Если вы, читатель, похожи на меня, то наверняка захотите продолжить обучение и познакомиться с другими знаменитыми узлами.
Колышка
Пожарный стул
Двойной булинь
Тройной булинь
Испанский булинь (путеводный узел)
Последние несколько узлов я включил нарочно для самых отъявленных ботанов. Большинство о них никогда и не услышит, однако каждый из них по-своему важен и прекрасен. У всех разное происхождение, разная история, разное применение. Например, двойной булинь часто применяется в скалолазании. А испанский булинь — не просто изысканный образец симметрии с двумя петлями, но и очень помогает поднимать предметы. Если окажетесь в глубокой пещере или упадете в расселину, спасатели спустят вам трос с ним. Изящный выход из ужасного положения. Добро пожаловать в новый уголок мира «все и сразу»!
Глава девятая Земля свободы, родина ботанов
Как ни стараюсь я мыслить глобальными категориями, от своего происхождения не убежишь. Я родился в США, здесь получил диплом инженера и лицензию на занятия инженерным делом, здесь работаю, здесь живу. Поэтому не исключено, что я не вполне объективно оцениваю качество и продуктивность работы американского правительства. Так или иначе, каждый раз, когда я бываю в Национальном архиве в Вашингтоне, меня переполняет изумление, благоговение и смущение. Архив расположен в центре города, неподалеку от Эспланады, по соседству с несколькими куда более известными достопримечательностями, в том числе с Национальным музеем естественной истории Смитсоновского института, Национальным музеем американской истории, Национальным музеем афроамериканской истории и культуры и чудесным Национальным музеем авиации и космонавтики, поэтому о Национальном архиве зачастую незаслуженно забывают. Недавно я снова там побывал — и снова вышел потрясенный. Ух ты!
На мои ощущения не может повлиять никакой результат выборов. Если будете в Вашингтоне, обязательно сходите в Архив. Настоятельно рекомендую.
По-моему, Национальный архив — это рай для ботанов, причем не только для ботанов-американцев, а для всех, кто хочет своими глазами увидеть, что бывает, когда применяешь научные принципы для создания целой страны с нуля. Здесь можно посмотреть на письма и документы, в которых отражен весь этот процесс. Основатели нашей страны были сыны эпохи Просвещения — интеллектуального движения XVIII века, которое считало умение рассуждать логически первейшим качеством человеческого разума. Томас Джефферсон, Бенджамин Франклин и их единомышленники стремились создать правительство, которое было бы лучше всех прежних, и считали, что для этого нужно задавать честные вопросы, изучать данные, досконально обсуждать все «за» и «против» различных решений и действовать логично. Идею «все и сразу» придумал не я — где мне! Она красной нитью проходит по всей истории нашей страны, хотя о ней очень часто забывают. Между тем возрождение этого духа станет неисчерпаемым источником вдохновения, где бы вы ни жили.
Когда приходишь в Национальный архив, сначала поднимаешься по длинной-длинной лестнице: по замыслу архитектора, уже одно это оставляет сильное впечатление. Широкие каменные ступени словно бы (впрочем, и буквально тоже) возвышают разум (и мозг). Само здание мраморное, величественное и отражает давнюю американскую традицию восхищения древнегреческими храмами и колоннадами и подражания грекам и всему греческому, в том числе и достопамятным экспериментам по представительной демократии. В главной галерее находится знаменитая коллекция документов. Экспозиция постоянно меняется, поэтому при каждом визите видишь что-то новое.
Когда я был в Архиве в последний раз, темой выставки были права человека, и там были и Патриотический акт 2001 года, и Великая хартия вольностей. Смена экспозиции — живое напоминание, что по сути своей Национальный архив — это исполинское хранилище данных.
Пока идешь по главному залу, со всех сторон на тебя смотрят неярко освещенные листы пергамента. Бросается в глаза, какие они большие — форматом с плакат к какому-нибудь боевику или с фасад уютной гостиницы в каком-нибудь национальном парке, — и это наталкивает на мысль об их историческом значении. Впервые я увидел эти документы в раннем детстве, когда еще не мог вполне понять, что передо мной. Зато вторая встреча с ними навсегда запечатлелась в моей памяти. Я был подростком; помню, как подумал, едва войдя в Архив: «Ух ты, а это, похоже, Декларация независимости, а рядом, кажется, лежит Конституция США!» До меня не сразу дошло, что это подлинники — не факсимиле, не фотокопии, а самые настоящие документы об основании Соединенных Штатов Америки. Прямо передо мной была рукопись, начертанная самим Томасом Джефферсоном, и в ней на тонком-тонком пергаменте излагались колоссального размаха идеи свободы и независимости.
