– У тебя маленькие волосы, – говорит Ана, трогая их открытой ладошкой.
– Ничего, вырастут.
Я глажу ее по шелковистой короткой стрижке. Потом ставлю ее на пол и вместе со всеми малышами принимаюсь распевать детские песенки.
Я снова целовалась с Кристианом. Он чуть ли не горы свернул, чтобы разыскать меня, и теперь я должна написать ему по электронной почте и поблагодарить за деньги. Думая об этом, я улыбаюсь весь день, просто не могу удержаться.
Если мне предстоит и дальше быть Джо, надо строить для себя новую жизнь. Настоящую. Теперь я знаю, что с тем человеком все в порядке, меня не арестуют, так что все для меня изменилось. Пока Кристиан не объяснил мне все это, меня не покидало ощущение, какое возникает, когда думаешь, что уже дошел до самого низа лестницы, но оказывается, там, внизу, есть еще одна ступенька, и ты оступаешься и начинаешь паниковать – кажется, будто под ногами пропасть. Вот такое чувство и преследовало меня постоянно.
А теперь я наконец начинаю становиться такой, какой всегда мечтала быть: я совсем другая, я повзрослела, живу реальной жизнью, которую нашла для себя и продолжаю создавать. Я вырасту как Джо. Но не Блэк, не Хинчклифф и не Карр. Моя Джо – не Элла и не Бэлла. Когда я только появилась здесь, я дала моей Джо фамилию Марш – первую, которая пришла в голову. Теперь я Джо Марш, такой и останусь.
Оглядываюсь на Жасмин. Она на другом конце класса, собирает оставшиеся от утренних занятий стикеры, и я иду ей помогать. С Жасмин надо вести себя открыто, но не рассказывать ей всю правду, а болтать с ней, смеяться, перестать то и дело настораживаться. Это непросто, потому что я боюсь проговориться, упомянуть что-нибудь из моей прошлой жизни, но я стараюсь.
– А ты откуда родом, Жасмин? – спрашиваю я. Она вскидывает брови, и я понимаю, что вопрос вышел неловким. Я смеюсь. – Нет, я не имела в виду что-нибудь расистское, вроде «кто твои предки?». Ты говорила как-то, что твои родители живут в Дублине – значит, и ты там выросла?
Она усмехается.
– Так надо было спросить: «Где ты жила раньше?» – и кивнуть в сторону. Да, я выросла на западе Ирландии. А родилась в Гонконге, и мой отец умер, когда я была совсем маленькой. Он был китайцем. Мама увезла меня, еще кроху, в Ирландию, где я, наполовину ирландка, со своей внешностью казалась чужой. Многим не верится, что я никогда не жила над китайским рестораном, мало того – математик из меня никудышный, и играть на пианино я не умею. Уму непостижимо. Вот так. А несколько лет назад мама и мой отчим переехали в Дублин. Там хорошо. А ты? Где ты жила? Раньше?
Забавно: сейчас Жасмин – моя лучшая подруга, а если бы не ее доброта, я вообще никогда не переступила бы порог этой школы. Каждую ночь я засыпаю на полу в ее комнате, а по душам мы до сих пор не поговорили. Вот так старательно я избегаю разговоров на личные темы. Почти три недели я делала все возможное, чтобы не пришлось, отвечая на вопрос: «А ты?», рассказывать про себя.
– В Лондоне, – отвечаю я.
Ничего оригинального, но Лондон огромный, и я, по крайней мере, знаю его.
– О, круто, наверное, – говорит она.
– Нормально. Правда, я там уже давно не бывала, но это, наверное, все равно мой дом. В каком-то смысле. Но не такой, как здесь.
– Ой, здесь это чувство дома – самое лучшее, правда? Обожаю!
– Я тоже, – искренне соглашаюсь я.
С самого начала я знала, что мне понравится Рио, – так и вышло, хотя он оказался совсем не таким, как я себе представляла. Я знаю, что мне еще многое предстоит, притом довольно скоро, но пока просто стремлюсь быть счастливой, как советуют стихи.
172 дня
В пятницу Бен появляется в школе, когда мы уже собираемся в клуб отмечать день рождения Жасмин. И сразу идет ко мне.
– Минутка найдется? – негромко спрашивает он и ведет меня на кухню.
Одна из девочек готовит кофе, но взглянув на нас, быстро уходит. Не знаю, что нужно от меня Бену. Деньги я отдала Марии, но их и вправду было немного. Мне вдруг становится тревожно: а если он выяснил, что я назвалась вымышленным именем, и теперь выставит меня вон?
Он пронзает меня взглядом, от которого не ускользает ничто. Я жду, что сейчас он скажет, как был разочарован, узнав, что я все наврала.
– Поздравляю, Джо, – говорит он вместо этого. – Мы получили взнос за тебя, теперь ты полноправный член команды. И я могу переселить тебя в отдельную комнату или дать вам с Жасмин комнату на двоих, если хотите. Вы, по-моему, подружились.
– Я перед ней в долгу. Но… разве я дала вам так много денег?…
– Нет, и я могу вернуть тебе залог, который ты отдала Марии, потому что теперь поступила вся сумма полностью. Если я правильно понимаю, ты договорилась, чтобы ее прислали из дома, как и обещала. Из администрации сообщили, что им позвонил кто-то и объяснил, что намерен внести деньги за тебя, и сразу же после получения реквизитов деньги были перечислены.
Кристиан.
Это имя первым приходит мне в голову. Кристиан заплатил, чтобы я осталась здесь.
