Последствия лучевой терапии могут сохраняться месяцами и даже годами после окончания лечения. У этого метода, так же как и у химиотерапии, длинный и неприятный список потенциальных осложнений. Это ограничение движений в суставах, лимфоидные отеки конечностей, бесплодие, различные стоматологические нарушения, потеря памяти.
Самое грозное осложнение – появление других опухолей, часто рядом с тем местом, которое подвергалось облучению. Эти опухоли могут возникать через много лет после полученных сеансов лучевой терапии. Наиболее подвержен этому осложнению растущий организм. Чем младше ребенок и чем выше интенсивность облучения, тем более грозные осложнения возникают после проведенных процедур. В одном из исследований приводятся данные, что дети, подвергавшиеся лучевой терапии, имеют в 15 раз большую вероятность умереть от рака в своей дальнейшей жизни.
Не так давно исследователи из Онкологического центра Слоан-Кеттеринг обнародовали следующие данные: 24% перенесших рак в детстве и 30% женщин, получавших интенсивную лучевую терапию на область грудной клетки по поводу детской лимфомы Ходжкина, заболевают раком молочной железы до достижения ими 50-летнего возраста. Эти сведения имеют большое значение для женщин, подвергавшихся лучевой терапии в детстве, требуя особой настороженности в отношении риска возникновения рака молочной железы. Для сравнения приведем цифры: риск возникновения рака молочной железы у женщин в возрасте 50 лет составляет 4% и около 31% для носителей мутированного гена BRCA1.
Вот еще данные: женщины, которые перенесли лучевую терапию на молочную железу до достижения ими 45-летнего возраста, имеют большие шансы на развитие рака второй молочной железы в течение последующих 10 лет.
Но, поскольку лучевая терапия стала более технически совершенной, мы пока не можем ответить, изменится ли статистика возникновения злокачественных опухолей после лучевой терапии в отдаленном периоде.
Вторичные раки как результат лучевой терапии могут возникать в любом возрасте, хотя, конечно, в детском возрасте этот риск выше. Лучевая терапия при раке молочной железы наиболее опасна в отношении возникновения опухолей: рака легкого, различных раков кровеносных сосудов, опухолей костной и соединительной тканей. Американское онкологическое общество считает, что эти опухоли уже не возникают, если после сеансов облучения прошло 10 лет, но некоторые риски остаются повышенными даже 30 лет спустя.
Женщины, которые подвергались лучевой терапии по поводу злокачественной опухоли яичников, имеют больше шансов на возникновение рака соединительной ткани, мочевого пузыря, поджелудочной железы, а лучевая терапия при раке шейки матки повышает риск развития рака толстой и прямой кишки, тонкого кишечника, матки, яичников, почки, кожных покровов и желудка.
Риск возникновения рака мочевого пузыря, прямой и толстой кишок у мужчин, подвергшихся лучевой терапии по поводу рака предстательной железы, выше, чем при хирургическом иссечении этой опухоли. Те же самые риски с небольшим изменением несет облучение опухолевых процессов в области яичек.
Облучение вызывает лейкозы (включая острый миелобластный, хронический миелобластный и острый лимфобластный лейкозы). Риск развития этого заболевания зависит от того, насколько большими были дозы облучения, в течение какого периода времени они принимались и насколько костный мозг был подвержен облучению. Пик возникновения лейкозов приходится на период от 5 до 9 лет после лучевой терапии, а затем постепенно снижается.
О чем говорят эти данные? О том, что у нас есть метод лечения, который дает хорошие результаты у некоторых пациентов, но с течением времени после его использования возникают тяжелые побочные эффекты и полное выздоровление часто невозможно.
Если бы сочетание трех видов лечения – хирургического, лучевого и химиотерапии, – которое используется сейчас, давало лучшие результаты, можно было бы не заострять внимания на побочных эффектах лечения.
Связанные с терапией ужасы, вместе с неявной перспективой излечения, вынуждают некоторых людей отказаться от нее. Кэрол Беггерли, основатель фонда Grassroots Health для решения общемировой проблемы дефицита витамина D, имела злокачественную опухоль молочной железы, но отказалась от завершающей серии лечения паклитакселом из-за жестоких болей неврогенного характера, которые он вызывал. «Я даже не могла ходить, – вспоминает она. – Я сказала, что не приму больше ни одной таблетки этого препарата».
Она также была встревожена результатами лучевой терапии. Перед началом лечения у нее были некоторые сомнения, но лечащий онколог заверил, что все побочные эффекты ограничатся лишь мокнущим ожогом на груди и покраснением в области спины. «Это было чрезвычайно болезненно, – вспоминает она. – То, что покраснение появилось в области спины, доказывает, что облучению подверглась не только опухоль, но и весь организм».
