Мой гнев снова дал мне крылья. Я словно парю над ними, а моя ярость струится из меня чистым холодным потоком.
– Как вы смеете делать вслух такие заявления? – с возмущением в голосе заявляет Его честь судья Майкл Форест.
– Мне было столько же лет, сколько ему сейчас, – говорю я судье, указывая на его сына, – когда вы лапали меня в том переулке, и, чтобы как-то защититься и сбросить с себя, мне пришлось даже пнуть вас по яйцам. Вы обращаетесь с ним, будто с малым ребенком, однако же двадцать лет назад, когда я была в таком же возрасте, вы с удовольствием пытались натянуть меня, не так ли? Как же вы тогда упивались своей властью старшего адвоката надо мной и другими студентами! Я знаю, что вы, возможно, даже не помните меня. Я тогда послала вас к черту, когда вы стали приставать ко мне. Я отчаянно сопротивлялась и даже со всей силы врезала вам по яйцам, чтобы освободиться. А потом я еще несколько месяцев тряслась от страха, что вы под каким-то вымышленным предлогом нажалуетесь на меня моему наставнику по юридической практике и меня не допустят до экзаменов в адвокатуру. И меня ни хрена не удивляет, что ваш сын – точно такое же дерьмовое позорище.
– Как вы смеете мне такое говорить?! – шипит Форест.
Я поворачиваюсь и показываю ему средний палец:
– Отвали от меня ты, развратное дерьмо! Я покидаю это вонючее место.
И я ухожу. Зора бежит за мной следом.
– Что, черт возьми, происходит? – спрашивает она. – И что случилось с этим делом?
– Мне очень жаль, Зора. – Я останавливаюсь. – Ты что, забыла, что за дерьмо этот судья? Что он меня чуть было не изнасиловал в свое время?
Она отворачивается.
– Ну, серьезно… И ты пригласила меня в это дело, чтобы я представляла интересы его сына? Я не могу в это поверить.
– Ты сказала, что тебе срочно нужна работа, – отвечает Зора. – Вот я и решила, что гораздо важнее снова поскорее вернуть тебя к адвокатской практике.
– Ясно… Я же говорила, что мне не нужна благотворительность. И особенно мне не нужно было участвовать в таком дерьмовом деле, как это. Учитывая, что они с самого начала знали, что он полностью виновен. Держу пари, ты тоже это знала.
– О чем ты говоришь? – в недоумении спрашивает Зора.
– Я видела у Джереми дома экземпляр книги «Фанни Хилл» с дарственной надписью Фреи, – говорю я. – Боже мой, это все так очевидно.
– Какого черта ты не сказала мне об этом раньше? – возмущенно кричит Зора. – У тебя были целые выходные для этого!
Мой гнев постепенно угасает. Она права.
– Извини. Это все казалось мне таким сложным. А потом пропала Робин…
– Хорошо, мы поговорим об этом позже, – говорит Зора. – Теперь тебе лучше вернуться домой. Я разберусь с этим.
50
Прежде чем я успела дойти до метро, мой телефон издал звуковой сигнал. Я немедленно останавливаюсь, чтобы проверить, что там пришло, совершенно не заботясь о других людях. И идущая за мной женщина шипит в мой адрес ругательства, поскольку она вынуждена в последнюю секунду менять траекторию своего движения, чтобы не врезаться в меня.
«У меня пятьдесят пропущенных вызовов от тебя. Что происходит, все ли в порядке? Я на какое-то время исчезала с радаров, но теперь вернулась, – заходи в гости, попьем кофе, если хочешь. Джулия».
Мне приходится перечитать это сообщение три раза, прежде чем до меня доходит его смысл. Но даже когда я понимаю значение каждого написанного в нем слова, я не могу сообразить, что все это значит. Откуда взялась вся эта небрежность и беззаботность, с которой Джулия сообщает мне, что какое-то время она, видишь ли, была вне поля зрения? Как будто я не обрывала ее телефон, отчаянно пытаясь связаться с ней в течение последних тридцати шести часов, как будто ее не ищет полиция…
Я ничего не понимаю. Забыв обо всей только что произошедшей перепалке с Зорой, я бросаюсь вслед за ней, спеша ее догнать, и показываю ей свой телефон. Она немедленно уходит вместе со мной, оставив Джереми и его отца ссориться посреди автостоянки у здания суда.
– Ты должна сообщить об этом в полицию, – говорит мне Зора, но я уже набираю номер одного из детективов, ведущих поиски Робин.
Как только я заканчиваю разговор с полицией, я сразу же заказываю такси, чтобы поехать к Джулии домой. Мы ждем его прибытия.
– А что, в полиции сказали, что нам следует к ней поехать? – спрашивает Зора, когда мы садимся в машину.
– К черту полицию, – отвечаю я. – Мне нужна моя дочь.
Такси медленно движется в утреннем потоке машин. Я впиваюсь ногтями в ладонь так сильно, что они пронзают кожу, и боль приносит мне странное утешение, оставляя за собой следы-отметины моего отчаяния.
Как только мы подъезжаем, я распахиваю дверцу машины и, выскочив из нее, бегу прямо к парадному крыльцу особняка. Зора идет следом за мной. Я стучу в дверь, и через мгновение она открывается. Джулия стоит в коридоре с растерянным выражением лица.
– Где моя дочь? – кричу я. – Что ты сделала с моей дочерью?
– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – удивленно говорит Джулия. – С Робин что-то случилось?
Я бросаюсь на нее, но Зора быстро успевает оттащить меня назад. Какое-то мгновение я изо всех сил пытаюсь взять себя в руки.
– Пожалуйста, Джулия, – говорю я, с усилием понижая голос. – Пожалуйста, расскажи нам, что ты сделала с Робин.
– Я ничего с ней не делала, – отвечает она.
– Она пропала. Я не видела ее уже несколько дней.
– Но… Послушай, вам лучше войти. У меня очень любопытные соседи, – говорит Джулия, увлекая нас внутрь дома.
Мы стоим в коридоре.
– Что происходит?
– Мне сказали, что вчера утром ты забрала Робин из Олдборо, – отвечаю я. – Николь говорит, что ты повезла ее домой. Мы все это время ждали и ждали ее, но ее до сих пор нет. Нет никаких следов Робин. А теперь ты говоришь…
– Я говорю, что понятия не имею, о чем идет речь, – заявляет Джулия. – Извини.
Я внимательно смотрю на нее. Она, кажется, искренне смущена происходящим, но это, в принципе, ничего не значит. Ее одежда помята, прическа не такая гладкая и аккуратная, как всегда, но в целом она выглядит как обычно. Я чувствую какую-то странную нереальность происходящего, как будто последние два дня, когда я поняла, что Робин пропала, мне просто приснились.
Все это так похоже на сюжет из моего сна, в котором тьма и ужас засасывали меня в свой ледяной кокон. Мне кажется, что сейчас в любую минуту Робин может взбежать по ступенькам, подойти ко мне и крепко обнять.
– Николь сообщила мне совсем другое, – будто сквозь туманную пелену слышу я свой собственный голос. – Мне нужна Робин.
Джулия снова начинает что-то говорить, выражение ее лица серьезное, но я совсем не слышу ее слов. В ушах у меня жужжит, в голове стоит тяжелый шум, а перед глазами пляшут искры. Я уже испытывала подобное состояние раньше и знаю, что это значит. Сейчас я потеряю сознание.
Шатаясь, я подхожу к лестнице, тяжело опускаюсь на ступеньку и кладу голову на руки. Теперь Зора что-то кричит, а Джулия отчего-то плачет, и от этого шума у меня все сильнее и сильнее кружится голова. Я тоже начинаю выкрикивать какие-то звуки, но у меня так кружится голова, что я не могу даже сидеть и приваливаюсь к стене.
Я ощущаю, как воздух, который я вдыхаю, наполнен безнадежной тоской от отсутствия Робин. Глубоко в моей груди торчит и кровоточит осколок смертельной боли по дочери.
И в этот момент, когда мне кажется, что окружающее пространство должно сейчас разорваться на мелкие кусочки, раздается громкий и настойчивый стук в дверь. И сразу же за этим я слышу голоса полицейских, которые сегодня утром приходили ко мне домой и разговаривали со мной по поводу пропажи Робин.
Я открываю глаза и вижу, что у двери стоят трое полицейских. Я медленно и осторожно выпрямляюсь.
– Джулия Бернет, вы арестованы по подозрению в покушении на убийство Дейзи Бернет. Вы имеете право хранить молчание. Ваш адвокат может присутствовать при допросе. Все, что вы скажете, может быть использовано против вас в суде в качестве доказательства вашей вины. Вы меня понимаете?
Зора отступила назад и теперь стоит рядом со мной около лестницы. Лицо Джулии выглядит бледным и потрясенным, рот открыт, как будто она собиралась что-то сказать, но передумала. Она не издала ни звука.
В дверь входят еще мужчина и женщина. Они одеты в белые костюмы – это сотрудники отдела судебной медицинской экспертизы. Сержант Лабинджо снова обращается к Джулии:
– Мы получили ордер на обыск вашего дома, который состоится прямо сейчас.
Полицейские выводят Джулию из дома. Мы с Зорой идем следом. Шок от услышанного придает мне силы, тошнота и головокружение проходят. Полицейские сажают Джулию в машину, я собираю все свои силы и бегу к ним:
– А что с Робин? Она отрицает, что знает что-либо о ее местонахождении. Где моя дочь?
– Наше расследование по данному случаю продолжается. Мы немедленно свяжемся с вами, как только у нас появится какая-либо информация. А пока что я попрошу вас набраться терпения. Я могу заверить вас, что мы делаем все возможное, чтобы найти вашу дочь.
С этими словами полицейские садятся в машину и уезжают вместе с Джулией. Я стою и чуть не плачу.
Зора берет меня за руку:
– Пойдем домой, Сэди. Давай, пойдем домой. Они знают, где нас найти, если что. И, может быть, Робин сейчас тоже около дома.
Я смотрю на Зору, и в моих глазах вспыхивает луч надежды. Я беру ее под руку, и так, поддерживая друг друга, мы медленно бредем по тротуару.
51
Проходят часы. Ничего не происходит. Мы сидим, мы ходим из угла в угол, мы ждем. Я звоню в полицию каждый час, пока они очень твердо и настойчиво не говорят мне, чтобы это прекратилось.
– У нас нет ничего, кроме версии Николь, – в отчаянии говорю я.
Зора вздыхает. У меня опять началось это цикличное безнадежное повторение. Но я не могу перестать рассуждать об этом, не могу прекратить строить разные гипотезы…