Блэки. О них я вспоминаю немного погодя. Если он объяснил им, где я, они тоже могли заплатить.
А Бен продолжает:
– Ты сегодня идешь с остальными?
– Да.
– Отлично. Желаю вам приятно провести время.
– Спасибо. А кто?… – я пытаюсь собраться с мыслями. – Кто был тот человек, который заплатил за меня? Американец?
Бен улыбается.
– Твой друг, который в тот раз приходил сюда? Я слышал, из-за него вся школа переполошилась. Нет. Вообще-то это была женщина. Твоя мама.
Мы вываливаемся на улицу целой толпой – все семеро приглашенных отпраздновать день рождения Жасмин. Я пытаюсь сообразить, что произошло. Кристиан объяснил Блэкам, что я здесь и что по условиям участия в программе я должна внести деньги в благотворительный фонд. Они позвонили и заплатили. Это их способ дать мне понять, что все в порядке. Теперь я здесь на законных основаниях. Зная, где я, они могли бы приехать ко мне, но не стали. Просто дали о себе знать, и я признательна им за это.
Прибавляю шагу, чтобы догнать Жасмин. Здесь, в школе английского, она работает дольше всех остальных волонтеров: все остальные прибыли примерно в то же время, что и я, когда предыдущая группа волонтеров разъехалась по домам или еще куда-нибудь на Рождество. Девушки переоделись в легкие сарафанчики и короткие кофточки, они взмахивают ухоженными волосами и блестят лаковыми туфельками. А я оделась так прилично, как только смогла, то есть в джинсовые шорты, которые ношу каждый день, и топ с открытой спиной, который купила в Рио, пока еще была Эллой, а потом все хотела выбросить, но так и не решилась. Позаимствованным у Саши шелковым шарфом я повязала голову. Жасмин разрешила мне накраситься ее косметикой, и на мое лицо впервые за долгое время нанесены и подводка, и тушь, и губная помада. Странное ощущение – краска на лице. Сначала я старалась не быть как все, а теперь снова стала такой, как остальные, пусть даже всего на один вечер. Меня беспокоит, что с макияжем я выгляжу нелепо, но за неимением лучшего сойдет. Раньше в таких случаях мне всегда казалось, что я не вписываюсь в компанию, но теперь, к счастью, мне все равно.
– Боже мой, Джо! – восклицает Саша, увидев меня. – Выглядишь потрясающе. Честное слово. То есть ты всегда хорошо выглядишь, но сегодня просто… вау!
Эми, которую жизнь в фавеле отучила презирать ее, кивает.
– Ага. Правда круто.
– Джо у нас круче всех, – заключает Жасмин и обнимает меня.
Я не поднимаю глаз. Не знаю, что сказать, потому молчу. Приятно, что ко мне хорошо относятся, но мне правда нет никакого дела до того, как я выгляжу.
Толстуха сидит в кафе напротив нашего переулка, на большой улице. Она всегда где-нибудь поблизости, сидит и пьет кофе. Мне нравится каждый день видеть одних и тех же людей. Теперь, когда мой португальский стал гораздо лучше, можно, пожалуй, попробовать завести с ней разговор.
Я улыбаюсь ей, она тоже улыбается и отворачивается. Иду следом за остальными вниз, с холма, мы направляемся к автобусной остановке.
Клуб намного шикарнее, чем я ожидала, в дверях все предъявляют паспорта. Когда очередь доходит до меня, женщина спрашивает:
– Ваш паспорт?
– А это обязательно?
– Такие в Бразилии законы, – объясняет Жасмин, стоящая в очереди за мной. – В любом клубе такой порядок: чтобы пройти в бар, надо показать паспорт. Я же вас предупреждала, чтобы все взяли паспорта с собой.
– Да, было дело, – Жасмин и правда предупреждала всех, но по очевидным причинам я пропустила ее слова мимо ушей. – Мне очень жаль, – говорю я женщине у дверей, – но у меня его нет. Забыла. Извините.
Она прищуривается, глядя на меня.
– Без паспорта вам сюда нельзя.
– Ну пожалуйста! Я с ними. А у них паспорта есть.
Совсем как дома, в Кенте, когда приходилось упрашивать, чтобы мне продали спиртное. Обычно в конце концов получалось, и сейчас тот же способ сработает. Женщина долго молчит, тянет паузу, потом вздыхает, говорит, что так уж и быть, сегодня впустит меня, только чтобы обязательно в следующий раз принесла паспорт. Я обещаю, что непременно принесу. Плата за вход – пугающе огромный кусок моих скудных средств, женщина в дверях фоткает меня. Это мне не нравится, но похоже, тут для всех такой порядок.
И мы проходим внутрь. Это приличный старомодный самба-холл, судя по виду, существующий уже сотню лет. Весь такой гламурный и пафосный, с люстрами, блестящим паркетом и высокими потолками. Распорядитель в белом смокинге ведет нас по шикарной лестнице и показывает наш столик. Внизу танцпол, его видно, если посмотреть вниз через перила. Еще как минимум один танцпол есть на нашем этаже, в зале по соседству.
– Прошу, – говорит белый смокинг, подавая нам меню. – Выберите напитки, пожалуйста.
Я изучаю глянцевое меню. Это совсем другой мир, другая вселенная, и у меня есть лишь один вечер, чтобы насладиться ею. А я думала, мы идем в заведение вроде бара «У Антонио», где я встретилась с моим любимым Кристианом и его друзьями – шумный и демократичный бар с толпами местных. Но здесь все рассчитано на туристов, все такое сияющее и безупречное. Блэки были бы в восторге.