Кристиан держит меня за руку и перебирает пальцы.
– Значит, не сегодня?…
– Нет. А знаешь когда? Два дня назад. В ту ночь, которую мы провели в Лапа. Ты сказала, что это была лучшая ночь в твоей жизни, и твои слова значили для меня невероятно много. Честно. Когда ты произнесла их, я вдруг понял: жизнь продолжается. Я могу быть счастливым. На свете есть радость. И мне стало легче.
Я смотрю вдаль, на воду.
– Я только что четыре часа подряд выкладывала тебе все мои беды, а они оказались ничтожными по сравнению с твоими. Извини. Чувствую себя по-идиотски.
Он качает головой.
– Твои беды – совсем не пустяк, Элла. А мои унылы: как бы продержаться остаток жизни, хотя от меня на этом свете осталась лишь одна половина. И заодно прожить жизнь Викки за нее. Для этого достаточно просто продолжать жить, и со временем станет легче. А твои беды, Элла… они безотлагательны, потому что ты здесь, а твои родители, или, точнее, люди, которые всегда исполняли обязанности твоих родителей, – там, на расстоянии нескольких миль, и, видимо, только я один могу поддерживать связь между вами и помочь исправить положение.
Я пытаюсь переварить то, что сейчас сказал Кристиан. Его слова требуют тщательного осмысления.
– Чем любила заниматься Викки?
Я смущаюсь, назвав ее не Витторией, а Викки, но он, кажется, не против.
Он смотрит на меня.
– Она была гораздо умнее меня. Мечтала стать врачом. Обожала танцевать. Она охотно станцевала бы самбу с тобой на улице.
Я киваю. Мне хочется иметь о ней хоть какое-то представление.
– Звучит потрясающе.
– Вот такой она и была. Всегда. Но я приехал сюда не затем, чтобы обсуждать мою сестру. Можешь мне поверить. Как я уже сказал, вечером мне надо быть в Рио. Я сделаю все так, как мы условились. Можно мне снова приехать сюда завтра? Пораньше утром. Можно… можно остаться с тобой на ночь? Завтра? Если все будет в порядке.
Я поворачиваюсь и заглядываю ему в глаза. Долгое время мы смотрим друг на друга. На его вопрос я отвечаю поцелуем.
Я смотрю, как уезжает его паром, он стоит на корме, прислонившись к перилам, и машет мне, пока не исчезает вдали. Паром уносит его за горизонт. Огромная железная лодка увозит моего Кристиана, но завтра мы увидимся вновь.
Он вернется. Раньше мне казалось, что я люблю его, но я понятия не имела, что это значит, потому что не представляла, как другой человек может вызвать желание открыться ему. Я никогда и никому не открывалась. Держала все в себе из страха, а от Кристиана не утаила ничего. Я рассказывала ему свои страхи, а он мне – свои, и мы сидели на пляже под солнцем и целовались, целовались, целовались.
Завтра он вернется и проведет со мной ночь, и если повезет, следующие две ночи – тоже. Я спрошу у Аны-Паулы, нет ли у нее комнаты на двоих, а если нет, мы поищем жилье где-нибудь в другом месте.
Несколько дней назад, уезжая из школы, я думала, что я – Элла Блэк, а теперь знаю только, что я совсем другой человек.
Может, это огромный шанс.
Я взбодрилась и теперь, когда Кристиан уехал, хочу лишь одного – найти мою настоящую мать. Жизнь коротка. Но в ней чего только не случается. Я не знаю, кто я, а знать это, по-моему, очень важно. Кристиан и его сестра-близнец вдвоем противостояли целому миру, а мне не с кем объединиться. Я не знаю ни единого человека, с которым у меня общие гены, значит, надо найти таких людей. Даже просто посмотреть ей в глаза, увидеть в них частицы меня и расстаться – уже достаточно. Больше я не хочу быть ничьей малышкой. Моей биологической матери не придется опекать меня.
Надо разыскать где-нибудь компьютер с Интернетом: мобильник у меня есть, но без зарядки, и хотя я держу его отключенным почти постоянно, на длительные поиски моей настоящей матери его не хватит. Наверное, можно попытаться купить зарядное устройство здесь. Завтра же утром поищу магазин.
А пока выясню, не поможет ли мне Алекс.
– Ты не одолжишь мне ненадолго свой ноутбук? – спрашиваю я.
Он нехотя отвлекается от журнала.
– Если хочешь, попробуй. Только он старше тебя. С таким же успехом можно пользоваться голубиной почтой.
– Да?… Ладно, а ты не знаешь, где здесь можно найти компьютер? Мобильник у меня есть, но надо поискать кое-что в Интернете – семейные дела, проще сделать это на компьютере. Я и заплатить могу…
Алекс откладывает журнал и смотрит на меня поверх очков.
– Здесь обычно пользуются вайфаем в мобильниках, – сообщает он. – На острове то есть. Если надо. Могу дать тебе пароль от вайфая, если хочешь. Или бери на время это старье. На нем сайт проката великов еле тянет после обновления. А завтра могу принести тебе мой макбук.
– Спасибо. Это было бы здорово.
– Хороший у тебя парень.
– Он чудо. – Я буквально сияю. Алекс сам заговорил о Кристиане – повезло! Теперь у меня есть повод продолжить разговор, и даже ждать подходящего случая незачем. – Завтра он вернется и пробудет здесь какое-то время.
