Чиновник питерской мэрии с профессионально зауженным в ноль кругозором (просто в силу ограниченности тех задач, которые ему надо было решать) вырастил из себя государственного и межгосударственного человека. Я усматриваю в этом божественный промысел. После унижения, распада, позора 90-х Россия сумела каким-то образом вывернуться из мусорной свалки, на которой ей определили место самозахоронения, и найти себе простого парня, который благодаря умению вслушиваться в ее подземные токи вдруг явил миру мощь, силу и беспредельную ярость (не гнев, а намерение выжить, несмотря на полную выключенность из мирового арифмометра) своей страны.
Без истерики и блефа, разнузданной похмельной шизофрении он сумел внушить страх, хотя и не думал никому угрожать. В отсутствие серьезных резервов говорить с Западом на равных он вышел в Мюнхене на сцену и сказал, что надо все равно говорить на равных, поскольку такова природа человека, так устроен мир, мировые жандармы действуют слишком грубо, они снабжены безнадежно скудным пониманием своеобразия уникальных человеческих сообществ. Те, кому были адресованы эти слова, хмыкнули, немного поглумились и забыли об идиотской выходке бумажного солдатика.
А как он рос, видно по тому, каких людей приближал и какими идеями очаровывался. Никита Михалков сумел внушить ему, не поставив в известность человека, только бравшегося за сложный материал, мысль о наличии подводных камней в эмигрантских подходах, любовь к гениальному (без малейшей иронии) русскому философу Ивану Ильину, которого Путин процитировал не единожды. И вдруг цитаты из Ильина съезжают на нет в его речах и, я думаю, вовсе не потому, что наш великий мыслитель приветствовал Гитлера и нацизм на начальной стадии их появления на политической сцене Германии. А только из-за того, что крайне правый Ильин считал, как и Латынина, что русское общество нужно организовать решениями лучших людей, лишив худших права управлять страной. Путин точно не сторонник такого подхода. Он — современный, европейский (в каком-то уже почти архаичном понимании этого слова) человек, который считает весь народ своим — не деля его по крови и политическим взглядам. Плохо, конечно, что ему приходится доверять отдельные рубежи Родины людоедам вроде Кадырова, но на то она и Россия, чтобы существовать как место безопасного перехода из ада в рай и обратно.
Ключевым был 2008 год, когда, еще желая жить в мире с планетой, Путин (формально Медведев) первый раз дал понять, что своих мы не бросаем, рискнув со всеми перессориться. Южная Осетия и Абхазия были взяты под защиту. Надо понимать, что тогда еще Россия была зависима, слаба и даже в пересчете на нефтегаз ни разу не самостоятельна. Понятно, что наличие ядерного оружия учитывалось, но режим экономических санкций в 2008-м мог нанести нашей стране гораздо больший ущерб, нежели сейчас. Окорот Саакашвили был дерзостью и шагом, требовавшим мужества ввиду всех возможных последствий, которые могли бы быть тогда, если бы не наивная вера партнеров, что рано или поздно в Путине все же проснется Ельцин.
Ну и, наконец, сейчас. Путин — пугало для Запада, хотя мы его совсем не боимся. Почему такое смещение в восприятии? Дело в том, что у нас нет никакого ощущения опасности, с ним связанной, он есть пусть неполное, но продолжение наших представлений о том, как должна быть сконструирована жизнь в России и в мире, а Запад, который списал нашу страну на глубокую обочину, вдруг понял, что вопреки его расчетам уволенная в отставку Россия набрала силу и возвращается в строй, тесня непроизвольно опорожняющих мочевой пузырь генералов. И эта Россия у них имеет конкретные имя и фамилию — Владимир Путин. Ребята, простите и подвиньтесь. Нас — с точно такими же именами — сегодня в этой стране устрашающее и торжествующее большинство.
Путин в Хмеймиме как веха в истории России
Колоссальная дистанция отделяет Путина, в декабре 2017 года посетившего базу российских ВКС в Сирии Хмеймим, от того Путина, который в сентябре 2015-го с трибуны ООН в Нью-Йорке обратился к лидерам западной коалиции с вопросом, который удивительным образом сочетал в себе злость, сарказм и пренебрежение: «Вы понимаете, что натворили?» Сам выбор глагола для описания действий союзников под руководством США указывал на то, как оценивает президент далёкой России попытки Запада наводить порядок на планете. «Натворить» в выстроенном в речи Путина контексте означало совершить действия, не заботясь о последствиях, да и не желая нести никакой ответственности за эти самые последствия.
Разбитый Ирак, разрушенная до основания и опрокинутая в первобытную дикость Ливия, уже почти на тот момент доведённая до краха Сирия — таким виделся итог совместных усилий «уважаемых партнёров», считавших, что они получили полное и окончательное право отменить все существующие на планете национальные суверенитеты и править народами по собственному усмотрению. Именно тогда — в сентябре, — заключив за месяц до этого соглашение с режимом Башара Асада, Россия и начинает переброску своих Военно-воздушных сил в Сирийскую Арабскую Республику. Москва вмешивается в то, что «натворили» Америка с союзниками, и никто ещё, включая, думаю, и российского лидера, точно не может предугадать, какими окажутся результаты этого вмешательства.
