перерезать какую-нибудь важную артерию или занести в рану инфекцию. И даже стать убийцей. Чувство облегчения поражает меня остротой. Как будто у меня внутри взошло солнце. Если у меня нет проблем с полицией, я могу получить паспорт. И связаться с Блэками. Мне даже страшно представить себе, насколько велики мои возможности.
Надеюсь, Кристиан подумал, что на его звонок ответила какая-то чудаковатая ирландка. Лишь бы у него было все хорошо.
Он рассказал мне про Витторию, а я сбежала.
Ужасный поступок. Хочется перезвонить ему и попросить прощения.
Можно рассказать, что со мной ничего не случилось. И уговорить его никому не рассказывать, что я здесь, даже если будет расспрашивать полиция. И объяснить, что я узнала правду о себе и была вынуждена сбежать, но промолчать о том, какая это правда. Ничего этого я не сделала и теперь уже не сделаю никогда.
Заглядываю в маленькое кафе Аны, громко здороваюсь с ее родителями, оба в ответ целуют меня в щеки, и я иду дальше. О Кристиане лучше не думать. Вместо него пробую думать о том, как проведу урок английского. Поговорим на английском о поездках, о бронировании билетов, об автобусах и как на них не опоздать. Это мой второй урок для взрослых учеников, я нервничаю. Мы учим их, входя в класс и весь час отказываясь говорить на португальском. Уроки бесплатные, приходить могут все желающие; я часто вижу на лицах учеников усталость и стресс и понимаю, что они ведут напряженную борьбу. Только теперь я начинаю понимать: нет людей, у которых в жизни все просто. Не я одна сражаюсь со своими демонами.
Вспоминаю, как моя приемная мать ходила на вечерние курсы итальянского и испанского, как старалась подготовиться заранее, чтобы ее краткое отсутствие не отразилось на нас с папой, – оставляла нам чечевичные запеканки и миски с фруктами, давала поручения и просила не забывать об отдыхе. Уроки, которые даю я, – противоположность тем, которые посещала она. Она учила языки, потому что посещение занятий и изучение языка не дает сойти с ума, если ты бросила карьеру (и я даже не знаю, какую карьеру она могла сделать) ради семьи. А когда мы ездили в Испанию, она неловко выговорила несколько фраз с ужасным акцентом и перешла на английский. Эти воспоминания вызывают у меня улыбку. Мы с папой подбадривали ее, помогая преодолеть нервозность и сделать заказ для всех нас по-испански. И когда она наконец справилась, она была так довольна собой! Я скучаю по ней. Она так старалась, пережила потерю восьми малышей, удочерила меня при трагических обстоятельствах, а потом решила не рассказывать мне об этом. Меня захлестывает сочувствие к Фионе Блэк. Она сделала для мня все, что могла, а я здесь, и она не знает даже, жива я или нет.
А еще меня грызут воспоминания о том, как в последнюю нашу встречу я пыталась напасть на нее – такой она меня и запомнит до конца своих дней.
Если Кристиан прав и у меня нет никаких проблем, я могла бы связаться с приемными родителями. Ведь я люблю их. Но проще отгораживаться от них стеной и чувствовать, как Бэлла злится на них за вранье, чем вспоминать: как бы там ни было, Фиона – единственная мама, которую я знаю. И она обманывала меня не просто так, не без причины, хоть и совершала при этом ошибку.
К тому времени, как я прибываю в класс, я готова провести лучший урок всех времен. Эти уроки предназначены для людей, которые тяжело работают весь день и все же заставляют себя учиться. Если умеешь говорить по-английски, значит, найдешь работу в туристической сфере. Поэтому они здесь, поэтому я учу их произносить: «Довезти вас до аэропорта?» или «Забронировать вам места в экскурсионной группе к статуе Христа-Искупителя?». Меня поражает усердие взрослых учеников, среди которых есть люди и моложе меня, и старше самого Бога.
Вернувшись в школу изнемогающая от усталости и готовая сразу лечь спать, я вижу, что волонтеры окружили кого-то целой толпой.
– Смотрите! – говорит кто-то. – Вот она!
Все расступаются, и я не могу поверить своим глазам, поэтому моргаю и пытаюсь приглядеться.
– Ну, привет, Джо, – говорит Кристиан.
У меня замирает сердце.
Он ничуть не изменился.
Все тот же Кристиан.
Он здесь.
Мой Кристиан.
Я люблю его.
Подхожу к нему, заглядываю в глаза. Он смотрит на меня. Все потихоньку отступают. Я извиняюсь взглядом. В его глазах я читаю ответ: «Все хорошо».
– Кристиан, – выговариваю я.
Его улыбка полна печали.
– Сходим выпить? – предлагает он.
Девчонки (и двое парней: здесь мальчишек даже меньше, чем обычно бывало у нас на хореографии) улыбаются, глаза горят от любопытства. Все ждут, когда я соглашусь. Все заинтригованы. Едва мы уйдем, нас примутся обсуждать наперебой.
Лучше бы ему даже не заикаться про Эллу Блэк. Вообще не упоминать о ней. Я не готова делиться с новыми знакомыми подробностями моей прежней жизни.
– Ладно, – говорю я, поворачиваюсь и иду прочь, надеясь, что он последует за мной.
– Как тебе это удалось? – спрашиваю я, когда мы выходим из переулка на большую улицу.
