– Они винили тебя?
– И страшно разозлились за то, что я тайком встречался с тобой в городе, а потом снова – когда узнали, что я ездил к тебе на Пакету. Тем вечером я подсунул твою записку им под дверь, а когда вернулся на остров и обнаружил, что тебя там уже нет, мне пришлось все им рассказать. Они думали, что это я подал тебе идею. Уверяли, что сама ты ни за что не додумалась бы до такого побега. И ясно дали понять, что ответственность за него несу я. А потом ты позвонила с какого-то немецкого телефона, и твоя мама решила, что ты возвращаешься. Ведь это была ты, да?
Я глубоко дышу.
Жду приступа.
Бэлла?
ЧЕГО?
Ты что, не сердишься?
НУ ДА, КАК ЖЕ.
Но?…
НО МЫ В БАРЕ С КРИСТИАНОМ. А ФИОНЕ БЛЭК УЖЕ ДОСТАТОЧНО МУЧЕНИЙ.
Я улыбаюсь. Она права. Я сержусь на родителей за то, что они обвинили Кристиана, но не хочу взрываться и бушевать. Бэлла однажды уже пыталась убить Фиону Блэк разбитой бутылкой. Больше я не могу злиться на них. Я сделала все, что могла, чтобы ранить их в самое сердце. Они думали, что приютили прелестную малышку; думали, что вырастили милую девушку, которая хорошо учится и у которой есть и подружки, и даже парень. А теперь у них появилась наголо бритая приемная дочь, которая живет в трущобах и даже звонить им не желает. Не представляю, что может быть еще тяжелее для них.
Иду дальше просто потому, что мне надо двигаться. Делаю глубокие вдохи и выдохи. Потом возвращаюсь к Кристиану и беру его за руку.
– Пойдем, – зову я. – Да, это я звонила с немецкого телефона. Давай выпьем пива. Я не пила с тех пор, как мы ездили в Лапа.
Вид у него встревоженный.
– Ну, а каково это вообще? – спрашивает он. – Жить здесь?
– Это здорово.
– Не страшно?
– Уже нет.
– Знаешь, они ведь больше не обвиняют меня, – торопится заверить он. – Как только я объяснил им, что мне известно об удочерении и биологических родителях, они сразу переменились. Видимо, об этом не знает ни одна живая душа – кроме их юриста. То, что ты обо всем узнала, стало для них шоком. Они просто хотят убедиться, что ты жива, Элла.
– Они в том же отеле?
– Да. И в том же номере – на случай, если ты вернешься. Можешь позвонить им туда. Даже говорить необязательно. Э… сейчас запишу тебе номер, вдруг надумаешь.
Мы сидим в маленьком баре на боковой улочке. Бар тускло освещают настенные светильники. Еще несколько посетителей пьют пиво. Я узнаю паренька, который иногда приводит на занятия своего младшего брата Габриэля, и машу ему рукой. В двери с жужжанием влетают мухи.
– Я написала правду… – говорю я. Полчаса назад я думала, что потеряла Кристиана. А теперь он со мной, и мне надо многое сказать ему с глазу на глаз, потому что вдруг я больше никогда не увижу его, а то, что я собираюсь сказать, очень важно. – В той записке, где сказано, что я люблю тебя… Я правда тебя люблю. Полюбила тебя с первого взгляда и люблю все сильнее и сильнее. А тот день на острове, только вдвоем… Это было чудо. Лучший день в жизни.
Он смотрит на меня искоса и улыбается.
– Да ну?
– Честное слово.
– Завтра мы с Феликсом и Сюзанной возвращаемся в Штаты. Я не мог уехать, не повидавшись с тобой. Просто не мог. Я должен был найти тебя и нашел. – Кристиан медлит в нерешительности. – Элла… послушай. Ты, наверное, откажешься, но я все-таки предложу. Поедем со мной. Домой, в Майами.
Я заглядываю ему в глаза.
– У меня нет паспорта. Его украли из моей сумки. Это было… Ладно, об этом расскажу как-нибудь в другой раз.
Он смотрит на меня.
– Прошу тебя. Когда будешь готова вновь стать Эллой. Сообщи мне. Я приеду за тобой. Если захочешь. – Он водит по моей ладони большим пальцем.
Я не свожу с него глаз. Это такое огромное чувство, оно переполняет мне сердце, все становится мягким и пушистым, и я не забуду этот момент до конца своих дней. Кристиан хочет, чтобы я поехала с ним во Флориду.
Он вернется за мной.
Он
вернется
за
мной.
– Да, – говорю я. – Да. Обязательно.
– У тебя есть электронная почта?
– Нет. Вернее, есть, но я ее не проверяю. Но я почти всегда сама отвечаю на телефонные звонки в школе, или можешь приехать просто так.
Представляю себе, как захожу в свою почту. Там, наверное, полно писем, которые я не хочу видеть. Смотрю в глаза Кристиану.
– Я заведу новую почту. Только для тебя.
– Вот, это мой адрес. Пожалуйста, пиши мне. Посылай эсэмэски. Звони. Отправляй письма почтовыми голубями – что угодно. Только не пропадай, Элла-фавела. Ты обалденная девчонка.
Он дает мне клочок бумаги. На нем номер в отеле и так далее, я забираю его и отпиваю пива.
– Обязательно. Ты же мой обалденный парень.
– Мне надо отдать тебе еще кое-что. – Он придвигает ко мне по столу конверт. – Тут совсем немного. А я хотел бы отдать тебе все деньги, какие только тебе нужны. Но и этих хватит, чтобы продержаться. Я же знаю, в таких школах учителям почти не платят.
