– Видишь, как удобно?
Но я не смеюсь.
– Я серьезно. Послушай, постарайся не думать тем местом ладно?
Райан прекращает улыбаться. Он долго смотрит на меня.
– Ты и правда думаешь, что мне не может по-настоящему понравиться девушка?
Этот вопрос вгоняет меня в ступор. Мне не хотелось, чтобы это прозвучало именно так.
– Я не считаю тебя легкомысленным, но…
– Но, – серьезно подгоняет Райан.
– Когда у тебя были серьезные отношения?
Он вздыхает и встает на ноги.
– Ты серьезно? А у тебя? – парирует он, я поджимаю губы. – Господи, расслабься. Не придумывай того, чего еще нет, ладно?
Легко сказать. Никогда не приходилось ревновать друзей. Насколько нужно быть неуверенной в себе невротичкой, чтобы заниматься подобной ерундой?
Я стараюсь выбросить из головы глупые мысли и последовать совету Райана: расслабиться.
Пятница на удивление прошла спокойно. Мы поужинали вчетвером в нашей квартире, затем Калеб и Райан уехали домой. Весь вечер я была на взводе непонятно от чего. Я не могу объяснить, почему мне не нравятся заигрывания Райана и Каталины. Я бешусь от непонимания собственных чувств, мне не хочется, чтобы они были вместе. Райан мой друг, я хочу для него другую девушку. Не потому что Каталина старше, а потому что в ее глазах читается вызов. Она смотрит на него как на выигранный приз, она играет с ним и по сути, в этом нет ничего плохого.
Утром мы завтракаем вместе. Я наливаю молоко в сухой завтрак и плюхаюсь за стол.
– Не в духе? – интересуется Каталина, нарезая для себя авокадо.
– Не выспалась, – бурчу я.
Она смотрит на меня некоторое время, но я не смотрю в ответ.
– Так, давай сразу все выясним. – Она садится напротив меня, оседлав стул и положив руки на спинку.
Я поднимаю голову от тарелки.
– Что именно?
Каталина многозначительно улыбается.
– Не люблю ходить вокруг да около. Тебе не нравится, что мы с Райаном флиртуем, так?
– Я не…
– Давай честно.
Вздохнув, я отодвигаю от себя тарелку с завтраком. Она права, лучше сразу все прояснить.
– Допустим.
– Почему?
Я пытаюсь ей сказать то же самое, что говорила Райану несколько дней назад, но Каталина сразу же разбивает мои аргументы в пух и прах.
– Полная чушь, – уверенно заявляет она. – Он тебе нравится, и ты ревнуешь.
Я смеюсь.
– О нет, нет. Только не пытайся мне сказать, что я влюблена в друга. Боже, какая ерунда.
Она пожимает плечами.
– А кто говорит, что влюблена? Возможно, заинтересована.
– Это не так.
– Послушай, Никки, только не подумай, что я пытаюсь учить тебя жизни и говорить о своей мудрости только потому, что старше на несколько лет. Нет, я просто скажу, как это вижу я, ладно?
Я киваю.
– Давай.
– Вы втроем хорошие друзья, и вам действительно комфортно вместе. Это заметно, вы заботитесь друг о друге и такой дружбе можно только позавидовать. Но. Влечение тоже есть, причем у вас у всех. Я вижу, как ты смотришь на Калеба, и как он смотрит на тебя и невооруженным взглядом видно, что совсем скоро вы вдвоем окажетесь в кровати. С Райаном посложнее. Он тоже смотрит на тебя. Не так как Калеб. В его взгляде что-то другое. Мой тебе совет, подруга. Разберись в себе, подави ревность, переспи уже с Калебом и не пудрите вы все друг другу мозги. Расставь все по местам. Ну а мне все равно нравится Райан. Он милый. Замуж за него я не собираюсь, у меня другие планы. Так что расслабься.
Она подмигивает мне и уходит, прихватив с собой авокадо. Я еще несколько минут сижу на кухне, размышляя о ее словах. То, что я нравлюсь Калебу для меня не секрет. Между нами есть влечение, это правда. Но чтобы Райан в отношении меня…
Нет, ей определенно это показалось. Каталина может быть не права. Это полная ерунда.
Они начали встречаться. Райан однажды пришел с букетом цветов и пригласил Каталину на свидание. Причем это было даже романтично. Такого Райана я еще не видела. Мне даже показалось, что он влюбился. Каталина рассказала мне о их первом свидании в гончарной мастерской. Со временем мы сблизились и тот наш разговор за завтраком благополучно забылся. Но иногда мысленно я возвращалась к нему.
Час назад Каталина и Райан ушли к ее друзьям на вечеринку. Я поздно вернулась из студии, поэтому никуда не пошла.
Приняв ванну, я накладываю на лицо маску и ложусь на диван. Еще несколько минут назад мне хотелось спать, а теперь вообще ни в одном глазу. Сегодня в студию заходил Калеб и пытался поговорить со мной. Но у нас ничего не вышло, потому что сегодня я была с мистером Торренсом, который быстро завалил меня работой. Теперь я лежу и думаю, о чем же хотел поговорить Калеб. Если честно, я устала от этого ни к чему не приводящего влечения. Мы оба знаем, что нравимся друг другу. Почему нет? Может он хотел поговорить об этом? Тогда почему молчит сейчас?
Решившись, я набираю сообщение.
спишь?
Ответ приходит моментально.
нет, работаю над проектом
хорошо, работай
И ставлю смайлик. Калеб набирает ответ.
