Потом произошли кое-какие события, заставившие меня еще раз обдумать свою позицию. В декабре 2014 года я побывал на публичных дебатах о ГМО в Нью-Йорке. Это было через пару месяцев после выхода моей книги, и услышанное оказалось для меня неожиданностью. На стороне скептиков, настроенных против ГМО, была Маргарет Меллон (все зовут ее Марди) из Центра оценки безопасности пищевых продуктов. Мы с Марди познакомились за несколько лет до этого, когда она заведовала сельскохозяйственной политикой в Союзе обеспокоенных ученых. Ее доводы касались устойчивости: она утверждала, что ГМО не привели к сокращению применения инсектицидов и лишь повысили применение гербицидов. И вправду, вопросы, которые задала Марди, были очень интересные. Однако мне представилось, что Робб Фрэйли, главный технолог из компании «Монсанто», дал на них исчерпывающие ответы. Робб был одним из тех, кто создал сорта, устойчивые к гербициду глифосату, и его профессионализм в сочетании с очевидной заботой об охране окружающей среды производили сильное впечатление. После дебатов я еще немного поговорил с Марди и Роббом. Мне хотелось усвоить и переварить эту новую информацию.
Робб пригласил меня в «Монсанто» показать, чем они там занимаются. Я купил билет на самолет и отправился в Сент-Луис. Все свои вопросы я задал непосредственно исследователям из «Монсанто», и их ответы показались мне вполне убедительными. Я изо всех сил постарался отрешиться от эмоций и предположений и собрать как можно больше высококачественной информации о подлинных сильных и слабых сторонах генетически модифицированных сельскохозяйственных культур. И выяснил много неожиданного. Оказывается, современные инструменты секвенирования ДНК позволяют выявить каждый ген в ДНК растения примерно за 10 минут. Эти инструменты анализируют и природные, и модифицированные гены, а потом точно определяют, как эти гены себя поведут и как они будут взаимодействовать с другими организмами, например с насекомыми-вредителями, когда эта культура окажется на полях.
Робб показал мне, с какой тщательностью и осторожностью агрономы из «Монсанто» выращивают тестовые популяции новых сортов сначала в теплицах, потом на ограниченных участках, подлежащих строгому контролю, по каким строгим протоколам они сажают и отслеживают эти пробные образцы. Мне показалось, что конкретность соблюдается здесь на самом высоком уровне, и я понял, что неопределенности в этом процессе гораздо меньше, чем я думал. Кроме того, Робб и его коллеги-исследователи из «Монсанто» убедили меня, что любая селекция в принципе искусственна. Фермы не могут существовать без людей, которые пашут и боронят землю, а в последнее время еще и распыляют гербициды и пестициды. Мы генетически модифицировали сельскохозяйственные культуры тысячелетиями, когда подвергали их тщательному отбору. Никаких «натуральных» фермерских хозяйств, никаких «диких» культур в природе не существует. Мы можем сеять и жать ГМО, а можем сеять и жать другие сорта, созданные при помощи традиционных приемов, без высокотехнологичных модификаций. В любом случае наши фермы с точки зрения природы (если она у нее есть) сугубо противоестественны.
В результате я переписал эту главу для нового массового издания «Неотрицаемого» в бумажной обложке. В новой версии я сделал вывод, что напрасно боялся за экосистемы: оказалось, что влияние на них ГМО — задача решаемая, и генетически модифицированные сельскохозяйственные культуры вполне могут сыграть важную роль в пополнении запасов продовольствия в будущем. Однако я был честен с самим собой, следил за новой информацией — и… передумал.
Я еще лучше разобрался в том, что на самом деле происходит при применении технологий генетической модификации. Ученые из «Монсанто» и других химических компаний и лабораторий нашли способы инкорпорировать в растения гены, которые позволяют им вырабатывать белки, обычно встречающиеся у бактерий в почве. Один из таких белков делает растение устойчивым к распространенному вредителю — личинке (гусенице) мотылька кукурузного. Если гусеница ест модифицированное зерно, белок накапливается у нее в пищеварительном тракте и там кристаллизуется. Вредитель погибает. Личинки мотылька кукурузного никогда не едят бактерий из почвы, но после того, как ученые поработали над кукурузой, они не могут есть и кукурузу тоже. Кукурузу модифицировали так, чтобы она вырабатывала такой же ядовитый для гусениц белок. Что ж, гусеницы больше не могут есть кукурузу, поэтому ищут себе другую пищу, а на поля не суются. Отлично.
Но от словосочетания «белок-убийца» становится не по себе. И тут важно знать вот что. Фермеры, выращивающие «органические» злаки, овощи и фрукты, опрыскивают свои посевы жидким раствором того же самого белка — токсином Bacillus thuringiensis (потому-то и Bt). Это самый что ни на есть органический пестицид в том смысле, что его вырабатывает организм, встречающийся в природе. Единственная разница между фермером, выращивающим «органические» посевы, и фермером, выращивающим ГМО, состоит в том, что первый распыляет химикат на растения, а не заставляет их вырабатывать токсин самостоятельно. Модифицированное растение лучше сопротивляется гусенице мотылька кукурузного, и опрыскивать его нужно меньше. Белок попадает во все части растения, но на нас никак не влияет. А вот гусениц он не просто отпугивает — он их убивает. Знаете, мне уже перевалило за шестьдесят. Я ем попкорн каждый день, иногда по два раза, а попкорн уже почти двадцать лет делают из генетически модифицированной кукурузы. Я, конечно, не знаю, когда вы читаете эту книгу, но велика вероятность, что прямо-таки вчера вечером я сделал себе очередную порцию попкорна. ГМО меня не тревожат, к тому же мне приятно, что эти зернышки меньше опыляли химикатами.
