– У Дейзи аллергия, – серьезно говорит Николь. – Сильная аллергия на перья. Это все может кончиться очень плохо. Джулия с ума сойдет, если ее дочь пострадала.
– А где Дейзи? – спрашиваю я, очень надеясь, что в этот момент она была где-нибудь подальше от места развития событий, лучше всего за кулисами.
Николь поднимает руку и указывает прямо в центр всей этой суматохи. Я вглядываюсь в толпу на сцене. На расстоянии трудно понять, кто из детей там находится. Но, прищурившись, я начинаю их различать. Теперь я вижу, в какую девочку угодила брошенная сова, потому что она вся покрыта перьями и кусками развалившегося чучела. Больше всего досталось Медузе Горгоне. Змеи на ее голове поломаны, зеленый грим размазался, пух и перья прилипли к костюму. И когда Джулия набрасывается на эту девочку, остервенело счищая с нее птичьи останки и обнимая ее, становится совершенно очевидно, что в роли Медузы выступала именно Дейзи.
У меня внутри все сжалось в комок и отвратительно засосало под ложечкой… Я набираюсь смелости и подхожу к сцене, надеясь где-то неподалеку найти Робин и увести ее отсюда. Вся в слезах, она прячется в дальнем углу за кулисами. Никто не обращает на нее никакого внимания, все столпились вокруг Дейзи.
Я уже почти подошла к Робин, когда Джулия во весь голос начинает вопить:
– Ты! Эй, ты там! Новая девочка.
Она тычет пальцем в сторону Робин.
– Сэди, – внезапно переключается Джулия, увидев меня на сцене.
Я медленно поворачиваюсь к ней лицом, пытаясь выглядеть удивленно и непричастно.
– Твоя дурацкая затея чуть не убила мою дочь, – кричит Джулия. – Посмотри, в каком она состоянии.
Я смотрю на девочку. Она действительно выглядит не очень. Ее наряд и волосы в жутком беспорядке. Однако нельзя сказать, что она помирает.
– Не думаю, что нужно раздувать из мухи слона, – спокойно заявляю я. – Безусловно, и я, и моя дочь очень сожалеем, что так получилось. Но не стоит выставлять случившееся таким образом, будто кто-то чуть было не погиб.
– Как ты смеешь так легкомысленно относиться к этому происшествию? У Дейзи тяжелая форма астмы и аллергия на птиц. У нее реакция может проявиться с задержкой. И кроме того, если бы эта штука ударилась в нее под другим углом, она могла бы выбить ей глаз. Я знаю, что вы обе это все специально подстроили, чтобы навредить Дейзи. Твоя маленькая печальная дочь такая жалкая и ничтожная. Она так сильно завидует Дейзи. И пытается всеми возможными способами подорвать ее уверенность в себе и ее авторитет в классе.
В ответ на этот вздор меня так и подмывало расхохотаться прямо Джулии в лицо и заорать, чтобы она перестала нести такую чушь. Но, глядя на состояние Робин, ее поникшие плечи, растрепанные волосы, заплаканное перепачканное лицо и совершенно несчастный вид, мне все-таки хватило самообладания, чтобы не сделать этого. Я подхожу к своей дочери и обнимаю ее за плечи, но она стоит неподвижно, как доска, только ощутимо вздрагивает всем телом.
– Я уверена, что это преднамеренный акт саботажа с целью причинения вреда Дейзи, – заявляет Джулия, которая теперь стоит прямо передо мной. Вены на ее шее зримо пульсируют, сухожилия так натянуты, что кажется, что они вот-вот лопнут. – Сегодня пятница, и, как всем хорошо известно, была запланирована контрольная работа. Так вот, все произошедшее – это не что иное, как попытка создать для Дейзи стрессовую ситуацию, чтобы она во время тестирования была не в лучшей форме и совершенно определенно не смогла продемонстрировать все свои знания. Если что-то пойдет не так и Дейзи провалит контрольную, я подам на тебя в суд.
С этими словами она хватает Дейзи за руку и удаляется прочь. Я пытаюсь обнять Робин, но она отстраняется от меня.
– Какая контрольная? – спрашиваю я ее.
– Подготовительное тестирование перед вступительными экзаменами, которые пройдут в следующем семестре, – отвечает Робин. – Они все слишком озабочены по поводу этих экзаменов.
– Ты не говорила мне ничего о том, что сегодня будет подготовительное тестирование, – обращаюсь я к ней с легким упреком.
– Да это все не так важно. Поэтому и не говорила.
– Робин… – собираюсь я ей что-то сказать, но она разворачивается и уходит.
Мне не остается ничего другого, как пойти вслед за ней.
15
Остальное происходит как в тумане. Мы с Робин покидаем сцену, и нас под руку подхватывает Николь, которая лепечет что-то успокаивающее. Также на замену упавшей с Робин простыни она приносит ей какую-то юбку и джемпер – чьи-то потерянные вещи из школьного бюро находок.
Директриса смотрит на нас обоих с очень серьезным выражением лица. А затем спрашивает, приду ли я к концу уроков, чтобы обсудить этот инцидент. Я утвердительно киваю. Я не в том положении, чтобы сейчас ссориться с администрацией школы. Робин быстро исчезает из поля зрения, и я, увидев идущую по коридору Джулию, делаю то же самое. Торопливым шагом я покидаю здание школы через парадный вход и выхожу за ворота. Как только я сворачиваю за угол и «Ашамс» исчезает из виду, я бросаюсь бежать в прямом смысле этого слова.
