнорусских», включая П. Нилуса, С. Кишинёвского и Н. Д. Кузнецова. Представители ТЮРХ в большем или меньшем количестве принимали участие и в трёх последующих выставках Общества независимых художников.
В каталоге выставки была опубликована статья Михаила Гершенфельда «Об искусстве и радости» – по сути, манифест нового искусства.
Критика поначалу называла участников выставки «весенниками» и «объединёнными». В конце концов, по аналогии с парижским Салоном независимых – на выставку работы также принимались без жюри, – выставку назвали «выставкой независимых». Художник и критик Николай Скроцкий подвёл итог: «Выставку можно считать безусловно удавшейся и образование нового художественного общества – совершившимся фактом». Де-факто Общество независимых художников было создано в феврале-марте 1917 года, и возглавил его Михаил Гершенфельд, секретарём и казначеем стал В. Крихацкий, членами общества – уже знакомые нам Г. Бострём, Т. Фраерман, А. Нюренберг, С. Олесевич, Сандро Фазини (А. Файнзильберг) и другие.
На Весенней выставке 1914 года Исаак Малик был представлен пятью работами. Он вернулся в Одессу из Парижа только в 1913 году, хоть регулярно посылал картины домой на выставки, участвовал даже в первом Салоне Издебского. Четыре картины на выставке 1914 года еще парижские, и лишь одна носит загадочное, как будто из современного сленга, название «Крутые». Сейчас можно смело утверждать, что ошиблись составители каталога – это «Деревня Круты», еврейско-украинское местечко, тогда ничем не примечательное, возможно, давно бы забытое, если бы события гражданской войны не ввело бы в политический лексикон трагическую страницу – бой под Крутами.
Исаак Малик
Есть художники, которые вне зависимости от возраста, сохраняют в себе вечный праздник, вечное детство… Наверное, именно так воспринимался Исаак Ефимович Малик, во всяком случае, в первую половину своей долгой жизни.
Коренной одессит, родившийся в 1884 году, он лишь в 1907 году, сложившимся человеком, в 23 года уехал в Париж, чтобы получить профессиональное образование. Он уехал, чтобы учиться в Национальной школе изящных искусств, чтобы жить в легендарном «Улье», голодать со всеми, когда не было денег, а их часто не было, работать разнорабочим, но писать картины – писать фантастически привлекательный Париж.
Очевидно, как и Амшей Нюренберг, Исаак Малик был одним из любимейших художников Якова Перемена. В каталоге Леси Войскун значатся двадцать его работ, из них 16 сегодня приобретены Фондом украинского авангардного искусства.
Между прочим, Нюренберг и Малик дружили еще в парижские годы, помогали друг другу выжить. Об этом немало страниц в книге А. Нюренберга «Одесса – Париж – Москва», изданной внучкой художника Ольгой Тангян. Как может не тронуть такой эпизод: больной Нюренберг раньше друзей покидает Париж. Все художники приносят ему на вокзал сувениры, говорят теплые слова. Малик приходит с небольшим плоским предметом, завернутым в холстинку.
– Это складной стул, и я тебе ничего не скажу, – объяснил Исаак (Жак, как его звали в Париже), – но стульчик, когда он к тебе привыкнет, сам всё от меня скажет.
Можно подумать, что этот мягкий, нежный и сильный человек рисовал детей. Нет, он их любил. А писал бульвары и кафе, шумную толпу и тихие пейзажи на Марне… Из русских художников, как видно, ему были близки А. Бенуа и К. Сомов, но буйство красок П. Гогена, но нежность М. Утрилло совместились в его палитре. Так рождались и «Кафе в день карнавала», и «Маски в Версале», и «Фейерверк», но одновременно и «Фабрика», «Уличные музыканты», «Цветущие деревья»…
Вернувшись в Одессу, Жак (он уже привык в Париже к этому имени) вновь сближается с Амшеем Нюренбергом. Когда тот в 1918 году создает Свободную мастерскую, Детскую академию при ней возглавляет Исаак Малик. А в начале двадцатых годов, вместе со скульптором Максом Гельманом, Малик открыл на Дерибасовской угол Пушкинской Музей детского творчества. Так что к списку исчезнувших при советской власти музеев – «Степова Україна», Музей еврейской культуры – можно добавить еще один – Музей детского творчества.