– Да Бог с тобой, Леша. Какое там возмещение? Страховка для того есть… Главное, ты сам-то как жив остался. Чудом ведь…
Вера Николаевна сидела на диване, закутавшись в обширную шаль, да и сам Алексей накинул на плечи куртку. Очевидно, с дровами в доме был заметный напряг.
– Чудом… – он слабо улыбнулся. Эх, тетя Вера, тетя Вера… Знала бы ты, которое по счету это чудо.
– Юля уж сколько раз звонила, извелась вся.
– Сейчас схожу на почту, позвоню ей…
– Да закрыта почта уже. В сельсовете телефон есть, оттуда если…
Пауза.
– Тебе в баньку бы, после такого-то… Смыть с себя всю эту мерзость. Пойду истоплю?
Чекалов подумал.
– Не, теть Вер. Я правда с ног валюсь. Сейчас только звонок сделаю Юльке, и спать. Уж такой гость у вас… извините.
– Ой, глупости какие – извините…
Пауза.
– Я в последнее время все думаю… – пожилая женщина плотнее закуталась в шаль. – У меня теперь это главное развлечение, думать… Вот отчего одним людям сплошное везение в жизни, а другим наоборот? Чем вы, к примеру, с Юленькой провинились перед Богом-то? Или мой Володя?
Алексей сцепил пальцы в замок.
– Нет, теть Вера. Не перед Богом. Не он это… уж вы поверьте.
– … Ну что ты, Юльк… Ну что ты…
Она не отвечала, лишь крепче прижималась к мужу всем телом. И он все гладил и гладил ее по роскошным волосам.
– Ладно, Лешик, – выдохнула наконец Юля. – Ладно… Ты же голодный должен быть, с дороги…
– Маленько есть, – улыбнулся он.
– Я сейчас пельмени заварю, там где-то в морозилке оставались.
Газ на кухне исправно горел, вода из крана исправно шла. На плите негодующе свистел чайник, намекая, что пора бы уже прекратить обниматься и снять его с огня. Юля со стуком высыпала мороженые пельмени в кастрюльку, залила кипятком из чайника, поставила на конфорку. Сунула чайник под кран, вновь наполняя водой, чиркнув спичкой, зажгла вторую горелку, брякнула сверху свеженаполненную посудину, не глядя переправила горелую спичку в мусорное ведро. Чекалов молча наблюдал за женой. Они уже достаточно прожили вместе, во всяком случае, Алексей хорошо изучил повадки своей ненаглядной. Когда она двигалась вот так, короткими и точными полуавтоматическими движениями, это могло означать одно – Юля думает, причем крепко.
– Твои соображения по поводу происшествия?
Алексей хмыкнул. Действительно, соображения сейчас весьма и весьма желательны.
– А может, все-таки случайность? – неуверенно предположил он. – Ну там… не знаю… наложилась обычная флюктуация… Ну сама посуди – какой теперь уже смысл?
– Самый простой и банальный, Лешик. Месть.
Он поднял на жену изучающий взгляд.
– Ты так говоришь… будто она человек.
– Она, он или оно – факт налицо. И опять ведь комбинированный ход. Как говорят шахматисты – вилка.
Алексей хмыкнул. Верно. Сам король опять ушел из-под шаха, зато взята фигура, и не такая уж мелкая. В конце концов, этот «Москвич» денег стоит!
– Я тут размышляла, Леша… время коротала, так скажем. Вот мы говорим, нечеловеческая логика. А теперь представь нечто огромное, для чего время течет совсем иначе. Скажем, для деревьев, будь они разумны, люди представлялись бы некими мелкими и невероятно стремительными мошками. Очень опасными.
Ее глаза под мохнатыми ресницами мудры и задумчивы.