Делаю вид, что недовольна тем, как он меня выследил, но на самом деле я обезумела от радости. Все тело покалывает, мышцы напряжены. Сердце колотится как сумасшедшее. Мне хочется только одного: смотреть и смотреть на Кристиана. Я ведь думала, что больше никогда не увижусь с ним.
Бэлла тоже рада видеть его. Она взбудоражена и растревожена. Я чувствую, как беспокойно она ворочается во мне.
Он тоже смотрит на меня.
– Прости, Элла, – говорит он. – Но знаешь… Слушай, какого черта? Куда девались твои волосы?
Кристиан сердится на меня. Я так старалась разозлиться на него, но из нас двоих не я, а он шокирован моим поступком и, судя по выражению лица, моим внешним видом, на что имеет полное право. Ему понравилась девушка с мягкими изгибами фигуры и лиловыми волосами. А теперь я вся колючая, угловатая и лысая. Ему понравилась Элла, а я теперь Джо.
– Прости, – говорю я и беру его за руку. Он крепко сжимает мою. – Ты извини меня. Я правда…
Не нахожу слов, чтобы продолжить.
– Ладно, если хочешь, я отвечу на твой вопрос первым. Мне удалось сделать это, то есть разыскать тебя здесь, потому что я перепробовал все способы, какие только смог придумать. Мы говорили о фавелах. Ты упоминала о преподавании английского. Когда тебя не оказалось на острове, я растерялся. Честное слово. И чуть не сошел с ума от беспокойства.
Мы идем вверх по склону холма вместе. Я веду его в бар, который видела неподалеку.
– Извини.
Этого, по-моему, недостаточно.
– Послушай, Элла. Я все-таки скажу тебе то, что собирался, только не злись. Не убегай. Я знаю, кто твои биологические родители. Парень из проката велосипедов сказал, что дал тебе на время свой ноутбук, я попросил разрешения взглянуть и увидел историю просмотров. Кстати, ты расколотила экран. Мне пришлось подключать к ноутбуку свой телефон, чтобы хоть что-то увидеть. Я дал ему денег на ремонт.
Я не могу выговорить ни слова. Меня бросает то в жар, то в озноб.
– Да, это было ужасно. Узнать обо всем вот так. Я могу понять твое желание скрыться. Но лучше бы ты хотя бы предупредила меня.
– Извини.
Кажется, все другие слова я попросту забыла.
– Я вернулся на материк и рассказал твоим родителям все. Пришлось. Они были убиты горем и потрясены во всех отношениях. Они искали тебя, а я нашел и снова потерял. Я не стал вмешиваться, потому что понимал: только тебе решать, как поступать и когда вернуться. Но для этого ты должна была узнать, что никаких проблем с полицией у тебя нет. – Он смотрит мне в глаза.
Я до сих пор не смею поверить в свою удачу.
– Правда?
– Клянусь тебе. Да, тот человек взбесился и вызвал полицию, но у них нашлись дела поважнее. А его даже не ранили. Просто оцарапали, было немного крови, но вскоре все прошло. Даже в больницу не понадобилось обращаться. Твои родители выплатили ему компенсацию, объяснили, что произошло, и он согласился все простить и забыть. Ты должна была узнать об этом.
До этого момента я даже не сознавала, что каждую секунду изо дня в день жила на грани. Только помнила, что ранила человека и меня посадят за это в тюрьму. От облегчения чувствую себя невесомой. Кристиан здесь, рядом, он объяснил, что с тем человеком все хорошо. И я ему верю.
– Я названивал повсюду каждый день. Обзвонил шестнадцать мест, где ты могла бы скрываться, и в семнадцатом мне ответила странная девушка, наполовину ирландка. Ведь это ирландский акцент? – Кристиан повторяет, подражая мне: – «Здесь таких нет». Но ты нашлась именно здесь. Моя Элла.
– Твоя Элла.
– Или моя Джо.
– А ты спросил в школе Эллу? Даже теперь?
– Нет. Ты ведь ясно дала понять, что скрываешься. Я просто объяснил, что ищу подругу, а потом увидел твое фото на стене и даже без волос сразу узнал тебя. По глазам. Я сказал, что это ты, а все разом воскликнули – а, Джо! Здесь тебя любят, но немного побаиваются.
– И правильно делают. Во мне дурные гены.
Кристиан качает головой.
– Такого сильного, храброго и замечательного человека, как ты, я еще никогда не встречал, Элла. Ты – это ты. К тому, что натворили другие люди, ты не имеешь никакого отношения. Ты изумляешь. И сводишь с ума.
Уже почти стемнело, по всей фавеле зажглись огни. Толстые кабели над головой исправно проводят ток.
– Я… Послушай. Не могу себе представить, каково это – вырасти, думая, что ты знаешь, откуда взялась, потом обнаружить, что ничего не знаешь, а немного погодя в довершение всего выяснить, что твои родители сидят в тюрьме за тяжкие преступления. Этого я действительно не могу вообразить. Но я тебе сочувствую. И я безумно рад, что ты невредима. Ты в самом деле очень сильная, Элла. Твои родители, Фиона и Грэм… Кстати, ты все еще называешь их родителями? Они сами не свои. Буквально уничтожены. Сейчас они еще здесь. Поначалу им казалось, что твой побег – моя вина, но они перестали меня винить, как только поняли, насколько много мне известно.