– А какого размера должен быть рисунок?
– Небольшой, метр в диаметре. Ну, или как можно назвать размер от угла до угла шестиугольника?
– Понятно… – Закусив губу, Антон принялся что-то черкать в небольшом блокнотике.
Надо же, сколько лет прошло, а эта привычка у него осталась… Мы тогда только поженились, и из командировки в Германию я привезла несколько совершенно пленивших меня вещей; в Москве тогда вообще плохо было со всем, в том числе и с канцелярскими принадлежностями. Одним из таких предметов был блокнот с разноцветными страничками размером с пол-ладошки, и его тут же приватизировал муж. Прошло два десятка лет, столько всего изменилось в нас самих и во всём мире, а он вот сидит и что-то считает на жёлтом листке размером в половину моей ладони…
– Керамика, – сказал он, оторвавшись от расчетов. – Делают керамогранит, однотонный, разных размеров, хоть полтора метра на три.
– Такую штуку мы не всунем в мою машину.
– И не надо. Мы возьмём четыре плитки шестьдесят на шестьдесят или около того. Нанесём рисунок карандашом, выправим, обведём несмываемым маркером и поставим риски, как соединять. И вуаля – хоть зомби вызывай, хоть дырки заделывай. То есть, пардон, микропорталы.
– Мы? – вычленила я неожиданное.
– Конечно. Неужели ты считаешь, что я откажусь посмотреть это кино до конца?
– Тони, ты даже когда детективы смотришь, в середине засыпаешь, и просыпаешься на последних титрах! – засмеялась я.
– Ну и что? – с достоинством спросил он. – Я человек работающий, я устаю.
– Вот, кстати! Полнолуние девятого марта, через шесть дней, это понедельник. Ты работаешь. И?
– Пфы! – он выпятил губу. – Какой смысл быть хозяином, если не можешь устроить себе выходной когда угодно? Но вообще-то это будет выходной день, восьмое попало на воскресенье. Ну ладно, что расселась? Поехали, надо плитку купить, эту твою картинку не вдруг нарисуешь!
Я задохнулась от возмущения:
– Это ты взял пятую булочку! А я уже давно готова!
– Вот и отлично, доем я по дороге. Где-то тут справа будет «Леруа Мерлен», сразу и зайдём.
– Сейчас?
– Ага, чего тянуть кота за неподходящие для этого детали?
– Мне в больницу к Лидочке надо заехать.
– Что случилось? – муж посмотрел внимательно.
– Тот самый лже-майор, когда пытался меня убить, задел и её.
Сказала, и сама удивилась, как легко выговорилось «пытался меня убить». Впрочем, Антон так спокойно к этому не отнёсся:
– И где он, этот фальшивый сыщик?
– В Лантаре. Он маг, допрашивать его здесь было бы опасно и неразумно.
– Жаль, – пробормотал он сквозь зубы. – Ладно, в «Мерлене» нам надо пятнадцать минут, не больше!
До Первомайской мы доехали быстро и без пробок.
Завотделением я нашла в кабинете, где он с видимой скукой распекал за что-то молодого врача.
– О, Катерина Михайловна! – сказал он радостно. – Это хорошо, что ты пришла, твоя протеже очень уж беспокоится! Пойдём, я тебя к ней провожу.
Пока мы шли по длинному коридору, Александр Васильевич рассказывал мне, какие травмы получила Лидочка и что они сделали, а я слушала и рассматривала больницу.
– Хорошо отремонтировали вас, – сказала, когда мы остановились возле двери в палату.
– А! – махнул завотделением рукой. – Косметика. Нам бы аппаратуру, а то кое-что ещё при Хрущёве покупали, да где там, пойди докажи… Кать, ты загляни ко мне потом, ладно? Поговорим. У меня заведующего травмой нету, так только, паллиатив. А сейчас с вирусом этим такое начнётся…
– Поговорим, – согласилась я. – Считай, что я уже почти согласна.
Лидочка лежала, утонув в подушках, и была такой старенькой и маленькой, что у меня сжалось сердце. Сколько ж ей лет? Семьдесят? И когда она успела так сдать?
– Катя, – произнесла соседка еле слышно. – Ты хоронить меня приехала?
– Здрасте! – возмутилась я. – Ты с ума сошла? Зря я, что ли, тебя в самую передовую клинику положила? Починят, и будешь как новая. Скажи, что тебе привезти?
– Да есть всё у меня… – она вздохнула. – Думаешь, починят? Как машину твою?
– Даже ещё лучше.
Мы поговорили о разной ерунде, и Лидочка на глазах ожила, глаза заблестели, помолодела даже.
– Скучно тут очень, – пожаловалась она. – Телевизор вон есть, так ты ж знаешь, я его и дома не включаю, и здесь не хочу. Вот, придумала! Привези мне планшет, буду кино смотреть.
– Прямо сейчас принесу, – сказала я. – У меня в машине есть!
Я сбегала к машине, отобрала у Антона планшет и вернулась к Лидочке.
– Вот, отлично! – сказала она с энтузиазмом. – Сколько я всего пропустила, уму непостижимо! Буду навёрстывать, кино, книги, сериалы… Сколько меня ещё тут продержат?
– Дней пять-шесть.
– Ну и славно!
Мы уже распрощались, и я встала со стула, когда соседка придержала меня за руку:
– Катя, только прошу тебя, сделай всё правильно. Когда хорошая женщина ошибается, это может оказаться гораздо хуже, чем ошибка плохой женщины. Неизмеримо хуже…
– О чём ты? – не поняла я.