Когда я наконец добираюсь до адвокатской конторы, то первым делом вижу Дэвида Фелпса, который сидит за стойкой администратора. Но сейчас я слишком взвинчена, чтобы с ним разговаривать. Я сухо улыбаюсь ему одними уголками губ и иду через приемную дальше по коридору и вверх по лестнице прямо в кабинет Барбары, где я бросаюсь в работу, читая все новые и новые страницы с материалами дела.
К обеду у меня уже сложилось четкое представление о потерпевшей. Она остра на язык, высокомерна и легко обижается. У нее огромное множество контактов в социальных сетях. И, скорее всего, не слишком много друзей в реальной жизни. Ее обмен репликами в сообщениях и переписке всегда за гранью приличия. Она демонстрирует подчеркнутое «да-пошел-ты» – отношение ко всему и вся в жизни. Она начинает мне нравиться. Она веселая и забавная. К тому же, согласно тем комментариям, что мне на нее дали, она еще и большая лгунья, напоминаю я себе. По крайней мере, пока что я не нашла никаких следов ее связи с обвиняемым.
Пока все идет хорошо. Именно так я и отчитываюсь перед Барбарой, которая сегодня утром неожиданно явилась в Судейскую палату совсем по другому делу.
– Очень хорошо, это именно то, что нам нужно, – говорит она мне в ответ. – Я тоже убеждена, что мы не найдем никаких доказательств их связи, но все же придется продолжить копать в этом направлении, чтобы наверняка удостовериться в этом. А сейчас пока закругляйся. Клиент будет здесь с минуты на минуту.
Мне нужно срочно пройти в уборную и привести себя в порядок – освежить макияж, поправить прическу. В ярком свете люминесцентных ламп я вижу, что мой жакет и юбка покрыты множеством серых пушинок и мелких клочков перьев, отчетливо заметных на фоне темной шерсти костюма. Я провожу по ним рукой, пытаясь их стряхнуть, но буквально через минуту в дверь дамской комнаты заглянула Барбара и велела мне выходить. Хорошо, что, по крайней мере, я успела отчистить самые заметные пушинки.
– Иди сюда, – говорит Барбара, жестом приглашая меня в конференц-зал, меблированный большим овальным столом и несколькими стульями.
В буфете стоят автоматическая кофеварка, бутилированная вода и два больших подноса с бутербродами.
– Сколько будет человек? – спрашиваю я.
– Джереми, его адвокат Зора… По-моему, ты ее знаешь. И его мать, – говорит Барбара.
– Его мать? – удивленно переспрашиваю я.
– Да. Родители его очень поддерживают. Прямо соревнуются в этом друг с другом, – отвечает Барбара сухим тоном.
Я вопросительно поднимаю брови. За этой сухостью интонации явно скрывается какая-то история. Барбара открывает было рот, собираясь что-то сказать, но ее прерывает телефонный звонок.
– Отправляйте их наверх, – говорит Барбара в трубку. – Мы их ждем. – Затем она поворачивается ко мне: – Да. Дело вот в чем. У этого бедолаги, нашего клиента, родители не разговаривают друг с другом. Несколько лет назад у них был затяжной скандальный развод. С тех пор отец оплачивает все счета, а мать – настоящая жилетка, в которую можно поплакаться.
– Хм… Похоже, у него достаточно непростая жизненная ситуация.
– Все это делает его весьма инфантильным. Он очень приятный в общении молодой человек, но довольно избалованный. Что вовсе не удивительно, поскольку Джереми – единственный ребенок своих родителей, – продолжает Барбара. – Они его просто обожают. И этот судебный процесс для них настоящий ад, как они мне говорят. Причем постоянно это повторяют. Они будут очень дотошно следить за всем, что мы будем делать, выстраивая линию его защиты.
Я нервно моргаю:
– О, господи…
– Вот именно, – вздыхая, соглашается Барбара.
За дверью раздается шум, и появляется Кирстен, а за ней и наши клиенты. Первой в конференц-зал входит женщина средних лет, потом следует Зора, одетая в строгий черный брючный костюм, и замыкает шествие молодой человек, должно быть Джереми. Женщина ведет себя очень самоуверенно, почти высокомерно, сразу же садясь во главе стола. Она одета стильно и элегантно: темные брюки, жакет, шелковый шарф повязан узлом на шее. Джереми колеблется в дверях, слегка сутулясь, с извиняющимся видом, в твидовом пиджаке. Он выглядит даже моложе, чем я ожидала.
Барбара приветствует Зору и Джереми и жестом показывает их места за столом. Кирстен варит кофе и раскладывает бутерброды.
Когда она выходит из комнаты, Барбара начинает:
– Джереми, рада тебя видеть. Александра, вас тоже. Спасибо, что пришли. Я хочу познакомить вас с Сэди. Сэди Роупер, Александра Тейлор, Джереми Тейлор. – Барбара кивает им обоим по очереди. – Сэди – мой новый помощник по этому делу. Она только что вернулась в адвокатуру после некоторой паузы.
– Хм… После некоторой паузы, да? Надеюсь, ты держала руку на пульсе во время этой паузы, – холодно заявляет Александра.
Она сердито смотрит на меня. Я тянусь через стол, чтобы пожать всем руки, улыбаюсь и стараюсь не реагировать на этот выпад.