ны Ханы родилась дочь Сара. А несколькими месяцами раньше, а именно 16 июня, под номером 244 в книге «О бракосочетаниях» сделана запись о том, что 21 мая 1885 года состоялся брак Эли Штерна, холостяка, с дочерью одесского мещанина Товия Терка, девицей Ханою. У обоих это был первый брак. Обряд бракосочетания совершил раввин Политковский. Элиасу на тот момент было 27 лет, Хане – 22. Совершенно очевидно, что Сара родилась через пять месяцев после бракосочетания родителей, то есть никакого первенца до неё быть не могло.
Соня Делоне в мастерской. 1970-е гг.
Для чистоты эксперимента я всё же позвонил, а потом сделал запрос в государственный архив Полтавской области. Устно мне ответили, что все архивные данные по евреям, родившимся и жившим в Полтавской области до Великой Отечественной войны, были в военные годы уничтожены. В письме ответили более официально – метрические книги для записей рождённых городка Градижск Кременчугского района Полтавской области в Госархив Полтавской области не поступали.
Откуда же взялся Gradzihsk? Думаю, вспоминая в столь преклонном возрасте раннее детство, нетрудно ошибиться. Ведь после переезда к дяде в Санкт-Петербург Соня видела отца лишь единожды, а маму не видела больше никогда и в Одессе также больше не бывала. У неё остались яркие эмоциональные воспоминания – глубокий белый снег зимой, большие жёлтые подсолнухи летом, яркие краски Украины, о которых она будет потом много говорить и которые, несомненно, оказали влияние на её творчество. Видимо, эмоции живут в памяти дольше, чем детали. А Градижск, я думаю, – это просто слово «городишко», оставшееся в памяти маленькой девочки. Похожий случай произошёл с дедушкой – тоже, кстати, одесситом – знаменитого французского певца Джо Дассена. Но это уже совсем другая история.
«Забытые» годы Врубеля
Михаил Александрович Врубель удивительным образом оказался «поза зоною» внимания одесситов. Это тем более странно, что мы склонны приписывать к «своим» любого знаменитого человека, пусть даже пару раз заехавшего к нам отдохнуть. А тут – великий художник прожил у нас почти пять гимназических лет, учился в рисовальной школе, позже, будучи зрелым художником, именно у нас начал работу над знаменитым «Демоном»; со своим другом Валентином Серовым планировал открыть в Одессе художественную школу, приезжал к родителям, прожившим в нашем городе почти десять лет… И всё же – если спросить образованного одессита – а одесситы все хорошо образованы – о связи Врубеля и Одессы, ответом почти наверняка будет недоумённое молчание. Количество статей об одесских годах Врубеля – минимально, я уже не говорю о более весомых знаках внимания, например о мемориальной доске.
М. Врубель с сестрой Анной. Гимназическое фото 1870-х гг.
Я постараюсь систематизировать информацию об «одесских» годах Врубеля, разбросанную по многочисленным источникам. Биографий Врубеля написано множество, в первую очередь – вышедшая под редакцией Игоря Грабаря ещё до революции книга С. П. Яремича «Врубель», ставшая по сути канонической. Позже авторами биографий Михаила Александровича стали П. К. Суздалев, Н. М. Тарабукин, Н. П. Дмитриева, Дора Зиновьевна Коган и многие другие. Но всё же основная информация содержится в переписке художника и воспоминаниях о нём. Удивительное дело – часто подвергаемый осуждению и даже насмешкам при жизни и получивший признание академических кругов и широкой публики, уже находясь в больнице, незадолго до смерти, Михаил Александрович был человеком настолько необычным, что воспоминания о встречах с ним оставили совершенно разные люди. О нём писали: основатель Киевской рисовальной школы Николай Иванович Мурашко, помощники Врубеля по работе во Владимирском соборе Л. Ковальский и Г. Бурданов; пианист Б. К. Яновский, аккомпанировавший жене Врубеля Надежде Ивановне; оперная певица Мария Андреевна Дулова; художники М. В. Нестеров, И. С. Остроухов, А. Я. Головин; конечно же Константин Алексеевич Коровин – его воспоминания являются одними из самых интересных; Валерий Брюсов, позировавший почти слепому Врубелю уже в лечебнице, и даже Фёдор Арсеньевич Усольцев – врач-психиатр, лечивший Врубеля. Разумеется, написали о Врубеле родственники – его жена Надежда Ивановна и её сестра Екатерина Ивановна Ге. Много ценных сведений о художнике содержится в книге Николая Андриановича Прахова «Страницы прошлого» – в том числе косвенные сведения об интересующем нас втором «одесском» периоде жизни Врубеля. Но самую большую благодарность все исследователи жизни и творчества великого художника испытывают, без сомнения, к его старшей сестре – Анне Михайловне Врубель. Именно она, его добрый гений, сохранила переписку свою и родных с Михаилом Александровичем, создала архив художника и оставила воспоминания. Эти материалы и являются самым ценным, самым беспристрастным документом. К сожалению, другие адресаты Врубеля – жена Надежда Ивановна и Эмилия Львовна Прахова – уничтожили переписку частично или полностью. Точнее, в случае с Эмилией Львовной переписку уничтожила её дочь Ольга – по просьбе матери.
