Довольно выразительное описание, объясняющее во многом и его новое высказывание.
Однако дело в том, что от той России мы начали постепенно уходить. Давайте скажем прямо, что возможности хамить у чиновников, с тех пор как по всей стране стали открываться МФЦ, стало гораздо меньше. Обычный гражданин не должен тратить недели, мотаясь то за одной справкой, то за другой для того, чтобы решить элементарную проблему. В центре по месту жительства он может оперативно оформить сегодня все основные документы, общим числом 30. Мне кажется, уровень уличного бандитизма в сравнении с девяностыми сократился не на проценты, а в разы. Давно ли вам приходилось откупаться от сотрудника ГИБДД взяткой? Мне кажется, что даже предлагать её страшновато, а ну как попадётся принципиальный страж закона — и загремишь по статье «взяткодательство».
Общественная атмосфера заметно меняется к лучшему, хотя идеальной её назвать тоже довольно сложно. Бедность всё ещё остаётся неотъемлемой проблемой жизни в России, и, думаю, это обстоятельство не в последней степени способствует тому, что далеко не все наши граждане безукоризненно вежливы друг с другом. Но нет уже и того культивировавшегося властями и криминальным бизнесом омерзительного беспредела, который тотально властвовал в 90-х. Мы стали менее подвержены социальным неврозам, поскольку научили гордиться своей страной, доверять государству, а главное — перестали верить в то, что принцип «падающего толкни» может обеспечить успех. То есть нет, успеха, возможно, таким путём добиться удастся, но на хрена он нужен — такой успех! Отсюда возросшее внимание друг к другу, желание помочь ближнему, а иногда и дальнему, мы вернули себе ощущение общности, народа, в котором все друг другу родные.
Мне жаль, что хорошему актёру Алексею Серебрякову не дано зрения, чтобы увидеть все эти очень обнадёживающие изменения. Жаль, что его дети могут оказаться потеряны для России, которая возрождается и обязательно станет greate again, если уже не стала. Есть один совет, который дал бы возможность обрести точность взгляда и оценки. Страна, которая один в один соответствует его описанию, находится по соседству. Туда ведь легко прокатиться и понять, как оживают, облачаются в плоть твои худшие кошмары. А после Украины актёр мог бы вернуться в Россию и убедиться, что на его бывшей родине хватает порядка, благообразия, корректности и закона.
Слово против огнестрела
Право на владение и ношение оружия в Америке — это уже атавизм, рудимент, сохранившийся в силу абсолютизации категорий личной свободы. Это уже не функциональный инструмент защиты, а скорее символ. В нашем случае это все не так.
Директор Росгвардии Виктор Золотов, выступающий против массового распространения оружия среди населения, обосновал свою точку зрения вполне заурядным образом: граждане России к этому не готовы «ни психологически, ни экономически», они могут его применить «по поводу и без».
Мне это объяснение не кажется обидным, а именно таким его назовут сторонники свободной продажи огнестрела. Поскольку, что греха таить, по такому параметру, как законопослушность, россияне и сегодня продолжают сильно уступать жителям Европы или Америки. Это ни хорошо, ни плохо — просто наш гражданский генезис и культуры весьма отличны друг от друга.
Действительно, житель России, сталкиваясь с теми или иными трудностями, гораздо в большей степени склонен рассчитывать на себя и собственные силы, нежели на помощь государства, которое далеко не всегда кажется ему эффективным инструментом разрешения сложных житейских, правовых и прочих проблем. Он считает его слишком топорным механизмом, который так и не овладел умением приходить на помощь человеку во всех жизненных ситуациях.
Поэтому при нашей горячности, склонности принимать все близко к сердцу, обостренном чувстве справедливости расширять возможности установления этой справедливости с помощью средств, использование которых может привести к необратимым последствиям, по-моему, тоже не стоит.
Кроме того, различных приспособлений для защиты в свободной продаже сегодня немало: травматы, шокеры, баллончики с газом разной степени ядовитости.
У этой проблемы есть иной, более сложный аспект, поскольку речь идет не только о способности государства обеспечить гражданину приемлемый уровень безопасности.
Скажем, массовый доступ к огнестрельному оружию в США — это отзвук тех времен, когда государственные структуры еще были недостаточно сильны для надлежащего исполнения полицейских функций. Поэтому общество взвалило на свои плечи часть ответственности за поддержание гражданского порядка, охрану жизни и собственности людей.
Отчасти право на владение и ношение оружия в Америке (в некоторых штатах второй элемент может быть ограничен) — это уже атавизм, рудимент, сохранившийся в силу абсолютизации категорий личной свободы, личного пространства, частной собственности. Это уже не функциональный инструмент защиты, а, скорее, символ, поскольку смерть, причиняемая огнестрелом, служит образом, который равновелик оберегаемым ценностям.
