В совокупности определенных представлений, которую они называют «воспитанием», есть даже раздел, в котором разъясняется и точно указывается, что именно, как они выражаются, «прилично» и что «неприлично» говорить детям.
Тебе следует знать, что в конце своего последнего пребывания на поверхности твоей планеты мне пришлось сделать этот злосчастный земной вопрос предметом своего специального наблюдения и даже подробно изучить его.
Чтобы приблизительно знать, к каким результатам приводит современное земное воспитание детей, я расскажу тебе как раз о том случае, который был первой причиной моего последующего особого интереса к вопросу этого земного недоразумения.
Хотя этот случай произошел в большом сообществе Россия, тем не менее, эта «история», которую я сейчас тебе расскажу, весьма характерна и дает очень хорошую картину вообще воспитания детей их современной цивилизации.
Она характерна потому, что и в этом большом сообществе Россия современные ответственные существа особенно существа так называемого высшего «правящего класса», воспитывают своих детей точно так же, как современные ответственные существа других сообществ, плодящиеся на континентах Европа и Америка, воспитывают своих.
Свое описание этого случая, вызвавшего у меня импульс интереса к тому, чтобы специально познакомиться с вопросом земного воспитания детей, я предварю рассказом о том, что случилось как раз перед этим и что великолепно иллюстрирует значение этого их воспитания, а также является, так сказать, «звеном» в постепенном развитии моего интереса к этому вопросу.
Однажды мне случилось быть на протяжении нескольких месяцев в столице этого сообщества, в городе Санкт-Петербурге.
Во время своего пребывания там я познакомился с одной пожилой четой.
Муж был так называемым «сенатором», а его жена «светской дамой» и покровительницей нескольких «благотворительных заведений».
Я часто бывал в их доме и развлекался игрой в шахматы с этим сенатором, как принято там у так называемых «порядочных людей».
У этой пожилой четы было несколько дочерей.
Все старшие дочери были уже устроены, то есть замужем, только их младшая дочь двенадцати лет оставалась дома.
Поскольку у этой четы не было больше обязательств по отношению к своим другим дочерям, они решили дать этой своей младшей дочери самое лучшее воспитание по понятиям того времени и с этой целью поместили ее в специальный «пансион», высшее учебное заведение, называемое «институтом».
Эта их младшая дочь приезжала домой только по воскресеньям и по главным праздникам, и раз в неделю в определенные дни отец и мать обычно навещали ее в пансионе.
Я почти всегда бывал у них по праздникам и встречался с этой очаровательной и еще неиспорченной девочкой и иногда даже гулял с ней в соседнем так называемом «парке».
Во время этих прогулок мы либо шутили, либо она рассказывала мне о своих занятиях и о новых впечатлениях.
Во время этих встреч и разговоров между нами мало помалу возникла связь, что-то похожее на дружбу.
Она была очень быстрой по своим восприятиям и проявлениям, или, как твои любимцы сами определяют у себя таких людей, «живой и вдумчивой» девочкой.
Этот мой знакомый сенатор был послан в какую-то, как они там говорят, «инспекционную поездку» куда-то далеко в Сибирь.
Его супруга решила сопровождать его, так как сенатор страдал так называемой «болезнью печени» и постоянно нуждался в уходе; из-за своей младшей дочери они не могли совершить это совместное путешествие, так как некому было навещать ее в институте и забирать домой по праздникам.
И вот, однажды утром родители – эти мои пожилые знакомые – приехали ко мне на квартиру и спросили, не соглашусь ли я во время их отсутствия навещать вместо них их младшую дочь еженедельно в институте и забирать к себе домой по праздникам.
Я, конечно, тотчас же согласился на это их предложение и, когда вскоре после этого сенатор с женой отправились в Сибирь, стал пунктуально выполнять обязательства, взятые на себя по отношению к их дочери, которая к тому времени стала моей любимицей.
При своем первом посещении этого учебного заведения, существующего специально для воспитания детей, я заметил одну странную вещь, которая также послужила одной из причин моих последующих наблюдений и изучения влияния на твоих современных любимцев этой «пагубы», придуманной ими самими.
В день моего посещения этого, как они его называют, «благородного заведения» в приемной, где происходили встречи родителей или опекунов со своими детьми или подопечными, было много посетителей.
Один или двое родителей или опекунов только что вошли, другие уже разговаривали со своими детьми или подопечными, некоторые ждали прихода своих детей, и все их внимание было приковано к двери, через которую обычно входили ученицы этого заведения. Я тоже, войдя в эту приемную и объяснив дежурной инспектриссе, кого я хочу видеть, сел и стал ждать свою случайную подопечную. В ожидании я смотрел по сторонам. Все ученицы этого «благородного заведения» были одеты одинаково, и волосы у всех были заплетены одинаково в две косы, концы которых, завязанные лентами, висели вдоль спины.
