– Выходит, мы избежали худшего, раз пришли сюда так поздно, – говорю я.
– Ну, это только одна сторона медали. С другой стороны, ты никого из нас не видела в лучшем свете, в нормальном состоянии. Когда-то все это было так прекрасно, но теперь все стало по-другому…
Я почти что забыла, что Джереми сказал мне раньше в суде про «Ашамс», но это замечание Николь вдруг напомнило мне об этом.
– Я кое-что слышала. Кое-кто не из нашей школы рассказывал…
– Продолжай, – говорит Николь.
– Какой-то ребенок из школы умер?
Николь накручивает кончики своих волос на палец:
– Я не совсем точно знаю…
– Да, я тоже не точно знаю… И кто мне сообщил об этом, сказал, что все это, вероятно, сплетни, но…
Николь открывает было рот, как будто хочет что-то еще добавить, но в этот момент раздается звонок в дверь. Она вскакивает и бросается к входной двери. Я слышу шепот голосов. Это пришла Джулия. Я выхожу в прихожую, чтобы присоединиться к ним. Она бледная, с темными кругами вокруг глаз. Увидев меня, она пытается мне улыбнуться вымученной улыбкой, затем снимает пальто:
– Дайте срочно что-нибудь выпить.
Мы идем на кухню, Николь открывает бутылку белого вина, ставит на стол три бокала и с шумом выплескивает в них вино.
– Ну, как она? – спрашивает Николь.
– Все то же.
Джулия залпом выпивает половину бокала.
– Все совершенно то же самое. Она просто лежит там, вся бледная и усталая, с трубкой в горле. Она даже не похожа на саму себя.
– Я бы хотела, чтобы ты позволила мне ее увидеть, – говорит Николь.
– Я знаю, что ее вид сильно расстроит тебя, – говорит Джулия. – Я просто пытаюсь защитить тебя.
Она делает большой глоток и доливает себе вина в бокал до краев.
– И там не разрешают слишком много посетителей. Это нарушает порядок. Это же отделение интенсивной терапии…
Николь похлопывает ее по руке.
– Это так ужасно, – говорит она. – Но ты очень хорошо держишься.
– А разве у меня есть выбор? Сегодня к ней заходил Пол. Он выглядел очень расстроенным.
– Все прошло нормально? Я имею в виду, встреча с ним? – интересуется Николь.
Джулия поджимает губы и качает головой:
– Он был таким же эгоистичным дерьмом, как и всегда. Он был очень зол на меня, сказал, что я плохо за ней присматривала, что он собирается взять ее под опеку, как только она поправится и сможет вернуться домой.
– И что ты на это сказала? – спрашивает Николь.
– Что это не то время и не то место для выяснения отношений. Единственное, что сейчас важно, это чтобы Дейзи благополучно выкарабкалась.
– Он согласился?
Джулия опустошает бокал и ставит его на стол:
– Он сказал мне, чтобы я перестала быть такой гребаной лицемеркой. Что я снова играю роль идеальной матери и что его уже тошнит от этого, поскольку на самом деле я очень далека от того, чтобы быть идеальной матерью.
Она закрывает лицо руками, ее плечи начинают трястись. Николь подбегает к ней и заключает ее в объятия. Джулия несколько мгновений молчит, а потом изредка издает лишь приглушенные всхлипывания. Я смотрю на это, и мое сердце наполняется жалостью по отношению к Джулии. Может быть, характер у нее и в самом деле не сахар, но то, что случилось, так ужасно, что невозможно ей не посочувствовать.
– Он такой ублюдок, – бормочет Николь и гладит подругу по волосам.
Мне неожиданно приходит в голову мысль об Эндрю и о том, как он был зол и резок со мной. И моя симпатия по отношению к Джулии возрастает еще больше.
На духовке срабатывает таймер. Николь выпускает Джулию из объятий и идет ее выключать. А затем она извлекает из духовки огромный рыбный пирог, ароматно пахнущий и пузырящийся золотистой сырной корочкой. У меня потекли слюнки.
– Я подумала, что сегодня нам понадобится какое-нибудь утешение.
Джулия подходит и обнимает ее.
– Ты просто потрясающая подруга, Николь, – говорит она. – Ты так сильно меня поддерживаешь. И ты тоже, Сэди.
Она поворачивается и смотрит на меня. И сквозь ее ботокс на лице я вижу искренние эмоции.
– Мы неправильно поступили с тобой вначале, но я знаю, что могу на тебя рассчитывать.
– А Робин так чудесно ведет себя с Пиппой, – говорит Николь. – Было так приятно слышать, как они смеются наверху. Она великолепно умеет отвлечь ее от грустных мыслей.
– Жаль, что меня так легко нельзя отвлечь, – бормочет Джулия.
Я стараюсь не обращать внимание на это ворчание. Девочки спускаются вниз, и Николь подает им по куску пирога на тарелке. Мы все сидим за кухонным столом. Я ем с жадностью – кажется, прошла уже целая вечность с тех пор, как мы обедали в буфете с Джереми и Барбарой. Робин с Пиппой тоже проголодались, зато Николь и Джулия практически ничего не едят, перекатывая еду вилкой по тарелке.
– Дейзи бы уже все съела, – со вздохом говорит Джулия.
– Да, у нее отменный аппетит, – соглашается Николь.