В нашем случае это все не так. Для русского миропонимания собственность, личное пространство, личная свобода — это не императивы, ради защиты которых можно отнять чью-либо, пусть и самую завалящую, жизнь.
В русской парадигме существование человека обладает таким свойством, как длительность. Оно неоднородно. И событие греха, малодушия, минутного помутнения не ставит на грешнике крест, не лишает его возможности духовного исцеления. Все мы помним, что один из разбойников, между которыми был распят Иисус Христос, покаялся и его покаяние было принято.
То есть человек должен обладать правом — не юридическим, а нравственным — осознать тяжесть содеянного и преобразиться в себя истинного, такого, каким был о нем замысел божий.
Культура, которая считает, что в иных ситуациях пуля может и должна вынести последний приговор, рассматривает совершающего преступное деяние как полностью равного своему поступку. Для русского же сознания образ кающегося грешника, того, кто сумел преодолеть причиненное зло, куда более значим, чем образ грешника, которого настигла пусть даже и вполне заслуженная им кара.
И это не из-за свойственного нам добродушия или склонности к всепрощению. Я бы сказал, что наоборот.
Пуля, оборвавшая жизнь человека, не прояснила его сознания, не заставила в ужасе отшатнуться от собственного греха. Он ушел в мир иной в полном неведении относительно того ущерба, который он нанес себе и миру.
Напротив, заглянувшему в бездну собственного падения, осознавшему меру той беды, причиной которой он явился, неведома сладость неведения и забвения, даруемая пулей, он становится орудием безжалостного возмездия, вершимого над самим собой. Он распинает себя своим грехом — и это наказание несравнимо по глубине и силе с пулей, которая вообще избавлена от обременения какой бы то ни было укоризной.
Конечно, человек слаб, и в горячке он легко может пустить в дело последние и уже неотменяемые аргументы, чтобы наказать своего обидчика. Но я думаю, что наши люди, сознающие собственное несовершенство, легко отказываются от прерогативы судить кого-либо последней мерой в пользу государства.
Поэтому в России крепкое, мужественное и располагающее убедительными доказательствами сообщество сторонников покупки, хранения и ношения оружия без ограничений едва ли сумеет склонить на свою сторону большинство населения.
Эти ребята, вероятно, не ошибаются, когда утверждают, что свободное хождение оружия повысит уровень общественной безопасности. Но так ли для нас это важно, если речь идет об оборванной длительности существования разбойника, который уже никогда не сможет раскрыться истинному покаянию?
Санкции — божий дар для России
Хотя практическое применение санкций до сих пор под вопросом, поскольку никто не знает, когда и как американская администрация начнёт их реализовывать, санкционный список, который должен быть подготовлен к началу февраля, будет сам по себе действовать как рестрикция средней степени тяжести. Все указанные в нём лица и компании попадут в своеобразную зону отчуждения: субъекты экономической деятельности на Западе будут крайне неохотно вступать в деловые отношения с фигурантами опасного реестра ввиду того, что при включении санкций они и сами могут оказаться их непосредственным объектом.
То, что список в том или ином виде окажется доступен широкой публике, не подлежит сомнению, даже если администрация примет решение сделать его закрытым. Уже сейчас доступна, как мне кажется, достаточно аутентичная информация о том, как он в целом будет выглядеть через две недели. Важно то, что в него включены фактически все крупные государственные компании и банки России, а также номенклатура персон, представляющих крупный российский бизнес, не отклоняющаяся от версии журнала «Форбс». По сути дела, это означает, что вся хозяйственная жизнь России переписана, пронумерована и поставлена в режим тревожного ожидания. Красная кнопка, запускающая ограничительные меры, может быть нажата в любой момент.
Смысл и идеология закона, во исполнение которого должен быть подготовлен список, — это, пожалуй, самый важный момент в новейшей истории российско-американских отношений. Это фактически точная калька доктрины холодной войны, в основу которой была положена идея о недискутируемой преступной сущности коммунистических режимов в целом и СССР в частности. Теперь ровно такая же аксиома применена в отношении нынешнего российского руководства: путинская власть объявлена, не важно по каким причинам, источником зла на планете. Соответственно, все те, кто имеет какие-то с нею контакты, должны понести ответственность за то, что вступили в сделку с самим дьяволом.
Означает ли это, что новое затяжное сражение на полях идеологической и экономической войны неизбежно? Да, конечно, означает, ибо концепция бескомпромиссного противостояния, из которого Россия может выйти, только сдавшись на милость победителю, действует уже не только как умонастроение американского истеблишмента, но как закон, который хотя бы какими-то отдельными своими фрагментами должен быть выполнен обязательно.