Еще одна необычайно удачная генетическая модификация создает растения, устойчивые к глифосату, мощнейшему гербициду. Глифосат еще известен под торговым названием «Раундап», ненавистью к которому многие гордятся. «Раундап» на удивление хорошо истребляет растения. Когда его изобрели, произошло сразу две вещи: 1) все его испугались и 2) все стали его применять. Фермеры, садоводы, домовладельцы — все применяют глифосат, поскольку он прекрасно истребляет сорняки. Но стоит снабдить нужным геном свои культурные растения — сою, хлопок, кукурузу — и можно применять глифосат, чтобы убивать сорняки, не повреждая посевов. Первыми растениями, у которых нашли ген устойчивости, оказались петунии. Представьте себе. Фермеры, выращивающие «Раундап»-устойчивые растения, щедро опрыскивают их, чтобы избавиться от сорняков вокруг. Но если бы у них не было «Раундап»-устойчивых растений, они все равно опрыскивали бы посадки каким-нибудь гербицидом, к тому же им пришлось бы гораздо чаще рыхлить почву, чтобы истребить сорняки, подставив их корни солнцу. Фермерам все равно нужно как-то держать сорняки под контролем, и оказалось, что глифосат для них настоящее спасение. Ученые, работающие над созданием генетически модифицированных сортов, утверждают, что распылять глифосат для окружающей среды даже полезнее, чем использовать традиционные методы борьбы с сорняками. Они объясняют это тем, что рыхление пересушивает почву и губит ее естественную экосистему. Еще они говорят, что глифосат в отличие от традиционных гербицидов быстро распадается в естественной среде. Через несколько недель он полностью исчезает.
Я изо всех сил стараюсь не соглашаться с громкими заявлениями и всегда ищу доказательств, поэтому изучил литературу, прошедшую экспертную оценку. Я прочитал статьи и очень рад, что это правда. Генетическое разнообразие микробов и многоклеточных организмов, населяющих почву (червей, насекомых, личинок) в полях, обрабатываемых глифосатом, гораздо больше, чем в полях, которые постоянно рыхлят. И глифосат состоит из солей, которые и в самом деле очень быстро распадаются. То есть поля, обрабатываемые глифосатом, в этом смысле здоровее необработанных «органических» полей, которые просто рыхлят, а это очень важно. Таких последствий я не предвидел, а они оказались благоприятными. Эти особенности применения ГМО в сельском хозяйстве тоже помогли мне изменить точку зрения.
Но даже с учетом всей этой информации, которая меня порадовала, меня по-прежнему подтачивали (как гусеницы-вредители) кое-какие сомнения. В моем гипотетическом сценарии, с которого мы начали этот разговор, я рассказал о гипотетическом виде летучих мышей, у которых в результате культивации ГМО возникнет нехватка бабочек. Что-то похожее на первую часть моей истории произошло на самом деле. Когда фермеры опыляли свои модифицированные посевы «Раундапом», то истребили много молочая, очень распространенного сорняка, который растет на фермах и вокруг. На молочае откладывают яйца бабочки-монархи, и когда гусеницы вылупляются, то питаются листьями молочая — и только молочая. Как выяснилось, молочай гибнет даже от ничтожных количеств глифосата. Итак, фермеры опрыскивают поля, молочай исчезает, монархам негде размножаться. «Раундап»-устойчивые растения — во многом причина сокращения популяции бабочек-монархов на 80 процентов за последние годы. Это классический пример непредвиденных последствий.
Но не все так плохо. Популяция бабочек-монархов стремительно восстанавливается. В апреле 2015 года в Миннеаполисе прошла конференция под названием «Спасем монархов», на которой группа экологов, активистов и бизнесменов вместе искала пути борьбы с вымиранием этих бабочек. Я там был и слушал выступления с утра до вечера. Особенно меня порадовало, что так же внимательно, похоже, слушали все. Хиппи и акулы капитализма разговаривали друг с другом, как положено ботанам с их широким кругозором, и нашли общий язык. Вместе они разработали план, основанный на самых лучших доступных данных. Они сошлись на том, что у фермеров должны быть нетронутые участки молочая на путях пролета монархов — естественных «шоссе» в небе, где ветер дует с юга на север и помогает монархам и птицам во время ежегодной миграции. «Спасители» расположили поля молочая на таком расстоянии, чтобы мигрирующие монархи могли там отдохнуть, подкрепиться и отложить яйца. В прошлом году популяция бабочек-монархов, зимующая в Мексике, оказалась почти в четыре раза больше, чем в позапрошлом. Несомненно, этому поспособствовала хорошая погода, но все равно есть чему радоваться.