Все еще сжимая в руке ключи, я застегиваю куртку.
– Нужно хотя бы поставить машину напротив гаража.
Калеб расплывается в улыбке.
Он убеждает меня лечь в его спальне. Сам он говорит, что проведет ночь в гостиной на диване.
– Меня поражает твоя гостеприимность, – говорю я, не скрывая сарказма.
Калеб беспечно пожимает плечами.
– Если бы была третья спальня, в моей гостеприимности, которая тебя так раздражает, не было бы необходимости.
Он шутит. Я даже пихаю его в плечо, словно мы старые друзья.
– Я могу лечь на диване, – настаиваю я.
Но он не сдается.
– Конечно нет, Никки. Я все равно собирался провести ночь за компьютером, мне нужно кое-что доделать. В гостиной у меня будет легкий доступ к кофе. А высплюсь я завтра.
– А как же занятия?
– Скажем так, у меня есть некоторые преимущества. Когда я что-то готовлю, я могу не ходить.
Я недоверчиво смотрю на него.
– Серьезно?
Он кивает и кажется вполне убедительным.
– Я готовлю проекты, по которым будет проводить лекции мой преподаватель.
– Знаешь, меня это не удивляет, Гарвард.
Он смеется, затем берет с тумбочки свой «Мак» и еще несколько тетрадей. Прежде чем выйти из комнаты, Калеб напоминает о чистом полотенце в ванной и зубной щетке.
– Спокойной ночи, пчелка, – говорит он и выходит.
Дверь за ним медленно закрывается, и я еще несколько секунд пялюсь на нее. Вдруг он что-то забыл и еще вернется?
Но спустя секунды слышу шаги на лестнице. Калеб спускается вниз. Я выдыхаю и присаживаюсь на кровать. От белья пахнет кондиционером, в комнате вообще идеальный порядок. Как и в его жизни, думаю я. По крайней мере, мне так кажется. Где-то в соседней спальне храпит пьяный Райан. Интересно, как часто происходит подобное? Завтра у меня представится случай удовлетворить свое любопытство. А пока я выключаю лампу, снимаю свитер и джинсы, затем забираюсь под одеяло.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
сейчас
Мама кружит по залу, раздавая детям книги-раскраски. Родители улыбаются, стоя в стороне. Дети еще слишком маленькие, чтобы просить автографы, но их лица сияют при виде рисунков, которые они видят, когда открывают книги. Одна девочка, с огромными голубыми волосами и двумя розовыми бантами на голове, даже взвизгивает. Я прикусываю губу от вида этой счастливой девочки. Калеб чувствует то же самое. Он находит мою руку и крепко сжимает. Бекка тоже ходит по кругу, фотографируя каждый момент на свой айфон. Ее подружка Сэнди – с яркими розовыми прядями в белокурых волосах – уплетает пончики, стоя у небольшого банкетного стола.
Презентация не длится долго. Утром я встретила родителей в аэропорте, и мы сразу же приехали в книжный магазин, чтобы мама смогла подготовиться. Мой отец присоединяется к Сэнди пожевать пончиков. В отличие от мамы его вид усталый. Я вынимаю телефон из кармана своего платья и пишу Райану эсэмэску. На презентацию он приехать не смог из-за работы, но обещал заказать для всех нас столик в «Пабло». Это день не может закончиться лучше без мексиканской кухни.
В ресторан мы приезжаем немного раньше, поэтому нам приходится ждать около десяти минут, когда освободится наш столик. В это время появляется Райан, и атмосфера немного меняется. Он всегда был частью семьи, но обычно моя мама пытается заводить со мной и Калебом более серьезные разговоры, а в присутствии Райана это практически невозможно.
– Хорошо, послушайте, это все не так, я не флиртовала с мистером Миллером, чтобы получить оценку. О боже, мама, Сэнди просто пошутила! – Бекка бросает яростный взгляд на свою подругу, которая заливается смехом.
– Эй, кому-то стоит притормозить с шампанским. – Райан подмигивает Сэнди, а та подмигивает в ответ.
Калеб тычет друга в бок.
– Что? – Райан беспечно улыбается. – Они уже взрослые девочки.
Покачав головой, я делаю глоток шампанского и пытаюсь втиснуться в спор мамы и Бекки.
– Мам, у Бекки не хватит на это смекалки. Она же вся такая справедливая.
Глаза моей младшей сестры сужаются. Незаметно от мамы я улыбаюсь ей и одними губами произношу «не за что».
– Калеб, – мама переводит взгляд на моего мужа. – Как поживают Стелла и Гордон? Я так давно не говорила с ними.
Пока Калеб отвечает, я позволяю себе выпасть из разговора. К тому же этот разговор о его родителях. Не скажу, что у нас плохие отношения, но и хорошими их тоже назвать нельзя. Это тонкая грань между. Когда Калеб впервые меня познакомил с ними, я поняла, что там не будет милых разговоров, громкого смеха и совместных поездок на пикники, как с моими родителями. Они… богатые, консервативные и… скажу честно, эти люди сочатся эгоцентричностью и собственным превосходством. Взгляд Стеллы сразу упал на мою правую руку с татуировкой на предплечье, и я поняла, не такую девушку она хотела видеть рядом со своим сыном в своем шикарном особняке в Бриджпорте. Когда я только собиралась ехать к ним, Калеб немного предупреждал, намекал. Он и сам волновался, но я не была уверена, что все будет настолько сложно. За ужином говорили только отец Калеба и сам Калеб, и это был разговор о работе, ничего такого, а мы со Стеллой молчали. Лишь после моего ответа, чем я занимаюсь, она выдавила из себя снисходительную улыбку.