Одесса, Ришельевская гимназия в доме Фундуклея, сегодняшний вид. Фото автора
Как же Врубель попал в Одессу? Его отец, на которого художник был похож внешне и совершенно не похож, был строевым офицером, участвовавшим в Крымской кампании, а после – военным юристом. Русской крови во Врубеле была ровно четверть: отец его, Александр Михайлович, был чистокровным поляком, католиком (Wrobel по-польски – воробей). Мать, Анна Григорьевна Басаргина, по отцовской линии была потомком декабриста Басаргина, по материнской – датчанкой, её мать в девичестве носила фамилию Краббе. Анна Григорьевна умерла, когда Михаилу было три года. Через четыре года Александр Михайлович вновь женился. Мачеха Врубеля, Елизавета Христиановна Вессель, была серьёзной пианисткой, и тянувшийся к искусству Миша был её внимательным слушателем.
Долг службы отца требовал частых перемещений: Врубель родился в Омске, затем семья много переезжает: Астрахань, Петербург, три года Врубели прожили в Саратове, где глава семьи командовал губернским батальоном, затем снова Петербург… В конце 1869 года семья перебралась в Одессу, где Михаил поступил в Ришельевскую гимназию, которая находилась тогда на Садовой улице, в доме Фундуклея. В 1874 году он закончил её с золотой медалью. Глава семьи, Александр Михайлович, служил в те годы судьёй Военно-окружного суда Одесского военного округа. Суд находился тогда в доме Кусакова, на Гулевой улице. В 1870–1871 годах Александр Михайлович носил звание подполковника, а с 1872-го он уже полковник, постоянный член суда. Об этом можно прочесть в «Новороссийском календаре», который издавался в Одессе каждый год. К сожалению, в те годы в «Календаре» ещё не печатались домашние адреса чиновников.
Художественные задатки Михаила Врубеля проявились рано – в Петербурге отец водил восьмилетнего мальчика в рисовальные классы Общества Поощрения Художеств, годом позже в Саратове он занимался у преподавателя рисования из местной гимназии, обучавшего его рисованию с натуры. В Одессе Михаил Врубель посещал рисовальную школу Общества изящных искусств. С помощью Ольги Михайловны Барковской мне удалось найти точную информацию об учёбе будущего художника в рисовальной школе. В «Отчёте Одесского общества изящных искусств за первое десятилетие (1865–1875)» указано, что Михаил Врубель был учеником школы в 1870-м и 1872 годах. Руководил школой тогда Фридрих Фридрихович Мальман, а преподавателями были: академик Карнеев – по живописи, академик Горностаев – по архитектуре, художник Миланской академии Людовик Иорини (именно так он записан в «Отчёте») – по скульптуре и орнаментам, художник Мюнхенской академии Бауэр – по рисованию. В 1870 году школа находилась в доме купцов Арона и Бориса Райхов на Коблевской улице, а в 1872 году переехала в дом Склифосовского, что на Нежинской. «Одесский вестник» за 9 января 1872 года сообщает, что «6 января в час дня происходило открытие школы рисования в доме Склифосовского на Нежинской улице».
Фрагменты из книги «Врубель. Переписка. Воспоминания о художнике» (М.:Искусство, 1976)
Однако интенсивная учёба в гимназии на время отвлекла Михаила от увлечения рисованием. Вот что пишет А. А. Врубель:
«…в гимназические годы в Петербурге (Пятая гимназия у Аларчина моста) и в Одессе (Ришельевская) отвлекают брата значительно от любимого искусства; он увлекается в первой естествоведением (причём, между прочим, формует из мела целую систему кристаллов), а во второй – историей, по которой пишет, сверх нормы, большие сочинения на темы из античной жизни и средневековья».
Интересная деталь – в своих воспоминаниях Анна Александровна упоминает, что профессор Мечников знал Михаила ещё гимназистом и относился к нему с симпатией, что говорит об интеллектуальных способностях будущего художника.
К сожалению, биографии художника уделяют первому «одесскому» периоду жизни Врубеля минимум внимания. Основным источником для нас являются письма Михаила сестре Анне, которая в то время училась в Петербурге, на педагогических курсах. В распоряжении исследователей есть пять писем, отправленных будущим художником из Одессы, датируемых 1872–1874 годами. В письмах вырисовывается довольно отчетливый образ: «типичный отличник, отчасти – в меру, приличную естественному юношескому кокетству, – пижон, общительный, начитанный, с многообразными музыкально-театрально-литературными интересами, щеголяющий иностранными словечками и комичными галлицизмами, играющий красотами эпистолярного слога не столько от избытка литературной фантазии, сколько от желания быть забавным в скучном жанре родственной переписки». Врубеля тяготит провинциальная жизнь Одессы: «Тысячу, тысячу раз завидую тебе, милая Анюта, что ты в Петербурге: понимаете ли вы, сударыня, что значит для человека, сидящего в этой трепроклятой Одессе, намозолившего глаза, глядя на всех ее дурацких народцев, читать письма петербуржца, от которых так, кажется, и веет свежестью Невы. Parbleu, madame!» – пишет он в письме, датированном октябрём 1872 года. А вот ещё одна цитата: «Я очень и очень рад предложению дяди Коли. Мною овладел in gens desiderium Petropolis!