Но мне бросилась в глаза одна особенность их лент и кос. У одной ученицы эти ленты просто висели вдоль спины; у других же, хотя они также висели вдоль спины, концы этих лент были связаны особым образом.
На следующий праздник, когда я взял свою подопечную домой, я, разговаривая с ней за так называемым самоваром, спросил ее:
«Соня, пожалуйста, скажи мне, почему, хотя все ученицы вашего заведения одеты во всем одинаково, все же есть эта особенность на концах их кос?»
Она сразу покраснела и, не отвечая на мой вопрос, задумчиво уставилась в свой чай и только через некоторое время, волнуясь, ответила:
«Это у нас не просто так. Хотя это наш большой институтский секрет, я все же не могу не рассказать о нем вам, мой друг, так как совершенно уверена, что вы никому не выдадите этот наш большой секрет».
Она стала откровенно рассказывать мне следующее:
«Эта манера завязывать ленты была нарочно придумана ученицами для того, чтобы мы могли узнавать друг друга; то есть узнавать, к какому клубу принадлежит ученица, и чтобы, в то же время, классные учителя и надзирательницы и вообще все не институтки не узнавали бы и не раскрывали этого секрета.
Все ученицы нашего института делятся на две категории, одна принадлежит к так называемому «мужскому клуб», а другая – к так называемому «женскому клубу», и мы распознаем друг друга как раз по тому, как завязаны эти ленты».
После этого она мне подробно объяснила, в чем именно заключается различие между двумя клубами.
Она рассказала, что, как правило, все вновь прибывшие в институт являются сперва членами женского клуба и только потом, если ученица оказывается смелой с учителями или вообще покажет себя очень активной в том или ином отношении, то, то с общего согласия всех учениц, она избирается членом мужского клуба и с этого момента связывает вместе концы лент своих кос.
«Обычно местом встреч нашего клуба бывают свободная классная комната или спальня, но чаще туалеты.
Члены мужского клуба вообще имеют следующие привилегии: они имеют право выбирать сколько угодно и кого угодно из учениц, членов женского клуба, и командовать ими; а эти последние всегда обязаны удовлетворять все желания данного члена мужского клуба и делать все возможное, чтобы облегчить ее пребывание в нашем пансионе, как, например, стелить утром ее постель, переписывать ее уроки, делиться с ней подарками, присланными из дома, и так далее и тому подобное.
Главное занятие клубов состоит в совместном чтении запрещенных книг, добытых одной из учениц. Они, главным образом, читают одну очень редкую рукопись, купленную на деньги, собранные по общеинститутской подписке, в которой подробно изложено все учение знаменитой поэтессы Сафо».
Я должен сказать тебе, мой мальчик, что Сафо – имя одной греческой поэтессы, впервые открывшей там, на твоей планете, «путь к настоящему счастью» многим женщинам греко-римской, а также и современной цивилизаций.
Местом обитания этой великой создательницы «женского счастья» был остров «Лесбос», от какого слова произошло название тех женщин, которые уже удостоились понимания и реализации в процессе своего существования учения этой замечательной женщины и которые в настоящее время называются «лесбиянками».
Эта моя подопечная, которая волей случая стала моим просветителем в тонкостях психеи существ женского пола на твоей планете, далее объяснила мне, что каждая ученица института, являющаяся членом мужского клуба, может выбрать себе столько партнерш, сколько пожелает, для совместного время препровождения; это, конечно, происходит в полном соответствии с учением поэтессы Сафо.
Думаю, что благодаря только одному этому факту, который я рассказал тебе из тысячи других моих наблюдений, ты уже можешь ясно представить себе, что такая феноменальная мерзость не могла бы существовать среди подрастающего поколения, если бы там не было распространено понятие, что говорить с детьми о «половом вопросе» чрезвычайно «неприлично».
Это понятие о «приличии» дошло до современной цивилизации по наследству от существ эпохи, называемой «средневековьем».
Эти средневековые кандидаты в хаснамусы, одни из главных деятелей по уничтожения истинного смысла учения Божественного Учителя Иисуса Христа, тогда изобрели и ввели в качестве правила в повседневное существование зловредное изобретение, которое они назвали «хороший тон». И это зловредное изобретение затем так прочно закрепилось в психеи большинства, что стало у них органическим и начало переходить по наследству из поколения в поколение, так что теперь твои современные любимцы, ставшие совершенно слабовольными, неспособны, как бы не старались, преодолеть такой ненормальный психический комплекс, как, в данном случае, представление, что неделикатно говорить с детьми о «половом вопросе».