– Она пропала не отсюда.
– Понятно. Но мне все равно нужен ваш номер телефона, пожалуйста, – монотонно говорит голос на другом конце провода.
Я сообщаю ей свой адрес и номер телефона. Я знаю, что оператор просто делает свою работу. Умом я понимаю необходимость этих вопросов. Но в моем случае они совершенно лишены смысла. Не имеет значения, где я нахожусь. Важно, где находится моя дочь. Но я не знаю, как ей это объяснить простым и понятным языком. Особенно сейчас, когда страх застилает мне разум и путает в мозгу все слова. Я не могу это объяснить даже себе самой.
– В чем суть вашей чрезвычайной ситуации?
– Вчера вечером моя дочь была в гостях у друзей. И они сказали, что уже отправили ее обратно, но домой она до сих пор не пришла.
– У вас есть адрес этих друзей, где она останавливалась?
– Нет, адрес я не знаю. Но она не сбежала из дому, это точно.
– Хорошо. Давайте просто по порядку восстановим последовательность событий. Вы можете точно сказать, что произошло?
Я делаю глубокий вдох и пытаюсь успокоиться. Я не могу начать орать на оператора, хотя это именно то, что мне сейчас хочется сделать больше всего.
– Друзья пригласили мою дочь провести выходные в своем загородном доме. Несколько часов назад мне сказали, что кто-то повез ее назад домой, но здесь она так и не появилась, и я не могу ни с кем связаться. Поэтому я решила, что нужно звонить в службу спасения. И уже подключать полицию для ее поиска.
– У вас есть адрес загородного дома ваших друзей?
– Я же сказала, что нет.
Меня начинает трясти мелкой дрожью. И прежде чем я успеваю взять себя в руки, у меня начинается жуткая истерика. Я нажимаю кнопку сброса вызова, чтобы закончить разговор, который я больше не в состоянии продолжать, и в отчаянии отбрасываю телефон в сторону. Я слишком подавлена этой тщетностью попыток объяснить кому-то другому то, чего я сама до конца не понимаю.
Наконец я немного успокаиваюсь и поднимаю свой телефон. На экране высвечивается уведомление о пропущенном звонке с неизвестного номера – должно быть, это перезванивал оператор службы спасения. Я удаляю его. Нет смысла его оставлять. Похоже, и звонить туда тоже особого смысла не было.
Несколько минут я сижу за столом, глубоко дыша, чтобы немного успокоиться. Вдох-выдох…
Потом я встаю. Сейчас я поеду в их лондонский дом. Да. Прямо сейчас. Вдруг они там? И если мне не откроют там дверь, то клянусь, я выломаю ее голыми руками.
17
Директриса жестом указывает нам на два стула, стоящих под углом друг к другу перед большим письменным столом из красного дерева, за которым она восседает сама. Я немедленно сажусь, оставив свою сумку, плотно набитую материалами дела, у входа в кабинет. Джулия продолжает стоять.
– Присаживайтесь, – говорит ей директриса твердым, поставленным голосом, и ее слова, как холодные камни, рассыпаются в накаленной атмосфере пространства между нами.
Я зачарованно смотрю, как эта команда действует на Джулию. Она явно внутренне разрывается между признанием авторитета, превосходящего ее собственный, и огромным желанием самоутвердиться, не подчиняясь ничьим приказам. Если бы я не была так взвинчена, я бы, наверное, рассмеялась.
Директриса снова делает жест рукой и повторяет:
– Садитесь, пожалуйста, миссис Бернет. – В ее тон явно добавились ледяные нотки, которых до этого не было.
Все еще сопротивляясь, Джулия стоит еще одно мгновение, прежде чем сдаться и все-таки сесть в кресло позади себя.
– Так-то лучше, – говорит директриса. – Итак, мисс Роупер, мы еще не встречались. Я – Флоренс Грейсон.
И она протягивает мне руку. У директрисы крепкое рукопожатие и твердый взгляд. Ей где-то под шестьдесят, и выглядит она как вполне здравомыслящий человек. И поэтому я начинаю чувствовать себя более уверенно, несмотря на все остальные обстоятельства.
Она поворачивается к Джулии и кивает:
– Миссис Вернет.
– Мы можем сразу перейти к делу? – раздраженно говорит Джулия. – Мы все прекрасно знаем, зачем мы здесь. Эта новенькая сделала все возможное, чтобы сегодня сорвать выступление моей дочери на утреннем представлении. Это была преднамеренная попытка подорвать ее спокойствие и уверенность в своих силах как раз перед сегодняшней контрольной работой.
– Это неправда, – непроизвольно вырвалось у меня.
Миссис Грейсон поднимает вверх руку, делая мне знак помолчать.
– Миссис Вернет, вам нужно успокоиться. Инцидент, произошедший сегодня утром, является одной из причин нашей встречи, но это далеко не все.
– Да? А что еще может быть? – спрашивает Джулия с негодованием.
– Я посчитала это хорошим поводом, чтобы свести вас двоих вместе и посмотреть, сможем ли мы как-то разрядить накаленную обстановку и сгладить эту непростую ситуацию…
Она многозначительно смотрит на нас обоих.