а ты почему не спишь? думал, ты у стала сегодня
так и есть, – отвечаю я.
Он перезванивает сразу, как получает ответ.
– Что ты мне хотел сегодня сказать? – сразу же начинаю я.
Калеб пару секунд раздумывает. Очевидно он не ожидал такого вопроса сразу в лоб.
– Хотел наконец-то пригласить тебя на свидание.
Я улыбаюсь и радуюсь тому, что в этот момент он не видит моего лица.
– Наконец-то.
Я хотела, чтобы это прозвучало как вопрос. То есть: наконец-то? А получилось так что я сказала с облегчением: ну наконец-то.
Но Калебу это нравится. Он смеется.
– Да. Ты ведь согласна?
– А ты как думаешь? – игриво интересуюсь я.
– Не хочу испытывать судьбу.
Я тоже смеюсь и отвечаю.
– Конечно я согласна.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
сейчас
Курьер снова приносит цветы на следующий день. Я вышвыриваю их в мусорное ведро. Меня тошнит от самой себя, я ненавижу себя. Боже мой, я ненавижу себя.
Зачем? Зачем я сделала все только хуже? Я усилила свою боль в невероятном объеме. К чувству раздавленности приложилось чувство вины. Возможно, кто-то бы назвал это отмщением, но нет. Это мерзкое чувство. Не знаю, что еще может быть хуже.
Весь следующий день я сижу в своей студии. Рисунки получаются мрачными, таких у меня еще никогда не было. Вокруг меня хаос. Кисти, мольберты, холсты, обычные альбомные листы. Я рисую с бешеной скоростью и истеричностью. Пытаюсь унять боль, оставленную Калебом. Унять боль, нанесенную самой себе.
Я предала его. И даже сейчас я не могу сказать в оправдание то, что он предал меня первым. Это не важно. Важно лишь то, что я предала его, предала себя.
Я выключаю телефон в середине дня. А может быть он садится сам от бесконечных звонков Калеба и Райана. Это просто невыносимо, я не знаю, как переживу все это.
Калеб возвращается вечером.
– Нам нужно поговорить, – говорит он все тем же виноватым тоном. Он не знает. Не знает, что я сделала. Что сделали мы.
– Нет, – кратко отвечаю я.
Он проходит в студию и в шоке смотрит на мои рисунки.
– Никки, что с тобой происходит? Почему ты даже не пытаешься меня выслушать? Дай мне все объяснить. Пожалуйста.
Я смотрю в его глаза. Они полны раскаяния и отчаяния. Еще вчера я бы дала ему эту возможность. Но не сегодня. Сегодня уже поздно. Ничего уже не исправить.
– Уходи, Калеб. Я не хочу говорить, не хочу вообще ничего.
Он вздыхает и устало проводит ладонью по лицу.
– Прошу тебя. Мы должны хотя бы попытаться.
Поздно, поздно, поздно.
– Не сейчас, – шепотом говорю я. – Прошу тебя, оставь меня в покое. Пожалуйста.
Он смотрит на меня все с тем же отчаянием, затем подходит и протянув руку, стирает с моей щеку краску. Я ежусь от его прикосновения. Он не должен так меня касаться. Мы предали друг друга. Мы вываляли в грязи все то, что между нами было.
– Хорошо, – сдается он. – Думаю, нам нужно это время. Завтра я улетаю в Филадельфию на четыре дня. Буду один, – с нажимом добавляет он. – Береги себя. – перед тем как выйти, он добавляет очень тихо: – Я люблю тебя, пчелка.
Это добивает меня. За ним закрывается дверь, а я падаю на пол, в очередной раз давясь собственными слезами.
Мне удается прийти в себя лишь на следующий день. Я снова остаюсь дома одна и начинаю перебирать все события нашей совместной жизни и морально себя готовить к тому, что это точка. Мы не сможем простить друг друга. Не после такого.
Наверху я разбираю свой книжный шкаф и из одной из книг выпадает лист. Дрожащими руками я беру его в руки. Я совсем забыла о нем. О списке, который я составила когда-то. Это была наша ссора. Самая крупная до всего этого. Я слишком резко высказалась о его матери, а в ответ Калеб резко сказал о моем последнем рисунке. Он не хотел этого. Я знаю. Но тогда я решила, что наверняка рисование – это лишь хобби, тянувшееся за мной из детства. Это ведь просто детские рисунки, ничего больше.
Так он сказал. Так сказала его мать за несколько месяцев до этого.
Я была так обижена, но потом Калеб извинился и сказал, что так не думает. Я поверила ему. Он действительно так никогда не думал. Почему, когда мы злимся, мы говорим то, о чем даже никогда не думали? Зачем в порыве злости мы намерено причиняем боль любимому человеку? Просто зачем? Как это вообще работает? Как выключить эту функцию или хотя бы поставить фильтр?
Этот список похож на один из многих моих детских рисунков. Мне было важно написать все то, чего он никогда не узнает. С каждым разом список пополнялся, пока я о нем не забыла. На обычном листе бумаги разбросаны нелинейные акварельные мазки кисточкой. С правого бока изображена мультяшная девочка из моей головы. У нее черные волосы до плеч и красная клякса на лбу. По центру написано черным карандашом: «Все, чего ты никогда н узнаешь». Это была своего рода терапия. Я все еще привыкала к семейной жизни. Чтобы снова не сказать что-то обидное со злости, я решила написать все то, в чем никогда бы не призналась Калебу. Естественно этот список связан только с ним.