дет мне показано рабочее место. Позднее, однако, стала относиться к таким разговорам более трезво, анализировала ход беседы, предугадывая исход встречи.
Ежедневную почту из ящика я вынимала с двойственным чувством: радовалась, что пришел ответ от фирмы, и тревожилась — не принесет ли этот конверт новое огорчение? И действительно, черным по белому, в вежливой форме было обычно написано: «Мы очень сожалеем… выбор пал на другое лицо. Желаем вам удачи». Либо: «К сожалению, место отдано другой особе… Желаем вам успеха». Причем в любом случае все фирмы без исключения уведомляли просителя всегда своевременно, не заставляя долго ждать.
Помню один случай, который меня немало шокировал. Я явилась по объявлению в одну фирму и была представлена ее директору. Когда вошла в кабинет, увидела сидевшего за письменным столом седовласого мужчину преклонного возраста, который, низко склонясь, что-то писал. Стол стоял торцом к большому окну, через которое доносился приглушенный уличный шум. Оторвавшись от бумаг, директор пытливо посмотрел на меня, расплылся в улыбке и низким хриплым голосом пригласил сесть в кресло напротив стола. Секретарше дал знать, что она может быть свободна. Легко ступая по мягкому ковру, я подошла к столу, села в кресло и застыла в ожидании. Поискав что-то на столе, он с радушным видом коротко рассказал о фирме, о работе, которая меня ожидает. Говорил спокойно, производил впечатление культурного человека. Ознакомившись с моим заявлением, в котором я изложила данные о себе, он заметно изменился.
— Так вы реэмигрантка?! — произнес он с некоторым удивлением.
— Да, это так, — подтвердила я, напрягшись как пружина.
— Мне очень жаль, — задумчиво проговорил он, сделав недовольную гримасу, а затем после небольшой паузы продолжил: — А муж, конечно, тоже реэмигрант? — и тут же сам ответил: — Да, да, вы пишете об этом.
Я молча наблюдала за ним, не понимая, к чему он клонит.
— Видите ли, — начал он раздраженно, — я много путешествовал, посетил ряд стран. У меня осталось о некоторых из них, особенно о странах Восточной Европы, очень неприятное воспоминание… Меня там однажды обокрали. Это отвратительно. Я до сих пор не могу забыть этого случая… — И после некоторого молчания добавил: — На своих работников я могу полностью положиться. Персонал для фирмы я подбираю очень тщательно. Вы понимаете.
Я внимательно слушала, устремив на него взгляд.
— Вы ведь спокойно оставили свой зонтик у нас в прихожей? — продолжал он самодовольно. — Его там, кроме вас, никто не возьмет. Это я вам гарантирую.
Я не проронила ни слова. Да и зачем? Мне было очень обидно его слушать. Не долго думая, встала. Взяла из его рук свое заявление и фотографию.
— Спасибо. Мне все ясно. После того, что вы рассказали, работать в вашей фирме мне будет неприятно, — и вышла из кабинета с высоко поднятой головой.
«Каков гусь! Его обокрали! Как будто в других странах не случаются кражи, — рассуждала я по дороге домой. — А нужно было бы ему рассказать о случае с кражей зонтика у Сепа, что произошел в одном из местных магазинов. Как бы он на это отреагировал?.. Да что там, все равно он, конечно, в это не поверил бы или вину возложил на иностранцев».
Невзирая на все неудачи, я упорно продолжала заниматься поиском работы, придерживаясь принципа «Кто ищет, тот всегда найдет». И действительно, наконец мне улыбнулось счастье — я получила предложение принять должность помощника бухгалтера в одной небольшой частной фирме. Хозяин фирмы, человек суровый, скупой и сварливый по натуре, был доволен моим трудолюбием и четкостью в работе. Он стал все больше и больше доверять мне, а вернее, нагружать меня все более сложными бухгалтерскими расчетами. Казалось, все идет своим чередом, но… со мной произошел на улице несчастный случай. В один воскресный день мы ездили в соседний город для подбора тайников и мест встреч. Машины у нас в то время еще не было, и поездку совершили поездом. По возвращении в столицу, ожидая трамвай, мы стояли на остановке недалеко от вокзала. В руках у Сепа была развернута вечерняя газета, в чтение которой мы оба углубились. Вдруг до нас долетел резкий шум дребезжащего железа. Мы быстро повернулись на звук и… неприятное уже произошло. Я вскрикнула от боли и осела на тротуар. Оказывается, с колеса проезжавшего мимо нас на довольно высокой скорости такси соскочил металлический колпак, покатился по инерции вперед и ударил меня по ногам, сильно поранил правую голень.
Владелец фирмы отказался оплачивать мне больничный лист, мотивируя это коротким сроком моей работы. Я попыталась отстаивать свою правоту, но хозяин составил новый договор и предложил или его подписать, или уволиться. Хотя мы и понимали несправедливость условий работы в этой фирме — повышенные требования, невысокое вознаграждение за труд, неоплата больничного листа, — все же мне пришлось согласиться с новыми условиями и приложить все усилия, чтобы удержаться здесь хотя бы некоторое время, пока не найдется более подходящее место.
Для западных стран характерно то, что работа в небольших частных фирмах связана с определенными трудностями. Их хозяева, как правило, стремятся составить трудовой договор с большей выгодой для себя.