– Ваше поведение абсолютно неприемлемо. Недопустимо на глазах у детей устраивать такой скандал. Я понимаю, что в преддверии экзаменов для поступления в старшую школу напряжение сильно возросло, однако это не повод, чтобы бросаться голословными обвинениями в саботаже, – подытоживает директриса.
Джулия ничего не отвечает. Я пользуюсь ее молчанием, чтобы начать говорить:
– Я совершенно убеждена, что Робин никак не заинтересована в том, чтобы саботировать кого-то. Она даже не до конца понимает, почему столько суеты вокруг этих вступительных экзаменов. И сова на этом представлении – это полностью моя вина. Я буквально в последнюю минуту узнала, что на это утро нужен костюм, и мне пришлось что-то срочно придумывать прямо на ходу.
– Это все потому, что ты слишком занята своей работой и не в состоянии уделять своей дочери должного внимания, – нагло заявляет Джулия.
– Простите, что вы сказали?
Я демонстративно поднимаю от удивления брови и не на шутку начинаю сердиться. Но миссис Грейсон снова перебивает меня.
– Давайте уберем из нашей беседы любые личные нападки, – говорит она. – В нашей школе не может быть никаких предубеждений ни против работающих родителей, ни против домохозяек. Мы все здесь поддерживаем друг друга.
Губы Джулии плотно сжаты, глаза прищурены. Однако в целом ее лицо поразительно гладкое и лишено всякой мимики, несмотря на очевидные эмоции, которые ее переполняют. Я догадываюсь, что это все результат косметических процедур по омоложению – уколов ботокса и силиконовых наполнителей.
– Я не понимаю, почему школа продолжает это делать, – возмущается Джулия. – Почему вы принимаете новых девочек буквально в последний момент? Раньше уже была подобная ситуация, и вам хорошо известно, чем все это закончилось. И вы снова допускаете ту же самую ошибку. Но на этот раз вступительные экзамены уже настолько близко, что такую ситуацию просто невозможно игнорировать. Прием новой девочки полностью нарушил высокий учебный темп нашего класса. Дейзи находится просто в ужасном психологическом состоянии.
– Дейзи – прекрасная, жизнерадостная девочка, которая может легко справиться с тем, что в ее классе появился кто-то новенький, – твердо заявляет миссис Грейсон. – Именно поэтому я и хотела поговорить с вами обеими. Вы не должны себе позволять так открыто демонстрировать перед детьми свои личные амбиции и частные разногласия. Это слишком сильно дестабилизирует обстановку в классе. Девочки должны видеть в нас, взрослых, образец для подражания, а не пример поведения, который им следует избегать.
– Как вы смеете разговаривать со мной таким образом? – прошипела Джулия.
– Я разговариваю с вами совершенно нормальным образом, – парирует миссис Грейсон. – Я просто обращаю ваше внимание, что с вашей дочерью все в полном порядке по всем аспектам. Уже известны результаты сегодняшнего тестирования, и Дейзи получила по ним семьдесят пять баллов.
– Только семьдесят пять? – недовольно фыркает Джулия. – Вот видите! И вы еще утверждаете, что она в полном порядке? На данном этапе она могла бы показать гораздо более высокий результат – не меньше восьмидесяти баллов. Она чрезвычайно способный ребенок.
– Ну… Нет никакой необходимости в том, чтобы она демонстрировала более высокий результат, чем тот, что у нее уже есть сейчас. Это очень высокий балл. А вам, миссис Бернет, следует больше доверять и самой Дейзи, и нам, потому что мы хорошо знаем, что и как нужно делать. Вам прекрасно известно, что ваша дочь без проблем поступит в старшую школу.
– Она должна выиграть стипендию. Вы хорошо знаете, что она этого достойна. И я не доверяю абсолютно никому, кроме себя самой, – процедила Джулия сквозь зубы. – А какой балл получила ее дочь?
Она тыкает в меня пальцем. Миссис Грейсон переводит взгляд в мою сторону. Я пожимаю плечами. Директриса перебирает бумаги на столе и поднимает глаза:
– Восемьдесят два балла. Лучшая работа по математике во всей школе. Это очень хороший результат. Обе ваши девочки показали отличные результаты.
Теперь лицо Джулии стало пунцовым.
– Это… Вот именно это я и имела в виду. Это просто возмутительно! Дейзи будет невероятно расстроена, когда узнает, что кто-то бросил ей вызов таким подлым образом. Как я должна буду ее успокоить в подобной ситуации?
Я изо всех сил стараюсь, чтобы мое лицо сохраняло нейтральное выражение. Но на самом деле я просто ошеломлена от того представления, которое разыгрывает тут Джулия. Я смотрю на миссис Грейсон, и на мгновение наши взгляды встречаются. Впервые с тех пор, как я начала взаимодействовать с людьми, имеющими какое-то отношение к школе, я наконец-то вижу, что хоть кто-то разделяет мои чувства. Затем она отводит взгляд, и аура согласия между нами исчезает.
– Миссис Бернет, я понимаю, что вы обеспокоены результатами тестирования, но могу вас заверить, что волноваться совершенно не о чем. Дейзи демонстрирует очень хорошие академические результаты. Ей просто требуется, чтобы ее на время оставили в покое, чтобы она могла разложить все свои знания по полочкам. И мы действительно знаем, что и как нужно делать, понимаете?