Неотрывно смотрю на конверт. Денег у меня нет, но есть еда и все, что мне нужно.
– Я не могу взять у тебя деньги, – говорю я.
Сюда я добралась сама. И добилась всего, что имею сейчас, тоже сама, – только благодаря себе у меня есть еда и крыша над головой. Не хватало еще, чтобы теперь меня спасал прекрасный принц.
Правда, я не заплатила за право работать в школе.
– Не глупи. Если хочешь, считай, что я дал тебе взаймы. Вернешь, когда сможешь. Или сама привезешь. Что угодно, только возьми их сейчас. Жаль, что я не могу дать тебе больше. Это не та сумма, от которой переменится вся жизнь. Просто немного наличных. Вот и все.
Я отдам их Бену. Беру деньги и широко улыбаюсь Кристиану – надеюсь, он видит сияние души в моих глазах. Кристиан платит за пиво, я веду его по холму мимо кур, прямиком к вершине, где дети играют в футбол. Перед нами раскинулся город – цепочки мерцающих огней. Над океаном светит луна. Горы скрывает тьма. Город у наших ног – поблескивающий, живой.
При виде его Кристиан смеется, и мы поворачиваемся лицом друг другу. Он обнимает меня, я обнимаю его, и мы целуемся долго-долго.
Хочу, чтобы эта минута никогда не кончалась. Я Джо, я целуюсь с парнем, которого люблю так, что выразить не могу, – целуюсь в самом сердце фавелы, на освещенной лунным светом вершине бразильского холма.
165 дней
Конверт я открываю гораздо позднее, уже лежа на матрасе в комнате Жасмин. Свет погашен, я поворачиваю конверт к полоске лунного света, пробивающейся между краями жалюзи.
Кристиан дал мне деньги. Мне хватит наличных, чтобы отметить в пятницу день рождения Жасмин. Я смогу купить ей маленький подарок. Дам немного наличных Бену и Марии. И когда-нибудь верну долг Кристиану. Я его люблю.
Но в конверте не только деньги. Поглядев на них, я вынимаю фотографию. На ней мы вдвоем, а я и не заметила, что нас фотографируют, потому что рядом с Кристианом не замечала ничего вокруг, даже селфи сделать не додумалась. Селфи – что-то далекое от меня, как другая вселенная. Но сейчас у меня в руках снимок, на котором мы с Кристианом танцуем на улице Лапа. Значит, эта ночь, лучшая ночь в моей жизни, не привиделась мне, а была на самом деле. Вижу себя с длинными лиловыми волосами: я смотрю на Кристиана и смеюсь, он смотрит на меня и смеется, и мы так счастливы. Смотрю на нас обоих и наглядеться не могу.
На обороте снимка он написал:
«Это Сюзанна нас сняла. Лучшая ночь в моей жизни».
Жасмин ворочается во сне. Я убираю фотографию и деньги под подушку и лежу без сна, начиная снова чувствовать уверенность.
Встаю рано, и пока закипает чайник, смотрю на школьный телефон. Звонить отсюда нельзя: меня легко найдут. Собираю несколько монет, остатки прежнего запаса, и бегу к подножию холма, где видела таксофон. Потом, передумав, спешу дальше, чтобы позвонить с телефона рядом с «Супер-сукос». Если мой звонок и отследят, так сразу меня не найдут.
Делаю глубокий вдох и, не давая себе времени передумать, набираю номер Блэков в отеле Копакабаны, который Кристиан записал для меня. Пальцы дрожат. Я часто дышу, но не позволяю себе повесить трубку. Наоборот, плотнее прижимаю ее к уху.
Когда на звонок отвечают, я торопливо прошу:
– Будьте добры, соедините меня с мистером и миссис Блэк, номер тысяча сто восемь.
Все это я говорю на португальском исключительно из вежливости.
– Минутку, – отвечает администратор по-английски, слышатся гудки, потом кто-то берет трубку и говорит в нее: «Алло?»
Это Грэм Блэк, мой приемный отец. Мой папа. Голос спокойный. Он не надеется услышать меня, не надеется ничуть. Сейчас половина седьмого, но голос не сонный, значит, я его не разбудила. Как же они живут теперь? Сидят в своем номере и ждут? Телефонный звонок их не удивил. Но они даже не догадываются, что звоню я.
– Привет, папа, – говорю я. – Извини. У меня все хорошо. Прости меня. Поезжайте домой. Я позвоню вам туда, обещаю. Мне просто нужен новый паспорт. А для этого – еще кое-что. Передай маме, что я извиняюсь перед ней, и…
Не дождавшись, когда он ответит, я вешаю трубку. И дрожу всем телом. А потом быстро ухожу обратно вверх по склону холма, не оглядываясь.
Занятия с четырехлетками – одно удовольствие. Сегодня Ана сразу подходит ко мне, льнет к моим ногам, я наклоняюсь и подхватываю ее на руки. Она достаточно увесистая, и я надеюсь замаскировать таким способом дрожь в руках, которая не проходит до сих пор.
Ана хихикает и гладит меня по обросшей пушком голове.
– Привет, учитель Джо-Паула, – говорит она.
– Привет, Ана.
Ана – моя маленькая спасительница. Она так никогда и не узнает, что для меня сделала. Ей и в голову не приходит гадать, как же меня на самом деле зовут: она называет меня Джо-Паула, и другие волонтеры, слыша это, снисходительно улыбаются. Никто не спрашивает, почему она так обращается ко мне. Все это выглядит совершенно безобидно, а мой секрет рано или поздно будет раскрыт. С тех пор как меня звали Элла, я сменила несколько имен и Паулой называлась самый краткий срок, зато с нее началось мое преображение.