Боже, это был ужасный вечер. Позже я подкалывала Калеба, что он оказался типичным богатым мальчиком из Коннектикута. «Мой Ричи». Он улыбался и не спорил. Я его всегда любила за это.
В нашу вторую поездку Коннектикут я услышала, как Стелла сказала своему сыну, что у меня на лице написано «неудачница». Слишком много смеюсь, слишком много мечтаю, меня вообще в его жизни слишком много. «Возможна она и талантлива, но немного глуповата, чтобы превратить свое увлечение в профессию».
Плакать мне хотелось однозначно. Хотелось уехать. Но той же ночью Калеб повез меня на озеро. Мы купались голые в полной темноте, а затем занимались любовью в машине и на берегу. Это было романтично, но в моих трусиках завелось целое семейство водорослей. Тогда я поняла, что он любит меня, включая все мои несовершенства. Именно мои несовершенства он считает совершенством. Мы идеальная пара.
После ужина Райан умчался домой, в чем мы с Калебом сомневались, а все остальные конечно же, поехали к нам. У нас две гостевые спальни, поэтому проблем с гостями никогда не возникало. Только Райан занимал диван в гостиной, потому что у нас крутой диван в гостиной, как я понимаю.
Бекка и Сэнди еще очень долго хихикали в спальне, которую заняли. И я поняла почему, когда открыла свой деревянный шкафчик на кухне. Наполовину полная бутылка совиньона куда-то улетучилась. Интересно, каким образом они избавятся от нее завтра утром?
Родители уснули почти сразу, как только мы приехали. Калеб тоже. Сначала он обнимал меня за талию, но позже перевернулся на другой бок.
Я просыпаюсь в очередной раз и всматриваюсь в темноту в комнате. Не могу заснуть. Раньше в такие моменты я всегда рисовала. Да я в любые моменты рисовала. Но сейчас мне просто хочется выпить молока.
Кухню освещают лишь лампочки на холодильнике, микроволновке и на датчике дыма. Сощурившись от яркого света в холодильнике, я быстро вынимаю молоко и развернувшись, вскрикиваю. Калеб тихо смеется и берет из моих рук тетрапак.
– Эй, – протестую я.
В ответ он поддевает пальцем мой подбородок и ставит пакет молока на стол, затем достает из шкафа два стакана. В этом весь Калеб. Он не успевает налить, я вновь хватаю молоко и делаю большой глоток прямо из пакета. Он смотрит на меня неодобрительно. Я невинно пожимаю плечами и наливаю молока в один стакан для него.
Мы сидим молча. Он наблюдает за мной. Я слизываю молочные усики над верхней губой. Сильное тело моего мужа напрягается. Я завожусь моментально. У нас несколько дней не было секса. Такое бывало и раньше, но в этот раз ощущается по-другому. После того разговора в гараже тишины словно стало больше. Я боюсь, что однажды кроме нее больше ничего не останется.
Калеб убирает из моих рук молоко. Он хватает меня за талию и усаживает на мраморный кухонный островок. Он такой холодный, а моя кожа горячая. Я залезаю Калебу под футболку одной рукой, провожу по его коже ладонью, но моего терпения сегодня слишком мало, поэтому я сразу же устремляюсь к нему в треники. Он готов для меня. Как всегда.
Как и я для него. Калеб тоже сегодня не хочет прелюдий. Он проводит пальцем у меня между ног и улыбается, обнаружив трусики мокрыми. Он распахивает на мне халат, под которым кроме этих самых трусиков ничего нет. Его губы слишком горячие, язык еще горячее. Я издаю стон, когда он начинает покусывать мои соски. Я запускаю руки в его волосы, и тут Калеб резко поднимает голову.
– Твой отец тоже любит вставать ночью попить молока.
Я замираю. Это правда. И это у нас семейное. Калеб тоже «подсел».
Мы смотрим друг на друга, уже привыкшие к темноте, и вспоминаем одно и тоже.
– Пусть мы уже женаты и это наш дом, я все-таки не хочу опять предстать перед твоим отцом озабоченным переростком, который готов трахаться даже на кухне, – шепчет Калеб мне в ухо.
Я смеюсь и ерзаю от его горячего дыхания.
– Мы уже и тогда были достаточно взрослыми.
– Да, но все же у нас не было общей спальни, где мы могли бы это сделать по-тихому.
Я смотрю на его лицо и провожу по ней ладонью. Не хочу возвращаться в спальню. То, что происходит между нами сейчас, начинает происходить все реже и реже. Это пугает. И мне не хочется сейчас терять этот самый редкий момент.
Я спрыгиваю со стола и хватаю его за руку. Мы идем в прачечную, примыкающую к небольшой ванной внизу. Здесь абсолютно темно. Никаких лишних лампочек. Калеб не против, потому что как только за нами закрывается дверь, он набрасывается на меня. Слышится грохот, и мы на несколько секунд замираем.
– Это пустые корзины для белья, – шепчу я.
– Ага. – Калеб вновь меня целует, затем резко подсаживает на что-то.