аю тест в нашей спальне, не боясь, что он войдет, и читаю инструкцию.
Этого не может быть. У меня потеют ладони и колотится сердце.
Ведь я знаю, что буду радоваться. Несмотря ни на что. Остальное уже будет неважно.
Но кого я обманываю? Конечно будет важно.
Я закрываюсь в ванной и делаю все, как и написано в инструкции. Мучительно тянется первая минута, вторая…
Прикрыв рот ладонью, я смотрю на слово «беременна» в окошечке теста. Как же долго я ждала этого слова. У меня трясутся руки и начинают катиться слезы из глаз. Одновременно во мне сражаются несколько чувств: восторг, непонимание, страх. Я не могу поверить в то, что вижу.
Я беременна.
В большей степени я испытываю восторг. Беременна, беременна, беременна.
Но когда эмоции чуть-чуть стихают, я сажусь на пол и обхватываю живот руками. Это живое доказательство моего предательства. Это не ребенок моего мужа. Его мечта так и остается несбыточной, пока я радуюсь.
Это ребенок Райана.
Несколько дней проходят как в тумане. Меня еще не мучает тошнота или головокружения. Я даже еще не ходила к врачу. Калеб уже намекает на то, что времени прошло достаточно. Но я все еще не готова. Я даже не думала о нас. Потому что теперь передо мной встал более важный вопрос: что мне делать? Самый разумный вариант, это продолжать молчать и сделать аборт.
Но я не смогу. Я не решусь на это. Если бы только не было этих мучительных лет ожиданий. Я просто не смогу.
Как только я об этом задумываюсь, то вспоминаю Беверли. Боже мой, она ведь тоже беременна от Райана. Мы в разных ситуациях, но обе беременны от одного мужчины. Райан просто счастливчик. Если бы не было такой ужасной ситуации, я бы смеялась над этим до коликов.
В четверг я освобождаюсь раньше. У меня назначен прием к гинекологу. Пора все выяснить.
Когда к моему животу прикасается УЗИ-датчик, я вздрагиваю. Мне все еще это кажется сном. Все должно быть по-другому. Рядом должен быть Калеб, и ребенок должен быть нашим. И мы должны быть счастливыми.
– Я вас поздравляю, Николь, – говорит доктор, глядя на экран. – Вы беременны. Срок соответствует трем-четырем неделям.
– Спасибо, – выдавливаю я.
Мой гинеколог сказала то же самое, проверив меня. Мы давно знакомы с Трейси, и она прекрасно знает всю нашу историю с Калебом, связанную с зачатием. Я решилась спросить, был ли хоть какой-то шанс у Калеба? Можно назвать это как угодно: чудом или результатом лечения, не важно. Важно лишь одно: был или есть ли шанс?
Она посмотрела на меня и кивнула.
– Да, но… минимальный.
Это всегда означало нет. В ее глазах было сомнение. Она не стала уточнять, как так вышло, или был ли у меня кто-то еще кроме мужа. Ей хватило тактичности, но думаю она все поняла. Она врач и, хотя и гинеколог, все же может знать о бесплодии мужчин и слово «чудо» ей незнакомо.
Калеб приготовил ужин. Дома пахнет лазаньей, когда я захожу. Он сразу же выходит из кухни, когда слышит хлопок двери.
– Ты вовремя. Поужинаем? Просто так, без разговоров, если хочешь.
Я соглашаюсь.
– Хорошо.
Мы едим молча и на протяжении всего времени обмениваемся всего лишь несколькими фразами. Пока Калеб не бросает взгляд на свой телефон.
– Райан не отвечает мне. Не знаешь, куда он мог подеваться?
Я игнорирую шквал ледяных мурашек, пробежавших по моему телу.
– Наверное, могу предположить.
Калеб имеет право знать хоть что-то для начала. Несправедливо оставлять его сейчас в полном неведении того, что вокруг него происходит. Он тоже совершал ошибки, но не такие, за которые он должен винить во всем себя одного.
Он ждет продолжения.
– Мы виделись некоторое время назад. Бев беременна.
С вилки, которую Калеб держит у рта, падают кусочки салата.
– Это правда?
Я киваю и вкратце пересказываю ситуацию.
Наверное, мы плохие люди. Наверняка у меня было такое же выражение лица, когда Райан рассказал мне. Непонимание, недоумение и эгоистичный вопрос: а как же я? Почему это происходит не со мной?
– Ничего себе, – Калеб кладет салфетку на стол.
Остаток вечера он не выходит из спальни.
Меня кто-то трясет за плечо. Сначала это просто осторожные поглаживания по плечу, затем намеренное желание меня разбудить.
– Никки. Никки, солнышко, прошу тебя проснись.
Я с трудом открываю веки и вижу перед собой Калеба, сидящего на кровати рядом со мной.
– Калеб? Что случилось?
Он слишком взвинчен, чтобы говорить. Я не понимаю, что происходит. Но когда вижу в его руках тест на беременность, моментально просыпаюсь. Меня будто ударяет током. Пришло время признаться во всем. Но я не хотела, что все произошло именно так. За это время я привыкла находиться в комнате одна, поэтому выбросила тест в мусорное ведро в ванной. Но я и подумать не могла, что он может увидеть.
– Я зашел за сменными лезвиями, – дрожащим голосом говорит Калеб. – Я увидел случайно… Никки. Боже, когда ты узнала?
– Несколько дней назад, – хрипло отвечаю я.
– Несколько дней? Почему ты молчала? Ты же знаешь, как это важно для меня. Я понимаю, что совершил глупость, но ты не должна была поступать так.