Вот это я понимаю — изменили мир! Декларация независимости и Конституция (а с ними и Билль о правах — он тоже хранится здесь, в Национальном архиве) рассказывают о принципах создания не только новой страны, но и правительства нового типа. Джефферсон, Франклин, Джеймс Мэдисон, Александер Гамильтон, Говернер Моррис, Джон Хэнкок и другие отцы-основатели снабдили историю и современную политическую философию наилучшими представлениями о том, как должно работать правительство. Они вдохновлялись мечтами поколений переселенцев в Новом Свете: избавление от тирании, справедливое представительство в органах власти, свобода от предрассудков и притеснений, возможность исповедовать любую религию или вовсе никакой. Главной идеей совершенно современной страны, воплощавшей идеалы свободы и разума эпохи Просвещения, стало отделение церкви от государства. Потенциал прогрессивных перемен, на котором основана Конституция США, напоминает дарвиновскую эволюцию, а с более фундаментальной точки зрения — научный метод как таковой. Подобно тому, как наука не претендует на обретение абсолютной истины, Конституция не претендует на создание утопически-идеального правительства. Она обещает не «совершенный союз», а «более совершенный союз». Основатели понимали, что документы, которые они написали, не последнее слово (или слова) в вопросе о том, как сделать общество мирным и справедливым. Нет — они понимали, что законы страны должны допускать перемены при возникновении новых потребностей и появлении новой информации, подобно тому как научные теории меняются в ответ на новые теории и новые данные. Сравните это с монархией, при которой король или царь может принимать незыблемые законы и отдавать любые приказы, в том числе смертельно опасный приказ развязать войну. Монархия по сути своей статична, если, конечно, народ не восстанет и не устроит революцию. Американская революция в каком-то смысле была не только политической, но и научной. Правительственная система адаптируется даже к антинаучным силам, пришедшим к власти после выборов 2016 года, поскольку в нее встроена возможность перемен, а заложенный в ней процесс управления страной сродни научному методу.
Когда читаешь письма Джефферсона, Франклина, Гамильтона и других отцов-основателей, видишь, что пишут они цветисто, но бесстрастно и сурово. Остается только поражаться, на какой риск они были готовы. Если бы Война за независимость обернулась не в их пользу, их всех расстреляли бы, повесили или обезглавили за такие намерения в зависимости от прихотей военачальника-победителя. Они считали, что то, что они делают, важнее даже их жизни.
Только представьте себе, какие настроения царили в начале лета 1776 года, когда разрыв с Англией из пустого ультиматума превратился в реальность, меняющую мир. Джефферсон и другие авторы Декларации независимости могли бы создать документ, просто обосновывающий военный мятеж, и отчасти это они и сделали: перечислили причины, по которым они хотели избавиться от власти короля Георга III. Но они пошли гораздо дальше. Они подумали: «Если нам удастся как следует продумать все устройство государства сверху донизу, у нас будет система, которая постоянно самосовершенствуется, самозатачивается, — у нас будет фантастическое государство». Ключевая фраза Декларации независимости настолько у всех на слуху, что легко забыть, как смело для своего времени она звучит: «Мы исходим из той самоочевидной истины, что все люди созданы равными и наделены их Творцом определенными неотчуждаемыми правами, к числу которых относятся жизнь, свобода и стремление к счастью» (пер. О. Жидкова).
Величайшие умы американских колоний собрались, объединенные головокружительным ощущением общей цели. Они провозгласили независимость не от короля, а от целого мировоззрения. Они провозгласили всеобщее равенство перед законом — по крайней мере, настолько, насколько это было возможно с учетом устоев той эпохи. Равенство и сегодня остается одной из главнейших целей политического прогресса во всем мире. А основатели Соединенных Штатов были тоже люди и, разумеется, исходили из установок, предрассудков и идеологии своего времени. Например, женщины в Конституции вообще не учитывались. О чернокожих говорилось так, словно чернокожий человек в статистике не та же единица, что белый, а примерно две трети от него, хуже того, если речь идет о голосовании на выборах и других основных демократических правах, он вообще не человек, а собственность, вещь.
На жаргоне ботанов можно сказать, что отцы-основатели создали наилучшую из возможных политических систем на основании имевшихся тогда данных. Врачи того времени лечили как могли, хотя и не подозревали о бактериальной теории болезней. Инженеры делали полезные изобретения, хотя им и мешало непонимание законов термодинамики и законов поведения атомов. Мы часто забываем, что законодательство — это тоже научное открытие, однако именно это и происходило во время и сразу после Американской революции. Группа ученых разыскала и сопоставила лучшие образцы систем управления и при всей скудости данных постаралась на их основании изобрести — или открыть — что-то еще лучше. Отцы-основатели были далеко не единодушны. Они спорили, ссорились, искали компромиссы, неохотно признавали, что осуществимое компромиссное решение все-таки лучше, чем недостижимый идеал. И прошли все испытания, неизбежные при подходе «все и сразу», и получили восхитительный результат. Не без недостатков, разумеется, а как же иначе? Однако главные идеи Декларации независимости и Конституции Соединенных Штатов оказались невероятно важными и влиятельными.