– Что? – Лидочка улыбнулась неловко. – Ах, боже мой, да о кино!
Плиток мы взяли ящик.
Во-первых, я опасалась, что сходу нарисовать ровную гексаграмму мне не удастся, я вообще по части черчения не очень, а во-вторых, Антон почему-то выбрал те, что продавали только ящиками по шестнадцать штук. Сказал, что на светлом серо-бежевом будет очень удобно чертить. Он долго выбирал несмываемый маркер, советовался с местным специалистом, пробовал, цокал языком, качал головой…
Я медленно свирепела: ещё во времена нашего брака меня бесила эта его привычка выбирать туалетную бумагу так, будто от её сорта зависит как минимум здоровье. Тогда я молчать не пыталась, отчего в один прекрасный момент и обрела в паспорте третий штамп о разводе. Сейчас пришлось помалкивать, в конце концов, бывший муж совершенно не обязан мне помогать.
Наконец тяжеленный ящик был загружен в багажник моего джипа, и я буркнула:
– Тебя куда, на Песчаную или в офис?
– Дорогая, до пятницы я совершенно свободен!
– То есть как? Разве ты не должен присутствовать при заключении какого-нибудь судьбоносного соглашения о производстве хрени, позволяющей прокладывать дороги по болотам и пескам?
– Ну что ты, – Антон успокаивающе погладил меня по коленке, и я зашипела. – Это уже давно пройденный этап! На данный момент моя компания занимается разработкой и производством присадок для откачки нефти из выработанных пластов.
– Угу, родину, значит, распродаёшь?
– Точно! По сходной цене. Итак, мы едем к тебе, по дороге останавливаемся, чтобы купить еды, ужинаем и завтра с утра начинаем рисовать.
– Ужинаем?
– Ну, уже почти пять, обеда никакого не было, пока доедем – как раз будет ужин. Кать, успокойся! Всё нормально, мы вместе, и значит, победим. Ну, хочешь, я поведу?
У меня аж сердце сжалось от этой фразы. «Мы вместе, значит, мы победили», говорил Антон когда-то.
– Поведи, – сказала я, притыкая машину к бордюру.
Села на пассажирское сиденье, пристегнулась, прислонилась затылком к подголовнику и закрыла глаза. Так и просидела всё время, пока бывший муж ехал до супермаркета, выходил за покупками, грузил сумки в багажник… Не спала, думала. А может, дремала, грезила наяву, и явственно видела, будто заглядывая в зеркало: вот Анндаранэ морщит лоб, перечитывая какие-то документы, заносит над ними ручку, но отодвигает и качает головой. Вот Михаил въезжает во двор какой-то усадьбы, спешивается и идёт к дому; к нему навстречу бросается женщина, очень похожая на принцессу, и я понимаю, что это Клодэ. Вот треклятый лже-майор сидит на постели, откинувшись к стене; эту сцену я вижу словно бы сквозь решётку, понимаю, что он в тюрьме, и мне чертовски не нравится усмешка на тонких губах моего врага.
– Я взял стейки, греческие маслины, азербайджанские помидоры и мороженое, – нарушил ход моих мыслей голос Антона. – И спаржу.
– Вообще-то я ни разу в жизни не готовила спаржу, – сказала я, приоткрывая глаза.
– Неважно. Что приготовится, то и съедим.
Автоматически получилось, что Антон остался ночевать у меня.
Да, в моей спальне. И когда знакомые руки обняли, ничто во мне не дёрнулось, чтобы их оттолкнуть.
Утром я бессовестно продрыхла допоздна и проснулась от запаха кофе.
Глава 29
Скарбон, самое страшное для магически одарённых место, снаружи выглядел вполне обыденно: скучная двухэтажная коробка, что-то среднее между казармами городской стражи и расчётным отделом министерства землепользования. Но Герард ап’Тренс Ковали был магом и закончил монтерийский университет по специальности «Защитная магия». Каждый год студентов водили в эту тюрьму, сперва на экскурсии, а потом и на практику – вести запись допросов, обновлять защитные заклинания, лечить заболевших… И по сей день дворцовый маг помнил дрожь, охватывавшую его каждый раз, когда он проходил через арку входа и шёл к лестнице вниз, а подвальных этажей в тюрьме насчитывалось пять.
Сегодня он отправлялся в Скарбон из дворца, особым стационарным порталом, воспользоваться которым могли считанные единицы. У него, собственно говоря, этого права и не было, но Михаэль ап’Барст Калтинель, отправляясь в паломничество вместе с Правителем, оставил Герарду артефакт открытия дверей.
Маг посмотрел на пленного, по-прежнему увязанного в гусеницу: тот успел проснуться и корчил рожи, стараясь выплюнуть кляп.
– Не буду я тебя усыплять, даже не мечтай, – сообщил Герард. – Сейчас помощник мой подойдёт, и отправимся.
Мычание из-под клетчатого носового платка прозвучало явным ругательством.
Ап’Ластар Кошти не заставил себя долго ждать, появился в портальном зале почти сразу. Правда, с неожиданным дополнением: за молодым магом следовала наследница с самым решительным видом. Сопровождали её двое арданэс.
– Кирэ… – замялся Герард.
– Не обсуждается, – отрезала девочка. – Я иду и буду присутствовать при допросе. Думаю, пытки вы станете применять не сразу?