Как воспринимала творчество И. Малика критика? Монографическое исследование Ольги Барковской дает возможность понять, как боязливо журналисты относились к новаторству. Но послушаем Михаила Гершенфельда:
«Есть яркость и сгущенность в красках господина Малика, красиво схватывающего праздничную атмосферу ресторанов и парков. Отмечу его «Coin de Versailles» и «Карнавал» (журнал «Аполлон». 1914 г. № 5).
В 1933 году художник, ему было уже под пятьдесят лет, переехал в Москву. В последние годы в Одессе он бросил живопись, преподавал в изостудии. И в Москве он не рисовал, не писал «для себя, в стол».
В 2008 году в Одессу, в поисках своих корней, приезжал внук Исаака Малика – Владимир Бабенков. Признаемся, его рассказ ошеломил, даже точнее – потряс нас.
«В доме не было ни одной картины, ни одного рисунка. Дед переехал в Малаховку под Москвой, где учил рисованию детей в школе-интернате для еврейских сирот. До него там учил детей Марк Шагал. Но и эту школу закрыли. Осталось выполнять какие-то случайные заказы для клубов или делать на заказ копии с известных работ… С 1946 до 1956 года дед преподавал черчение в Малаховской школе…
Когда в 1963 году к нему пришел его внук Михаил и, желая обрадовать деда, радостно сказал: «Дед, я поступил в художественное училище!» – Исаак Ефимович ответил, как отрезал: «В этой стране нельзя быть художником!»
Ему было 79 лет, и он хорошо знал «эту страну». Прожив до 91 года, И. Е. Малик с тридцатых годов не написал ни одной картины. Последний раз он участвовал в выставке в 1930 году. А его внук Михаил Бабенков стал известным художником…
Может, действительно времена изменились?..
В последние годы все больше внимания привлекает к себе фигура художника Сандро Фазини. В Москве о нем вышла в 2004 году книга, в США в частных коллекциях обнаружены его парижские работы 30-х годов, в Хайфе, в музее Техниона, демонстрируются его картины 20-х годов.
Естественно, что на поиски материалов о Сандро Фазини повлияло то, что он был старшим братом Ильи Ильфа. Сандро Фазини – псевдоним, его настоящее имя – Александр Арнольдович Файнзильберг. Очень многое для поисков материалов о Сандро Фазини сделали дочь Ильи Ильфа – Александра Ильинична Ильф, сотрудница Одесского литературного музея Алена Яворская и всё та же неутомимая Леся Войскун, нашедшая в коллекции Якова Перемена четырнадцать работ Сандро Фазини. Сразу укажем, что три из них, причем очень значительная – «В кафе», – сейчас находятся в Фонде украинского авангардного искусства.
Родился Сандро Фазини 4 января 1893 года, так что он был младше многих своих соратников по авангардному движению, да и в Париже пробыл недолго – всё образование получил в Одесском художественном училище и в глубоком анализе по альбомам, журналам, встречам всего, что происходит в современном мировом искусстве. Уже с 19 лет он рисует для одесского журнала «Крокодил», но это ещё не творчество, а только подступы к нему. Лишь после 1916 года, получив диплом училища, он начинает участвовать во всех выставках независимых, иллюстрирует самые популярные тогда одесские журналы «Бомба», «Фигаро», «Яблочко», наконец, с 1915 года он художник известных во всей России поэтических альманахов «Серебряные трубы», «Авто в облаках», «Седьмое покрывало» (1916 г.) и «Чудо в пустыне» (1917 г.). Заявленный на 1918 год альманах «Смутная алчба» уже не вышел, но отдельные репродукции работ С. Фазини для него как анонсы успели появиться в одесской печати.
Перечислить всё, что сделал Фазини в Одессе за пять лет – до 1922 года, практически невозможно. Он был неутомим: оформлял Первомайский праздник 1919 года, работал над декорациями в театрах, писал плакаты для ЮгРОСТА. И при этом серьёзно готовился к очередным выставкам.
Критики то ругают его, то хвалят, а скорее всего, не понимают. Его привлекает кубизм Пикассо и Брака, но одновременно он увлечен «солдатскими примитивами» Михаила Ларионова, он шаржирует популярную в те годы художницу Мисс, но что эти шаржи скорее издёвка над «любимицей» невзыскательной публики, вновь-таки понимали не все…
У одного из нас, в частной коллекции Е. Голубовского, есть карандашный рисунок обнаженной женщины, близкой к той, что хранится в Фонде украинского авангардного искусства. Это не просто зрелое восприятие французской школы начала XX века, это задаток того минимализма, к которому придет С. Фазини уже в тридцатые годы, в Париже.
Если И. Ильф, как и В. Катаев, Е. Петров, Ю. Олеша и Э. Багрицкий, перебрался в Москву, если И. Константиновский уехал в Палестину, то Сандро Фазини, как и Петр Нилус, связал свое будущее с Парижем. Сохранилось полное отчаяния письмо Сандро Фазини своему дяде в Америку в 1922 году, хранящееся ныне у его племянницы Александры Ильиничны Ильф:
«К сожалению, сейчас нельзя делать выбора. И выбирать Россию сейчас как поприще, значит выбрать смерть».