Спустя несколько месяцев, когда я уже закончила коммерческую школу и получила удостоверение, подыскала по объявлениям в газетах место помощника бухгалтера у владельца крупного ресторана «Максим», где и работала в момент встречи с господином Бланкофом.
Итак, через несколько дней я пришла по указанному в визитной карточке адресу. Магазин располагался на одной из центральных торговых улиц столицы, считался достаточно респектабельным. Бланкоф встретил меня приветливо, представил свою секретаршу, пожилую женщину, которая прослужила у него более двадцати лет и сейчас хотела быть занятой только полдня. Жан высоко ценил эту женщину и решил уважительно отнестись к ее просьбе. Рассказал о моих обязанностях, показал место работы и ознакомил с текущей документацией. В конце беседы Бланкоф выразил согласие принять меня на работу, и я подписала договор.
На новом месте я быстро освоилась со своими обязанностями и добросовестно их исполняла. Этим расположила мадам Бланкоф к себе и заслужила доверие членов семьи. Мадам Бланкоф — высокая, стройная крашеная шатенка — уделяла своей внешности большое внимание. Одевалась модно и со вкусом. Это была культурная, образованная, с утонченными манерами женщина. В дела мужа не вмешивалась, с его сослуживцами держалась обходительно. Однако, чувствовалось, знала все, что происходит в фирме.
Хотя работа нас вполне обеспечивала в материальном отношении, мы все же продолжали изучать возможности организации своего частного дела для того, чтобы еще больше закрепиться в обществе и создать денежный фонд в целях использования его в будущем на нужды, необходимые для выполнения поставленной задачи.
Иногда случается, что кому-то в чем-то, в том числе и в коммерции, везет. Нечто похожее произошло и у нас. Как говорится: «Не было бы счастья, да несчастье помогло». Скоропостижно скончался Жан Бланкоф. Старик сидел в кресле перед телевизором и смотрел футбольный матч с участием его любимой команды. Внезапно почувствовал себя плохо, прибывший врач констатировал смерть от инфаркта. У Жана был сын, который жил с семьей в Соединенных Штатах, в городе Сиэтле, занимался коммерцией, от родителей держался обособленно, в дела отца не вникал, что глубоко огорчало родителей. Дали телеграмму. Прилетевший на похороны сын посоветовал матери продать магазин и, сославшись на занятость, быстро улетел за океан. Вдова Бланкоф была потрясена.
Мы предложили мадам Бланкоф принять нас в долевое участие в делах магазина на правах компаньонов. Это предложение ее несколько озадачило. Она осторожно посоветовалась с Жоржем, и тот поддержал нас. Мадам Бланкоф благосклонно относилась ко мне и после некоторых размышлений дала согласие: нам полагалось внести треть суммы от зарегистрированного размера капитала фирмы, перевести нашу долю на банковский счет вдовы, чтобы иметь право, кроме основной зарплаты, получать ежегодно треть от достигнутого размера прибыли. Оформлению необходимого в таких случаях юридического документа предшествовали консультации у юриста, в городском банке, с налоговыми органами, контакты с торгово-промышленной палатой (ведь предстояло перерегистрировать магазин на фамилию новых владельцев), и наконец в нотариальной конторе составили договор о вступлении Сепа компаньоном в дела фирмы и подписями заинтересованных сторон скрепили сделку. Теперь Сеп именовался директором-распорядителем, и на его визитной карточке эта должность выглядела солидно. Собственное предприятие вначале доставляло немало хлопот и беспокойства, постепенно, однако, все стало на свое место. Мы позволили купить себе автомобиль, поскольку затраченные средства на него вполне объяснялись нашим солидным социальным положением, да и личный транспорт был необходим для повышения мобильности в предстоящей интенсивной разведывательной работе.
Дел у меня прибавилось, но я выкраивала время для посещения курсов иностранных языков и косметического салона, где присматривалась к местным женщинам, изучала принятые манеры поведения в «чисто дамском» обществе, кое-что перенимала от них, заводила полезные знакомства. В узком кругу за любимым занятием встречались женщины разных политических взглядов, профессий и социального положения. Они обменивались мнениями о местной жизни и ценах, происходящих в мире событиях, о мужьях и детях, о взлетах и падениях судьбы.
Однажды в нашей группе на курсах совершенствования иностранного языка появилась новая слушательница, Дороти Мэллоу: молодая, интересная, культурная женщина, жена английского дипломата. Держалась просто, независимо, вызывая всеобщую симпатию и уважение. Я внимательно к ней присматривалась, отмечая про себя, как еще многому предстоит научиться, чтобы стать похожей на современную западноевропейскую леди. Дороти являлась на занятия в сопровождении свиты из четырех шпицов на длинном кожаном поводке. Усадив рядом с собой и пригрозив им пальцем, Мэллоу приказывала им «вести себя прилично». «Приличия» шпицам хватало минут на десять, а потом они принимались резвиться, мешая сосредоточиться. Я хотела было запротестовать, ибо собаки явно мешали всем, но ни слушатели, ни преподаватель никак не реагировали на нарушителей спокойствия. Ларчик открылся просто: владельцы курсов боялись потерять клиентов, ибо курсы были платные. Слушатели же, внеся плату за обучение, держались так, как им заблагорассудится. Каждая из сторон блюла собственные интересы в рамках принятых здесь правил приличия и господствующей морали. Хорошо, что мне удалось сдержать готовые сорваться с языка возражения. В который раз подтвердилась истина: «В чужой монастырь со своим уставом не ходят».