Впрочем, кто-то может. Тогдашний президент США Барак Обама, многие западные политики первого эшелона, а также наше либеральное сообщество, презрительно пожимая плечами, рисуют перспективы постыдного и бесславного провала, сравнивая то, что они именуют «сирийской авантюрой», с военной операцией СССР в Афганистане.
Я хорошо помню, как громко и уверенно звучали эти голоса, вгоняя в хандру тех российских граждан, которые не желали своей стране никакого позора, но не были уверены в правильности принятого президентом решения. Наше внезапное и неожиданное для многих военное присутствие в Сирии вызвало у многих нормальных людей скорее растерянность и страх — о повсеместном одобрении и безусловной поддержке не шло даже речи. Общество мучительно размышляло: «Зачем это нам? Не совершил ли президент роковую ошибку?»
Кто-то сегодня в состоянии вспомнить о тех страхах, глядя на верховного главнокомандующего, отдающего приказ о выводе большей части российской группировки ВКС в связи с успешным выполнением задач? И если вы можете оживить в памяти то чувство неуверенности, те панические сомнения, то, наверное, вам сейчас они покажутся смешными.
Успех — ошеломляющий, достигнутый малыми силами — принадлежит не только президенту, российским офицерам, которых методом ротации всех за два года пропустили через Сирию, не Башару Асаду, приехавшему в Хмеймим выразить благодарность российскому коллеге, это триумф всей страны, всех её граждан, которые тогда — осенью 2015 года — не знали, как относиться к происходящему, как его оценивать и чего ожидать от неожиданного решения руководства России об участии в далёкой и не очень понятной войне.
Такого Путина мы видим в первый раз. Путина-триумфатора, сумевшего наложить прорехи на порванную, казалось, в клочья и уже нерегенерируемую реальность. 90 процентов страны контролируется силами Башара Асада, боевые потери российской группировки за два года: один самолёт и менее ста человек, большинство из которых — это сотрудники частных военных компаний. Результаты можно назвать невероятными, и это не будет никаким преувеличением.
ИГИЛ[1] дышит на ладан. Власть, стремительно уплывавшая в 2015 году из рук Асада, возвращена ему фактически в полном объёме. Но самое главное — сломан механизм гегемонии США и их союзников, отменявших один за другим суверенитеты тех стран, положение дел в которых их по тем или иным причинам не устраивало. Само понятие национального суверенитета вернулось благодаря России в международно-правовые отношения. Оказалось, что можно и так — не просто не подчиниться воле самой могущественной державы на планете, а действовать ей вопреки. И не на дипломатическом поприще, а на поле боя.
Из Вашингтона и Парижа в последние дни раздавались странные, трогательные и скорбные слова, почти мольба о том, что победа над ИГИЛ достигнута усилиями США и их союзников, а Россия хочет присвоить успех исключительно себе. Но на российской базе в Сирии выступает перед российскими же военными и Башаром Асадом Владимир Путин. Дональда Трампа и Эммануэля Макрона, даже обладая богатым и извращённым воображением, невозможно представить себе рапортующими на сирийской территории о выполнении поставленных задач перед своими военными в окружении лидеров так называемой сирийской оппозиции, которая, кажется, уже потеряла интерес сама к себе в силу ничтожности собственного военного и политического веса.
Само название российской военной базы с сегодняшнего дня вошло во все учебники истории, хотя сами они, вероятно, ещё об этом не ведают. Путин в Хмеймиме — это свидетельство того, что Россия справилась с возложенной на себя миссией остановить глобальную хаотизацию, выправить положение дел после того, как некоторые «натворили» на этой совсем небольшой, как выясняется, планете бог весть что, сами не понимая, что делают.
Хмеймим — это красиво, неожиданно и очень впечатляюще. Надеюсь, что следующая остановка — Донецк.
Послание о мире на планете и лётчике Филипове
Думаю, что, выступая с президентским посланием в марте 2018 года, Владимиру Путину удалось поставить сразу несколько рекордов. Во-первых, его послание оказалось самым милитарным выступлением за все те годы, что он в той или иной роли находился у власти. Никогда ещё в таком объёме он не представлял публике новейшие российские вооружения, которые по своим тактико-техническим характеристикам, как заверил собравшихся в Манеже президент России, далеко опередили любые имеющиеся в наличии и перспективные аналоги. Россия отныне способна достать любого противника на межконтинентальном уровне, да и вообще на любом, поскольку некоторые ракетные комплексы просто не имеют ограничения по дальности, из толщи океанических и морских вод, из космоса, с земли — причём с уровня, который не могут контролировать ни противоракетная оборона США, ни ПВО какой-либо из стран НАТО.