Так и на Крите просто не могло не быть школ — хотя бы для детей жреческой элиты, которым предстояло унаследовать не только власть и богатство, но и таинственное ремесло отцов. И где-то надо было готовить писцов, целые армии которых были востребованы в городах-дворцах.
«Темные века» и нравственный идеал
Когда стараниями ахейцев исчезла минойская цивилизация, а затем — через четыре века — под ударами дорийцев погибла цивилизация микенская, на территории Древней Греции настали «темные века». Название говорит само за себя — о происходившем с XII по VIII век до н.э. ничего доподлинно не известно. Иначе «темные века» называют «гомеровской Грецией», поскольку единственными их письменными источниками считаются приписываемые Гомеру «Илиада» и «Одиссея». Здесь имеется изрядная путаница. Впервые великие поэмы упоминаются в VI веке до н.э.; в любом случае «Илиада» и «Одиссея» не могли быть созданы раньше VIII века до н.э., то есть на самом излете «темных веков», и, следовательно, могут быть отнесены к этому времени с достаточной долей условности. Вообще в наименовании «темных веков» «гомеровскими» не много логики — хотя бы уж потому, что именно в это время у греков происходит упадок культуры и… утрата письменности. А Гомер — стоит ли об этом лишний раз говорить? — без оговорок признается одной из вершин мировой литературы.
Однако независимо от того, применим или нет эпитет «гомеровский» к «темным векам», есть основания считать, что они стали важнейшим периодом в жизни Греции. В это время греки, принадлежавшие к разным племенам, явственно начали ощущать себя единым целым (что не отменяло их желания жить в отдельных «квартирах»-полисах). Они словно копили силы перед решающим рывком, и поэт Гомер (а может быть, и не Гомер — правильнее говорить: «поэт, которого принято называть Гомером»; впрочем, имя само по себе значения не имеет) стал олицетворением этого прорыва. Недаром именно «Илиада» стала тем центром, вокруг которого позже построили обучение в «классической Греции».
Можно смело утверждать, что в «Илиаде» и «Одиссее» отражено мироощущение не «темных», а следующих за ними веков. Этот период, по принятой историками XVIII века терминологии, называется «архаической Грецией». Современные историки имеют к этому термину массу претензий, в суть которых мы здесь вдаваться не будем и просто примем его как есть. Делать нечего: традиция есть традиция.
В «архаической Греции», с VIII по VI век до н.э., шло активное формирование городов-государств, включавших в свою орбиту близлежащие деревни. Во многих полисах установилось республиканское правление. Все это сопровождалось экономическим подъемом, не в последнюю очередь обязанным повсеместному использованию железа. Греки обрели страсть к путешествиям и довольно быстро колонизировали близлежащее побережье Средиземного моря и даже добрались до Кавказа и Крыма. Развитие политической, хозяйственной и религиозной жизни привело к возрождению письменности, а это, в свою очередь способствовало расцвету театра и поэзии.
«Архаические» греки стали называть себя эллинами, а территорию, на которой расположились полисы, — обобщенно Элладой. В этот вопрос, коль скоро зашел разговор, следует внести ясность. В эпохи, предшествующие «архаической Греции», греки в разное время и в разных местах называли себя ахейцами, данайцами и аргвивянами (аргейцами). Этнонимом «греки» они обязаны римлянам, которые, не мудрствуя лукаво, отождествили эллинов с иллирийским племенем, чей легендарный прародитель звался Греком. Во времена владычества Римской империи это название перекочевало через латынь в другие языки и благополучно прижилось.
Таким образом, «архаическую Грецию» правильнее было бы именовать «древней Элладой». Впрочем, как ни называй, именно в это время были заложены основы нравственного и физического идеала, к которому будет устремлено воспитание древнегреческих детей в будущие века. Герои Гомера, взращенные мудрыми старцами, разумны, справедливы, храбры, сильны и выносливы, их задача «рода отцов не бесчестить», они почитают богов и предков, уважают семейные ценности, ответственны перед обществом, верны в дружбе, не чужды искусствам, порой проявляют изысканность в манерах, стремятся быть лучшими во всем и испытывают стыд, когда совершают низкие поступки. Словом, следуют вполне определенному своду нравственных правил, соответствующему возникающему представлению о совершенном человеке. И этот свод правил, развившись и разросшись, к началу VI века до н.э. был воспринят всем греческим обществом.
А коли так, то возникла потребность в системе, которая будет прививать общественный идеал и обучать новые поколения, видя в образе совершенного человека цель воспитания и образования.
Совершенный человек по-древнегречески
Но что такое совершенный человек по-древнегречески, если спуститься с героических высот (а то и с божественного Олимпа), на которых пребывают персонажи Гомера, на грешную землю? Это прежде всего человек, приспособленный к жизни.
