На друзей и врагов поделил монитор Всех, врастающих в злую игру. Приговором вдруг брезжит экранный простор На безлюдно-трамвайном ветру…
* * * Не радикулит мешает подняться с колен - Просто леность завистливой злобы. Кто-то плакал, а кто-то хотел перемен - На коленях ползут нынче оба.
Запивая враждой каждый жизни глоток, Не любя, не скорбя, забывая… Взгляд с колен никогда не бывает высок, Даже в сторону ада и рая.
* * * Всё бывает нежданно-негаданно, Непредвиденно и опрометчиво. Даже если дорога накатана, Даже если доказывать нечего.
Лишь признанья в любви своевременны, Даже если войной обесточены. Даже если мигает растерянно В такт разрывам звезда полуночная.
* * * Не отключается кнопка «Прошедшее время», В чьих зеркалах отражение юности длится. Вместе со всеми я тоже ловлю отраженье, Тенью своею врастая в любимые лица.
В будущем времени — только вопросы, вопросы… Кнопка его каждый раз нажимается туго. Что-то мешает глазам — то ли дождь, то ли слёзы, Чтоб отразиться навеки, теряя друг друга.
* * * Суровый Бог деталей подсказывает: «Поздно». Уже чужое эхо вибрирует во снах, Где взрывы — это грозы, а слёзы — это звёзды, И где подбитый страхом, чужой трепещет флаг.
Суровый Бог деталей оценит перемены, Чтобы воздать детально за правду и враньё, Чтобы сердца любовью наполнить внутривенно, Чтоб излечить от злобы Отечество моё.
* * * В промежутке между взрывами — война, Между облаками — небосвод. Тишина нежна и не слышна, А звезда мигает: «Перелёт».
Почему-то оказались суждены Нам с тобой дороги в никуда. Ведь ни миру, ни войне мы не нужны, Как перегоревшая звезда.
* * * Абрикосов золотой запас Съеден. Лишь остатки — вон, в пыли. А остатки времени сейчас Делятся на дни и на рубли.
Присмотрись — виднеется сквозь прах Абрикосовый нектар и цвет. И сгорает на моих кострах Золотой запас угасших лет.
* * * Слова по поводу, без повода, То равнодушные, то страстные. И, как циркач идёт по проводу, Так я — сквозь тёмные согласные…
Где предложение кончается, Неведомо словам-фонарикам... Но вдруг надежда проявляется, И мы идём, держась с ней за руки.
* * * Захлебнулась одиночеством гармонь. Память старика — сплошной простор. За какую клавишу ни тронь - Только эхо, а не разговор.
Только эхо старых песен в тишине И улыбки мимолётной свет. Но ещё летит, летит ко мне Эхо взрыва всех ушедших лет.
* * * Включалась «Ригонда» - и бодрость лилась через край. «Маяк» был умелым художником «нежного света». «Кудрявая» слушала вместе со всеми «Вставай»! И я подпевал про «борьбу роковую за это».
Но слышались в пении вовсе иные тона. «Ригонда» мигала своим заговорщицким глазом, Меняла пластинки, и с ними менялась страна, И я просыпался, как все, как сегодня, - не сразу.
* * * На повороте визжат тормоза. Модно быть «Против». Не модно быть «За».
Модно награды давать палачу… Модно быть гадом. Но я — не хочу!
* * * Принимаю горечь дня, Как лекарственное средство. На закуску у меня Карамельный привкус детства.
С горечью знаком сполна - Внутривенно и наружно. Растворились в ней война, И любовь, и страх, и дружба...
* * * А смысл разве в том, чтобы слаще поесть И выпить полней, через край? ...Под ветром на крыше вибрирует жесть, Трезвонит тревожно трамвай.
От смысла весьма и весьма вдалеке Толпятся неловко года. Не пойманной рыбой скользит по реке, В глазах отражаясь, звезда...
* * * Посмотришь на небо — как будто ракета. Потом замечаешь — она неподвижна - Звезда, от которой ни тени, ни света. А лишь отражение призрачной жизни.
И, кажется, там, где ни дна, ни покрышки, Где мрак настоялся на вечных загадках, Там кто-то листает небесную книжку, И наши страницы - в нежданных закладках.
* * * Тороплюсь, не поспешая, Медлю тоже невпопад… Солнце, как любовь большая, Освещает всё подряд.