итис» – это же фирма Эндрю. Я просматриваю остальную часть статьи, но там не названы имена руководителей, против которых ведется расследование. Я пытаюсь перезвонить ему, желая узнать подробности и получить объяснения, но по тому номеру никто не отвечает. А когда я набираю номер его мобильного телефона, то автоответчик говорит, что он не в сети. Я снова набираю тот первый номер, с которого он мне только что звонил. Но в этот момент раздается громкий стук в дверь. Положив телефон, я подхожу к двери и машинально открываю ее. Я двигаюсь на автопилоте, мои мысли где-то очень далеко.
Входит Джулия, она вся дрожит и плачет. При любых других обстоятельствах мне было бы неловко за то убогое состояние, в котором находится мой дом, особенно по сравнению с ее роскошным особняком. Но сейчас она сама находится в таком расстроенном состоянии, что вряд ли замечает что-либо вокруг себя.
– Я не знала, куда еще пойти, – говорит она. – Они выгнали меня, чтобы Дейзи смог навестить ее отец. Я не в состоянии выносить одиночество.
Я провожу ее на кухню. И пытаюсь придумать, что бы такое сказать, чтобы она поскорее ушла. Хотя в глубине души я знаю, что это неправильно и мне следует быть более сострадательной.
– А почему вы не можете навещать ее вместе?
– Это невозможно, – отвечает Джулия. – Мы не можем находиться рядом в одном пространстве. После развода это стало совершенно невозможным. Ты же знаешь, что дело дошло до судебной тяжбы?
Я киваю. Глядя на Джулию при ярком свете кухонной лампы, я понимаю, что ей сейчас очень плохо, и чувствую к ней еще большее сострадание. Мысли об Эндрю полностью исчезают из моей головы при виде ее скорби. Волосы у нее сальные и нечесаные, лицо желтоватое, под глазами темные круги. Все ее обычное самообладание и чувство собственного достоинства полностью улетучились. Она еще больше похудела и осунулась в лице. Ее кольца свободно болтаются на пальцах, и когда она снова и снова скручивает свои руки, одно из колец падает и катится по полу. Но она этого даже не замечает.
Я поднимаю ее кольцо. Это тяжелое, блестящее золотое кольцо, без камней, с двумя боковыми зубцами посередине, обращенными друг к другу. Я кручу его в руке.
– Я не могу объяснить, что происходит, – говорит Джулия, – но они пытаются меня подставить. Я это знаю.
Она говорит заговорщическим шепотом, наклоняясь ко мне через стол. Ее дыхание кислое и зловонное от паров выпитого алкоголя и долгих бессонных ночей беспокойства.
– Подставить тебя? – удивляюсь я. – Кто пытается тебя подставить? За что?
– Они собираются обставить все дело так, будто это я целиком виновата в случившемся, – говорит Джулия. – Но я не сделала ничего плохого. Клянусь тебе. Я всегда делала для Дейзи все, что было в моих силах.
Я обхожу вокруг стола и кладу руку ей на плечо. Сначала она напрягается, но потом наклоняется ко мне, прежде чем снова напрячься, дергаясь так сильно, что выбивает мою руку.
– Ты должна мне поверить, Сэди. Я не сделала ничего такого, что могло бы навредить Дейзи. Честное слово.
Я пытаюсь установить с ней зрительный контакт, но безрезультатно. Я хочу по-нормальному поговорить с Джулией, поподробнее расспросить, привлечь ее внимание, успокоить, но она слишком нервничает.
– Я знаю, что так и есть, – отвечаю я. – Конечно, ты не причинила ей никакого вреда.
– Да, но они обязательно обвинят во всем меня. Поэтому они не позволяют мне теперь видеться с ней, – продолжает Джулия.
– Ты же сказала, что это потому, что там сейчас твой бывший?
Она смотрит на меня горящими глазами:
– Это та причина, которую они мне назвали. Но ведь они могут сказать все что угодно, не так ли?
– По-моему, ты уже перебарщиваешь. Ты слишком переутомилась. Тебе нужно нормально поесть, принять ванну и хорошенько выспаться.
Стеклянным взглядом Джулия смотрит на меня так долго, что у меня начинают слезиться глаза. Я моргаю и отвожу свой взгляд. Джулия смеется резким истерическим смехом, в котором нет ни капли веселья.
– А сейчас ты приготовишь мне чашку чая и будешь уговаривать ее выпить, – заявляет она.
Я открываю было рот, чтобы что-то сказать, но потом закрываю его. Какое-то время я подбираю нужные слова, потом говорю:
– Мне очень жаль. Я не могу сказать ничего такого, что могло бы как-то тебя утешить. Но мне кажется, что, если ты сейчас не можешь быть в больнице, возможно, имеет смысл тебе немного отдохнуть? Ты, должно быть, очень сильно устала.
– Да. Я устала, – соглашается Джулия. – Я совершенно вымотана.
– Если хочешь, можешь сегодня остаться у меня. Робин в отъезде. Это никому не причинит никакого беспокойства.
Джулия откидывается назад, выражение ее лица смягчается.
– Ты очень добра, – говорит она с улыбкой. – Но я бы не хотела навязываться. Я поеду к себе, так будет лучше. А куда уехала Робин?
– Она с Николь и Пиппой уехала на выходные к морю.
После этих слов что-то неуловимо изменилось в лице Джулии – тепло исчезло, и в ее глазах погас свет. Но только на секунду – на такой краткий миг, что я задаюсь вопросом, не показалось ли мне это, когда Джулия опять поворачивается ко мне, снова улыбаясь.