Тут хотелось бы сделать одну ремарку. Жизнь древнего грека довольно часто рисуется сплошным праздником, и поэтому чуть ли не главным ее содержанием кажутся посещения театров и спортивных состязаний, созерцание творений великих скульпторов, занятия философией и поэзией, общение с мудрыми старцами, собрания на агоре и пиры под кифарические песнопения… И даже война на фоне такой повседневности часто выглядит событием не столько страшным, несущим горе, разорение и смерть, сколько поводом к появлению новых героев и, значит, примеров для подражания.
Все упомянутые удовольствия, конечно же, имели место, но доступны — во всяком случае, в начале древнегреческой истории — они были не каждому и вовсе не в том количестве, как это иногда представляется. Жизнь античного человека наполняли иные заботы. Надо помнить, что в бытовом отношении жилось древним грекам неизмеримо сложнее, нежели нам сейчас, в начале третьего тысячелетия, — для того чтобы элементарно выживать, требовалось недюжинное здоровье и изрядное трудолюбие. Здесь речь, разумеется, не об аристократии, которая во все времена пользовалась всеми благами цивилизации, а о тех, кто эти блага создает своими руками.
В этом смысле любопытна поэма «Труды и дни» Гесиода, ученика и коллеги Гомера по «архаической Греции», который по совместительству был профессиональным исполнителем гомеровских поэм — рапсодом, что по-гречески означает «сшиватель песен». Автор — «кладезь житейской мудрости пахаря», по выражению Александра Меня, — дает в поэме совет, как жить, человеку обычному (если быть совсем уж точным, поэма обращена к совершенно конкретному лицу, младшему брату Гесиода — Персу). Собственно говоря, это первое масштабное дидактическое произведение в мировой литературе. Я не буду его обильно цитировать («Труды и дни» в прекрасном переводе В. В. Вересаева доступны всем желающим, в том числе и в Интернете). Приведу лишь одну выдержку:
Вот что однажды сказал соловью пестрогласному ястреб,
Когти вонзивши в него и неся его в тучах высоких.
Жалко пищал соловей, пронзенный кривыми когтями,
Тот же властительно с речью такою к нему обратился:
«Что ты, несчастный, пищишь? Ведь намного тебя я сильнее!
Как ты ни пой, а тебя унесу я, куда мне угодно,
И пообедать могу я тобой, и пустить на свободу.
Разума тот не имеет, кто мериться хочет с сильнейшим:
Не победит он его — к униженью лишь горе прибавит!»
Вот что стремительный ястреб сказал, длиннокрылая птица.
Слушайся голоса правды, о Перс, и гордости бойся!
Гибельна гордость для малых людей.
Заметим, насколько этот совет (данный хотя бы и в виде басни) отличается от представления, каким должен вырасти ребенок, которое Гомер вложил в уста Гектора, одного из героев «Илиады». Вот что говорит Гектор, взяв на руки маленького сына:
Зевс и бессмертные боги! о, сотворите, да будет
Сей мой возлюбленный сын, как и я, знаменит среди граждан;
Так же и силою крепок, и в Трое да царствует мощно.
Пусть о нем некогда скажут, из боя идущего видя:
Он и отца превосходит! И пусть он с кровавой корыстью
Входит, врагов сокрушитель, и радует матери сердце!
В общем, что дозволено «ястребу» Гектору, то смертельно для простого юноши Перса, которому внушается, что наилучшее качество человека, конечно же, не гордость, а трудолюбие.
Тут не важно, что гордый своей знаменитостью «среди граждан» Гектор в конце концов находит погибель, — ведь «вития и делатель дел знаменитых» Ахиллес убивает его вовсе не потому, что таково наказание, назначенное Гектору за надменность и отсутствие кротости. И кстати, по части «кровавой корысти» Ахиллес выглядит ничуть не лучше Гектора, но это не мешает ему обрести статус едва ли не самого почитаемого из античных героев.
Впрочем, в утешение брату Гесиод прибавляет:
Правды же путь неизменен, куда бы ее ни старались
Неправосудьем своим своротить дароядные люди.
С плачем вослед им обходит она города и жилища,
Мраком туманным одевшись, и беды на тех посылает,
Кто ее гонит и суд над людьми сотворяет неправый.
Таким образом, справедливость вроде торжествует, но — «с плачем», «одевшись мраком туманным» и, разумеется, с помощью богов…
Сильные мира эллинского тоже, конечно, напрямую зависят от богов, но при этом выглядят куда как увереннее простых сограждан и предпочитают не ждать, пока правда доберется до них своим извилистым путем, а вершат суд самолично. Сначала Патрокл над Клитомимом, затем Гектор над Патроклом, потом Ахиллес над Гектором…
Впрочем, есть важное обстоятельство, возвышающее древнегреческих героев. Все они готовы пожертвовать жизнью во имя некоего высшего идеала. Более того, они порой идут на подвиг, зная, что вслед за победой и обретенной славой по воле неумолимого рока явится смерть. Но все равно идут — потому что иначе их жизнь потеряет смысл, поскольку вся она есть постоянное приготовление к этому подвигу. Тот же Ахиллес знает, что победа над Гектором п