– О, супер. Вы что, поссорились? Потому ты вчера была вся на нервах? Да, я заметил… А теперь выглядишь счастливой.
– Не то чтобы поссорились. – Я вижу, что ему не слишком интересно, но все-таки стараюсь придерживаться истины, насколько это возможно. Я теперь другая, я постараюсь быть откровенной с людьми. – Это все семейные дела, – объясняю я. – Те самые, для которых мне нужен ноутбук.
– Так действуй, и удачи тебе. – Алекс с усмешкой подталкивает меня к своему столу, а сам вновь углубляется в журнал.
Я сажусь в глубине его заведения на какую-то ступеньку возле выстроенных в ряд великов и открываю ноутбук. Здесь темновато: далеко от входа, где передней стены нет, а свет не включен. Пахнет велосипедами, дощатыми полами и стенами.
Соединение устанавливается долго, но я никуда не тороплюсь. Наконец все работает, вайфай есть, я принимаюсь гуглить.
Начинаю со своего старого имени – Элла Блэк.
Пальцы трясутся.
Должна же я узнать, кто я.
Я
не
знаю,
кто
я
такая.
Мои приемные родители не заявили о моей пропаже, полиция меня не ищет. Наверное, у них и без меня полно дел – например, расследовать более тяжкие преступления. А меня отложили в долгий ящик.
Выяснив, как надо искать своих биологических родителей, я заполняю бланк, чтобы зарегистрироваться на сайте Реестра данных об усыновлении. Из разговора с Мишель, которая зачитала мне сертификат об удочерении, я знаю, что дату рождения мне не сменили, – вот и хорошо, иначе странно было бы, что я много лет подряд праздновала не тот день. Медленно просматриваю Интернет, делаю все, что могу, чтобы помочь моей биологической матери найти меня через две недели, в день моего восемнадцатилетия.
Затем вынимаю из сумки письмо мистера Вокса и расправляю его. Кажется, я где-то уже слышала фамилию, которая в нем упомянута, просто не сразу вспомнила. Я еще раз перечитываю эти строчки.
Там написано «мисс Хинчклифф». Вот, значит, какая у нее фамилия. Это моя настоящая фамилия. Элла Хинчклифф. И она, видимо, звала меня вовсе не Эллой. Интересно, какое оно, мое настоящее имя.
Хочу найти «мисс Хинчклифф». Маму. Сказать ей, что у меня все в порядке, что младенец, которого ей пришлось отдать, потому что она была слишком молодой, бедной или больной, благополучно вырос. Объяснить, что мне врали всю мою жизнь, но теперь я знаю правду и прощаю ее. И признаться, что я была не только Эллой, но и Бэллой и всегда знала, что со мной что-то не так. Я нисколько не виню мисс Хинчклифф за то, что случилось. Она была сама еще почти ребенком и не могла прокормить малышку. А может, родные не позволили ей оставить меня. Если бы я забеременела (что вполне может случиться послезавтра – при одной мысли об этом меня бросает в возбужденную дрожь), я тоже могла бы не справиться. И тогда отдала бы ребенка тому, кто способен вырастить его как полагается. Маму я представляю похожей на меня, юной и перепуганной: она пытается свыкнуться со своим материнством и понимает, что придется отдать малышку кому-нибудь постарше. Хочу объяснить ей: несмотря на то что в моей жизни были все материальные блага, я скучала по ней каждый день, даже не зная, что ее у меня нет.
Делаю глубокий вдох, набираю в поиске: «Хинчклифф ребенок 1999 Великобритания». Маловероятно, но вдруг.
Компьютер страшно тормозит. Прищурившись, гляжу из темноты в сторону освещенного входа. Алекс болтает с какими-то туристами, берущими велики напрокат. Не понимаю ни слова, но по интонации и жестам примерно догадываюсь, о чем речь. Один из туристов очень высокий, он ищет велосипед повыше, а Алекс не может вспомнить, куда его поставил.
Перевожу взгляд на экран ноутбука. Все еще тормозит. Гугл-поиск уже появился, но остальная страница еще белая. Вообще-то я рассчитываю найти только объявление о рождении или что-нибудь в этом роде, но когда отдаешь ребенка на усыновление, об этом вряд ли пишут в газетах или в Интернете. Девяносто девятый год – давняя история, Интернет тогда был совсем другим. Вряд ли найдется хоть что-нибудь, но я все равно попробую, ведь фамилия – это все, что мне известно.
Начинают появляться результаты поиска, но все не по делу, как я и думала. Гугл нашел только информацию о каком-то судебном процессе, вроде бы недавнем и не имеющем ко мне отношения. Бесит страшно. Добавляю в поиске слово «усыновление», но получаю те же самые результаты, про все ту же скучищу.
Первой из картинок нашлась древняя фотка арестованной женщины. Тоже какая-то Хинчклифф. На всякий случай разглядываю ее, но она нисколько не похожа на меня: лицо у нее маленькое, худое, волосы густые и черные – нет, это не моя мама. Прокручиваю страницу до самого низа, но все результаты поиска относятся к ней.
Как это все-таки раздражает. Я хочу найти мою биологическую мать, мне нет никакого дела до этой тетки, которая… Кликаю на один из результатов поиска, чтобы посмотреть, что она натворила.
– Через минуту я закрываюсь, – Алекс подошел и стоит рядом. – Но завтра я принесу тебе макбук, как и обещал.