– Не такой уж и отменный, – говорит Джулия, и печальный вздох в ее голосе моментально сменяется чем-то более резким. – Не то что у Пиппы, она вон уже добавку себе взяла.
– Пиппа… – одергивает ее Николь. – Ты что, не знаешь, что, прежде чем брать себе еще, нужно спрашивать.
И она забирает тарелку у дочери из рук, хотя Пиппа еще не закончила есть.
– Извини, – бормочет девочка, начиная краснеть.
– Все в порядке, дорогая. Только помни, что на самом деле тебе не нужно так много есть.
Робин смотрит на меня, словно спрашивая, можно ли ей продолжать есть, и я киваю ей. А затем я беру лопатку и тоже кладу себе добавку пирога.
– О, я так завидую тебе, что ты можешь не заботиться о том, что и сколько ты ешь, – обращается ко мне Джулия, и мне только и остается, что хлопать глазами от такой прямоты. – Как жаль, что я не могу так расслабиться и не заботиться о своем внешнем виде. Но, знаешь ли, даже во время такого огромного стресса я просто не могу себе позволить сгребать еду вот так лопатками.
В эту секунду полная вилка с едой замирает у моих губ. Я ловлю на себе взгляд Николь, а затем медленно опускаю вилку.
– О, Джулия, ты такая храбрая, – говорит Николь. – Ты просто великолепна. Я бы уже просто давно рассыпалась на куски от такого стресса.
Я бормочу что-то в знак согласия, беру свою тарелку и тарелку Робин и ставлю их рядом с посудомоечной машиной.
– Нам пора идти, – говорю я. – Не будем больше надоедать вам здесь и навязывать свою компанию. И мне нужно еще поработать.
– Как чудесно, что завтра у нас снова будет Робин, – говорит Николь. – Мы рады ей в любое время.
Она провожает нас до двери.
Обнимая меня на прощание, она наклоняется ближе:
– Я постоянно это повторяю, но, пожалуйста, не обращай внимания на то, что говорит Джулия. Она сейчас в таком напряжении. Это все очень тяжело.
– Даже представить себе не могу, – отвечаю я, и мы уходим.
Мысль о том, что Дейзи лежит без сознания в больнице, не покидает меня. Всю дорогу домой я крепко держу Робин за руку.
38
Следующее утро тоже не принесло каких-либо новостей.
«Ситуация все та же, – пишет Николь. – Будем рады принять у себя Робин сегодня вечером, как всегда».
Я посылаю ей быстрый ответ, благодаря ее за то, что держит меня в курсе ситуации с Дейзи. Вспоминая вчерашний разговор с Джереми, я делаю поисковый запрос в Интернете: «девушка Ашамс умерла». Первые несколько страниц результатов поиска в Гугл сплошь заполнены положительной информацией о школе. Нет ничего, кроме рейтинговых новостей и позитивного материала, имеющего какое-то отношение к «Ашамс». Никакой негативной информации, никаких упоминаний о мертвой девушке, просто страница за страницей о школьной стипендиальной программе и благотворительной работе в местном сообществе, а также многочисленные статьи об их выдающихся академических результатах в образовании и звездных достижениях в творчестве.
Я продолжаю просматривать информацию в Интернете, но входит Робин, и мне приходится прекратить свои поиски, потому что нам пора собираться и выходить.
– Ты уверена, что хочешь снова пойти к ним домой? – спрашиваю ее я по дороге в школу.
– Да, они мне нравятся, – говорит Робин. – Все в порядке, мам, правда.
Я не собираюсь спорить. Я и в самом деле не могу спорить, учитывая, что у меня нет пока никакой альтернативы для Робин после школы.
– Когда этот судебный процесс закончится, обещаю, я позабочусь обо всем этом как следует, – говорю я, когда мы подходим к школьным воротам. – Я подыщу тебе дневную няню на тот случай, если у меня снова будет суд. Я все устрою.
– Может быть, папа к тому времени уже переедет сюда, – небрежно роняет Робин.
Я ошеломленно моргаю:
– Он думает об этом?
– Я не уверена на сто процентов. Но он что-то такое говорил, когда уезжал. Точно не знаю. В любом случае, не волнуйся. Мне нравятся Пиппа и Николь, – говорит Робин и целует меня на прощание.
Я вижу вдалеке Николь, но она не отрывается глаз от экрана своего телефона, поэтому я иду прямиком к метро, радуясь, что не придется с ней болтать. Я думаю о том, что Робин сейчас мне сказала – Эндрю может переехать жить в Лондон. Я встряхиваю головой – это совсем не та проблема, с которой я хочу разбираться прямо сейчас. Мне нравится, когда он вне поля зрения и вне моего сознания. Я знаю, что когда-нибудь мне придется иметь дело со всем этим. Когда-нибудь. Но только не сейчас.
Путешествие в метро производит свою обычную магию замены моего беспокойства о Дейзи на напряженное состояние из-за судебного заседания и сегодняшнего перекрестного допроса Барбары. К тому времени, когда туннель метро уходит под Темзу, я уже мысленно отодвинула Дейзи, Джулию и Николь на задний план своего сознания. Теперь я пролистываю в голове файлы сообщений Фреи. Я знаю, что тщательно просмотрела всю доступную нам переписку и определенно не нашла никаких признаков или упоминаний о приложении «Вайбер», о котором Фрея говорила вчера на суде. Но меня терзает смутное беспокойство, что я все-таки что-то упустила. Но я не могу понять что именно.