– Ты очень добра ко мне, – говорит Джулия. – Жаль, что между нами не сложились хорошие отношения с самого начала. Но как только Дейзи поправится и выйдет из больницы, я надеюсь, что мы станем намного ближе.
– Я тоже. И еще я очень надеюсь, что это произойдет достаточно скоро. Как она себя чувствует? Есть какие-то улучшения?
В глазах Джулии снова появляется тьма, и между нами вновь разрастается пропасть. Какое-то мгновение она выглядит совершенно потерянной.
– Не знаю, – отвечает она. – Я действительно не знаю. Они говорят, что делают все возможное, но…
На этом наш с ней разговор окончен. Джулия закрылась, как устрица в раковине. Складывается такое впечатление, что она попала в мой дом абсолютно случайно, будто находясь под какими-то чарами, которые теперь полностью развеялись.
– Прости, мне не следовало сюда приходить, – говорит она. – Я не совсем понимаю, о чем я думала, когда сюда шла… Я ухожу домой. Ты права, мне нужно немного отдохнуть. И принять ванну.
Она встает, быстро обнимает меня и выходит из кухни.
– Подожди. Ты забыла кольцо, – кричу я ей вслед.
Она возвращается. Я кладу его ей в руку, и она внимательно смотрит на него.
– Я купила это, чтобы немного взбодриться, – говорит она. – Оно от «Тиффани». Мой любимый бренд. Забавно, как мало это все значит для меня теперь.
Она кладет его в карман и стремительно выходит из кухни. Я кричу ей вслед прощальные слова, но в ответ слышу только, как за ней захлопывается входная дверь. Посидев немного, размышляя о случившемся и пытаясь понять, какова же была цель визита Джулии и что на самом деле происходит у нее в душе, я сдаюсь и возвращаюсь к своему телефону.
Сейчас я хочу узнать подробности этой истории про Эндрю. Я быстро пролистываю сообщения от Джереми, удаляя их, практически не читая, а только бегло проглядывая. Все они варианты на тему «Извините, меня занесло». Да, точно, его и вправду сильно занесло.
В этот момент приходит сообщение от Николь: «Робин забыла взять свой телефон, это на случай, если ты пыталась дозвониться или написать ей. Она сообразила это раньше, но я забыла тебе сказать. Извини, если ты волновалась, пытаясь связаться с ней».
Меня будто током ударило. Несмотря на то что я так сильно скучаю по Робин, мне даже не пришло в голову позвонить или написать ей. Я просто не привыкла еще к тому, что у нее есть телефон. Я бегу наверх, в ее комнату, чтобы удостовериться, что он действительно лежит тут на полке, его батарея давно разряжена.
Странное сладко-горькое чувство пробегает через мое сознание. Я понимаю, что пройдет совсем немного времени, и Робин придется хирургическим способом отделять от ее телефона, подобно массе других подростков, тотально поглощенных своими маленькими экранами, которых я ежедневно вижу в автобусах и метро. По крайней мере, Робин в душе все еще ребенок, какой бы взрослой она иногда ни казалась. Я спускаюсь вниз и беру телефон, чтобы написать Николь сообщение, но вместо этого меня переполняет жажда живого человеческого общения, потребность перемолвиться словечком с Робин. И я звоню Николь. Она отвечает после пары гудков, но ее голос звучит как-то чересчур рассеянно, а ее ответы на мои вопросы короткие, хотя она дружелюбна, как всегда. Разговор длится недолго.
– Я лучше пойду, – говорит Николь. – Мне нужно приготовить девочкам поесть.
– Как у них дела? Можно мне поговорить с Робин?
– Сейчас они играют на пляже, – объясняет Николь, – я позже пришлю тебе пару фотографий. Они отлично провели день. Думаю, вместе им очень хорошо.
– Здорово, – говорю я. – Знаешь, моя встреча уже закончилась. Я тоже могу приехать?
– Это было бы замечательно, – говорит Николь. – Только без автомобиля сюда довольно неудобно добираться. В этом городке нет железнодорожной станции.
– А, понятно… Наверное, я могла бы взять машину напрокат, но…
– Слушай, а почему бы тебе самой не провести спокойный вечер дома, а завтра ты увидишься с Робин. Мы организуем совместную поездку в другой раз, хорошо?
– Хорошо.
Я еще планировала рассказать ей о визите Джулии, о том, в каком ужасном эмоциональном состоянии она сейчас пребывает, но Николь подумала, что мы уже закончили наш разговор, и повесила трубку. А у меня нет никаких моральных сил перезванивать ей и снова погружаться во все эти переживания.
Я собираюсь поискать в Интернете информацию о компании «Сиклифф Секьюритис», чтобы наконец выяснить, что, черт возьми, происходит. Позже тем же вечером, когда я сижу на диване, просматривая в Интернете многочисленные результаты своего поискового запроса по поводу событий вокруг этой американской фирмы, пищит мой телефон.
Это пришло сообщение от Николь. «Девочки умаялись!» – написано там. К словам прикреплена фотография Робин и Пиппы, спящих вместе на сером диване. Они лежат рядышком, их головы встречаются на одной большой подушке, светлые и каштановые волосы переплетены вместе, их щеки раскраснелись, будто они бегали целый день на улице. Я увеличиваю изображение лица Робин, оно расслабленно во сне, уголки ее рта приподняты, словно в улыбке. Камень напряжения спадает у меня с груди. По крайней мере, с ней все в порядке. Одной проблемой для беспокойства меньше.