Он поднимается с кровати и начинает расхаживать по комнате. Он периодически бросает взгляд на тест, словно не веря в происходящее.
– Ты должна была рассказать.
– Калеб, я…
– Мы ждали так долго! – Он останавливается и смотрит на меня. И тут я замечаю слезу, бегущую по его щеке. – Наконец-то.
И он бросается ко мне. Целует, плачет, шепчет нежные слова. Мой язык буквально прирастает к нёбу, и внутри я разбираюсь на тысячи осколков.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
сейчас
Я стою перед своим старым рисунком, на котором изображены летящие над цветочным полем пчелы. Я нарисовала это для Калеба.
Вчера он узнал о моей беременности и теперь уверен, что произошло чудо. Что этот ребенок от него. От осознания того, что он станет отцом, он даже не сориентировался в сроках. Думаю, скоро до него дойдет.
Я беззвучно проплакала всю ночь, хоть и лежала в его объятьях. Я едва вынесла этот день, пока он не уехал на работу сегодня утром. Как же я вынесу остаток жизни, если решу скрывать от него правду и придумаю какое-нибудь объяснение со сроками, если он задумается об этом? Калеб не заслуживает ТАКОЙ правды. Но другой, к сожалению, нет. Он и не заслуживает обмана. Ужасного и скверного.
Мы в тупике.
Я рисую клетку и «загоняю» кистью туда своих пчел. Они могут спокойно пролететь между прутьями. Но они этого не делают. От клетки они все равно не избавятся.
Испачканными краской руками я вынимаю телефон из заднего кармана джинсов. Райан отвечает после второго гудка.
– Все в порядке?
– Нет, – шепотом отвечаю я.
– Ты рассказала?
– Нет, но…
– Что?
– Я беременна.
Он молчит. Я даже не могу представить, что сейчас творится в его голове.
– Ты шутишь?
– Нет. Он думает, что ребенок его, но Райан… Калеб не…
– Боже мой.
– Прости меня.
Он снова молчит.
– Нет, не извиняйся, – наконец произносит он. Его голос дрожит. – Что нам делать?
– Я не смогу лгать. Больше я не вынесу.
– Послушай меня, пчелка. Эй, Никки, ты слышишь?
– Да, – подавляя всхлип, отвечаю я.
– Постарайся сейчас не думать об этом. Пожалуйста. Уже ничего не изменишь, ты мечтала быть мамой, и ты ей станешь. Держи это в своей голове.
Он приезжает поздно. Я сижу в спальне, укрывшись пледом.
Все происходит молча. Минуты тянутся вечность. Проходит слишком много времени прежде чем он поднимается наверх. Я слышу его шаги в коридоре, затем становится тихо. Через несколько секунд он снова спускается.
Я понимаю, что Райан все рассказал ему, в тот момент, когда внизу слышится оглушительный грохот. Мое сердце подскакивает до горла. Затем снова звон стекла. Я не знаю, что именно он там разбивает. Пусть делает все, что угодно, лишь бы ему хоть немного стало легче. Хотя вряд ли эта боль его когда-нибудь отпустит.
Я забираюсь под одеяло с головой и стараюсь не плакать, приложив руки к животу.
Утро наступает быстрее. Я засыпаю примерно на час, когда уже светает. Ополоснув лицо холодной водой, я выхожу из спальни. Я не могу прятаться.
Калеб сидит на диване в гостиной. Он не смотрит на меня, когда я спускаюсь. Осколков битого стекла, звуки которого я слышала ночью, уже нет. Он все убрал. Но замечаю, что нет глубокой чаши для ключей и нескольких тарелок в сушилке.
У меня дрожат руки, дрожат ноги. Но я все равно обхожу диван и сажусь напротив него в кресло. И замечаю на нем огромный синяк под левым глазом.
– Он ударил меня, когда я сказал, что заставлю тебя сделать аборт, – говорит Калеб.
Теперь он смотрит на меня, и я вздрагиваю от этого взгляда.
– Но я бы никогда так не поступил. Я сказал это со злости.
Я киваю.
– Ты имеешь права злиться.
– Имею права злиться? Имею права злиться? – он встает на ноги.
– Прости меня, Калеб.
Он смотрит на меня с презрением.
– Годы я мечтал видеть тебя беременной. Беременной моим ребенком. Моим!
Я тоже встаю на ноги.
– Смирись с тем, что ты не станешь отцом.
Не нужно было это говорить. Он отшатывается словно от удара.
– Я уже смирился, – тихо говорит он.
– Калеб, – я пытаюсь схватить его за руку, но он вырывается. – Прости, я не должна была говорить это так. Ты можешь быть отцом. Ты же это понимаешь, тебе не обязательно давать ребенку свое ДНК.
Он горько усмехается.
– Хочешь предложить мне вместе воспитывать ребенка Райана, которого ты носишь? Счастливый папаша. Пусть сам отвечает за свои поступки. Теперь у него две женщины и два ребенка. Наконец-то наш малыш Райан повзрослел!
– Я никогда не была и не буду его женщиной.
– Скажи это потом своему ребенку. – Калеб указывает на мой живот. – Я решил, что не буду ссориться и обвинять тебя. Ты сделала то, что сделала. Я не прощу. Просто не смогу. Ни тебя, ни его. И это более чем справедливо. Пока я могу мыслить, пока я все еще что-то соображаю, я соберу сейчас вещи. Я уже снял с продажи одну из квартир в городе. Поживу пока там.