Думается, более весело представлял Фазини прелести социализма, рисуя монументального матроса для плаката ЮгРОСТА или «Пролетарку» на выставку Независимых. Однако столкновение с реальным пролетарским искусством заставило его эмигрировать – и с мытарствами, через Турцию, пробираться во Францию, чтобы обрести себя, свое имя, свой стиль.
В 1933 году братья Илья Ильф и Сандро Фазини встретились в Париже. Как писал Илья Эренбург, участник этих прогулок по Парижу, Сандро вводил брата в проблемы современной живописи, знакомил со своими друзьями. Эта встреча оказалась последней. Ильф умер в 1937 году от туберкулеза в Москве. Фазини в 1942 году из Парижа был отправлен в концлагерь Дранси, а в 1944 году погиб в Освенциме.
Мудро решил для себя Исаак Малик: «В этой стране нельзя заниматься искусством».
Оказалось, искусством нельзя заниматься в любой тоталитарной стране.
В течение всего 1917 года в одесской художественной среде происходили попытки объединения «старых» и «новых» сил – ТЮРХ и ОНХ – в единое общество. Создание такого союза – с П. Нилусом во главе и М. Гершенфельдом в качестве секретаря – даже было анонсировано одесской прессой. Однако эти попытки не увенчались успехом в силу существенных разногласий между независимыми и южнорусскими.
28 сентября «Одесские новости» писали о том, что «по инициативе «Общества независимых художников» и общества «Искусство и революция» образовался «Союз деятелей искусства».
А в самом конце года Сандро Фазини и Сигизмунд Олесевич получили из Москвы предложение устроить в Городском музее изящных искусств выставку картин участников группы «Бубновый валет» – но отказались, опасаясь за судьбу произведений при транспортировке.
И действительно, год, в котором произошло две революции на фоне мировой войны, сложно назвать благоприятным для искусства. Как известно, когда говорят пушки, музы молчат. Тем не менее, одесские музы «говорили», и 26 ноября в Городском музее изящных искусств открылась вторая выставка картин уже оформившегося Общества независимых художников. В ней приняли участие М. Гершенфельд, Ф. Гозиасон, И. Мексин, С. Милеев, С. Олесевич, С. Фазини, Т. Фраерман, И. Малик, а также С. Кишинёвский, В. Бабаджан, Н. Д. Кузнецов, В. Крихацкий и другие.
Интересная деталь – работы на выставку уже отбирались жюри. Такой подход сохранится и на последующих двух выставках. В этот раз членами жюри были П. Ганский, М. Гершенфельд, С. Олесевич, Н. Скроцкий и Н. Кальвинский (Лысёнков).
Критики отмечали, что тематика представленных работ совершенно диссонировала – в хорошем смысле слова – с событиями, происходящими в городе и стране. На выставке не было ни одной работы «на злобу дня», и «тот, кто душевно устал, может на время уйти от кошмаров последних событий, посетив недавно открывшуюся выставку картин общества независимых художников».
Всего в залах Городского музея изящных искусств было представлено более 250 работ. Вот что писал в «Южном огоньке» 19 мая 1917-го И.М.Е.О. (судя по всему, два автора – Израиль Мексин и Евгений Окс): «Выставка подразделяется на отделы: реалистической живописи, в котором находят себе место лучшие представители от «южнорусских» (г. Н. Кузнецов, г. Ганский и др.), графики и акварели и главенствующий отдел разновидных художественных устремлений: декоративное письмо (г. Фраерман, Милеев), импрессионизм, постимпрессионизм (импрессионизм формы), пуантилизм (М. Гершенфельд), модернизм (И. Мексин), вплоть до кубизма включительно (С. Олесевич, С. Фазини). Успеху выставки в значительной степени содействовали предпринятые Обществом по типу парижских салонов утренники, посвящённые новой поэзии, новой музыке, сопровождаемые лекциями и концертным отделением».
Своеобразный парад-представление художников первого одесского авангарда, которое стало возможным благодаря коллекции Перемена, невозможно представить без Теофила Борисовича Фраермана, у которого Яков Перемен купил двенадцать картин (по каталогу Якова Перемена), хоть Леся Войскун пока обнаружила в семьях наследников – десять.
Начнем с биографии. Она характерна для бунтарей того поколения. Теофил Фраерман родился в 1883 году в богатой еврейской семье в Бердичеве. Когда-то Илья Ильф шутил, что после смерти обязательно напишут – родился в бедной еврейской семье. Теофил ломал стереотипы сызмальства. Родился в богатой семье. Добился, чтоб его в 14 лет отпустили в Одессу, где с 1897 по 1902 год учился у К. К. Костанди. Казалось бы, после такой выучки бери кисть и иди, пиши сирень – её на Большом Фонтане было предостаточно. Но 19-летний юноша едет в Мюнхен в школу Ашбе, затем в Париж. Восемь лет жизни в Париже – с 1906 по 1914 год. Учеба в академии у Г. Феррье, выставки, знакомство и дружба с Матиссом, признание – член жюри Осеннего салона. И вновь тяга к перемене мест: с 1914 года – Лондон. Трудно сказать, как бы жизнь шла дальше, но все прервала телеграмма из Одессы – мама тяжело больна.
Теофил Фраерман появился в Одессе в начале 1917 года. Думал, что на несколько месяцев, оказалось – на 40 лет. Ему было в 1917 тридцать четыре года. Сложившийся человек, известный художник. Первые работы он показал у одесских независимых в том же 1917 году.