Тот факт, что за целое столетие использования одних и тех же базовых методик лечения мы не достигли значительного прогресса, скорее всего, свидетельствует о том, что наш подход к лечению ошибочен. В чем же проблема? «Даже единственная раковая клетка может привести к смерти, – говорит Дж. Холланд, известный профессор в области онкологии из Клиники медицинских исследований Маунт Синай в г. Нью-Йорк. – Пока мы не дадим гарантию, что в организме не осталось раковых клеток, всегда будет существовать опасность рецидива опухоли».
Если смерть может наступить из-за одной клетки, благополучно пережившей наши жестокие попытки ее вырезать, сжечь и отравить, значит, дамоклов меч висит над головой каждого пациента.
Глава 5 Что принесет нам рынок
При всей своей тяжести и жестокости, современные методы лечения раковых заболеваний достаются нам еще и по очень высокой цене. Наши попытки сдержать эту болезнь стали невероятно затратными. Основная доля затрат приходится на лекарственные препараты.
Если мы подсчитаем только прямые издержки на медицинскую помощь, включая фармацевтические препараты, зарплаты врачам, затраты на содержание больниц и подобное, мы увидим, что в 2004 году по сравнению с 1995 годом эти издержки выросли на 75%. В 2004 году на диагностику и лечение больных раком потрачено 70 миллиардов долларов, или 5% всех государственных затрат на медицинские нужды.
К 2010 году эта цифра выросла до 125 миллиардов долларов, и это еще не предел. Согласно данным, опубликованным в Journal of the National Cancer Institute, общие прямые затраты на медицинскую помощь онкологическим больным к 2020 году достигнут суммы приблизительно в 158 миллиардов долларов. Эти цифры могут быть даже выше, если учитывать рост населения и увеличение количества людей пожилого и старческого возраста в США. Если частота возникновения рака вырастет, если продолжится рост цен, в том числе и на лекарства, или нам удастся увеличить среднюю продолжительность жизни посредством медицины, то эти затраты легко перешагнут барьер в 200 миллиардов долларов. Если включить сюда косвенные затраты, такие как получение онкологическими больными пособий по инвалидности или преждевременная смертность, то цифры станут космическими. Вместе с непрямыми затратами на лечение онкологических больных общая стоимость составила 210 миллиардов долларов в 2005-м и достигла приблизительно 264 миллиардов в 2010 году.
Как бы мы ни относились к этим подсчетам, цифры свидетельствуют об одном: цена лечения онкологических заболеваний как для отдельного пациента, так и для нашего общества неуклонно росла последние 20 лет. И немалую долю этих затрат занимают расходы на лекарства.
«Не нужно искать чьего-то злого умысла в постоянном росте цен на лечение онкологических заболеваний, – считают доктор Тито Фойо и его коллеги из Национального института злокачественных новообразований. – Ведь в эти расходы входят траты фармацевтической индустрии, затраты на научные исследования, на содержание профессиональных сообществ и онкологов, трудящихся в практической медицине. На плечи людей, занятых в этих отраслях, легла трудная задача вести корабль спасения от рака во время страшного шторма».
Я предложила бы посмотреть на это с другой точки зрения. Это не «чей-то злой умысел», а, скорее всего, круговая порука всех тех, кто занят в этой области и, следовательно, несет общую ответственность за нереально высокую стоимость лечения.
Реклама противоопухолевых препаратов
В 2011 году 887 противораковых препаратов и вакцин находились на стадии клинических испытаний или рассматривались Управлением по контролю за лечебными и пищевыми продуктами. Такие цифры свидетельствуют о том, что взлет цен неизбежно продолжится.
«На нашем конвейере не будет противоопухолевых лекарств, нацеленных на улучшение качества жизни, стоимостью ниже 300 долларов», – сказал руководитель одной из фармацевтических компаний, обращаясь к доктору Скотту Рамзи, руководителю одного из подразделений Исследовательского центра по изучению рака в г. Сиэтл. Об этом доктор Рамзи поведал на страницах журнала Journal of Clinical Oncology. Качество жизни является одним из факторов качества лекарства, наряду с увеличением продолжительности жизни.
Более четверти лекарств, готовящихся к выходу на рынок, рассчитаны на противодействие со́лидным (твердым) опухолям – образованиям, которые появляются и в молочных железах, и в легких, в предстательной железе и других органах. Другие будут иметь целью специфические опухоли и распределятся следующим образом: 98 против рака легких, 91 против опухолей молочной железы, 80 против опухолей предстательной железы, 63 для лечения кожного рака, 55 против опухолей толстого кишечника, 45 против опухолей яичников и 41 препарат для лечения рака поджелудочной железы.
По опыту нескольких последних лет, только очень немногие из вышеперечисленных препаратов будут представлять какой-то особый прорыв в лечении рака. Но это не остановит фармацевтическую индустрию от навязчивой рекламы этих препаратов врачам-онкологам и их пациентам. Фармацевтическая промышленность тратит большие деньги на информационную поддержку новых лекарств и создание для них привлекательного образа.