– Если принять эту точку зрения, многое в нечеловеческой логике станет вполне человеческим. Да, она не может реагировать быстро – отсюда паузы между акциями по устранению назойливой мошки. Или, скажем, мухи цеце. Сперва вялые хлопки в ладоши – наобум, вдруг попадет? Потом, когда стало ясно, что таким образом толку не добиться, в ход пошли другие меры. Липкая бумага, ловушка-мухоловка с отравленным сиропом, и как крайняя мера – баллончик с дихлофосом…
Алексей внутренне сжался. Похоже. Очень даже похоже.
– В твоей версии есть прокол, – схватился он за первую попавшуюся зацепку. – Как быть с этими… голосами?
– А нет никаких голосов, Леша. По крайней мере, со стороны… ее. Ты же сам говорил, внятно ничего разобрать невозможно. Смысл извлекает твой мозг, и он же, по сути, переводит в привычные человеческому восприятию словесные формы. И вообще, сон – великая тайна. Все отделы мозга во сне работают совсем не так, как во время бодрствования. Здесь мы впаяны в поток текущего времени, во сне же время течет совсем иначе. За минуту быстрого сна можно прожить полжизни, имели место такие случаи… Обратное тоже верно. Можно за длинную зимнюю ночь увидеть лишь крохотный, минутный эпизод.
Чекалов хмыкнул, покрутил головой.
– Да, это аргументы. Как быть с…
И снова она поняла недосказанную мысль.
– Другая сторона тоже может действовать в сходном темпе. Мешать, отвлекать от наглой мошки. Вот только, похоже, заставить бросить охоту совсем не удалось. Для других, менее важных случаев, да – недосуг, хрен с ней, пусть летает… Но ты случай особый, очевидно.
Пауза.
– Приходится признать, что она нечеловечески умна. Вспомни эпизод, когда тебе в такси переломали ноги. Это же надо было учесть психологию, Лешик. Вспомни – твое чувство опасности проснулось уже тогда, когда ты садился в машину. Если бы ты подумал немного… Но ты забеспокоился из-за того, что я не отвечаю по телефону, решил проверить… Далее просто – ты решил, что нечто ужасное грозит мне. Хотя твоя ящерка вовсю старалась предупредить, что ты лезешь в ловушку.
И снова он не нашел возражений. Да, это был очень сильный ход госпожи злобной реальности.
– То, что она перешла от единичных акций к системным мерам – грозный признак, Леша. Признак того, что наглая мошка достала всерьез… Как скоро в ход пойдет радикальное средство – баллончик с дихлофосом? Распылить его в комнате, и все… некуда мошкам деваться. Как бы резвы они ни были.
Алексей криво улыбнулся одним уголком рта.
– Давай все-таки надеяться, что это была случайность. Иначе будет слишком страшно.
Юля вздохнула.
– Ну, давай проверим… Может, ты и прав… Тебе со сметаной пельмени, или с майонезом? Кетчупа нет, я не купила сдуру.
– Что? А… да-да… со сметаной лучше…
Она достала из шкафчика бутылку коньяку, щедро наполнила рюмку.
– За твое очередное чудесное спасение, Лешик. Пей! Жаль, мне нельзя…
Не споря, Алексей залпом проглотил ароматно-жгучую жидкость.
– Юля, Юль…
– М?
– Ты заметила, что мы перестали называть… ее? Она, и все тут… Некая фигура умолчания.
– Ну это-то как раз просто. Это было известно даже нашим древнейшим предкам. То, чего по-настоящему боишься, лучше по имени не называть. Инстинкт это, Леша.
– … Так я и не понял, что вам нужно – шашечки или ехать?
Заведующий ремонтным ателье, в задумчивости вертевший трудовую книжку Чекалова А. Б., при последних словах ухмыльнулся.
– Ну, в принципе так оно… Ладно. Маленький экзамен, не возражаешь?
– А давай свой экзамен, начальник, – Чекалов широко улыбнулся. На «ты», значит, в обе стороны на «ты». Не хватает еще, чтобы всякое шмаравыдло перед ним, Алексеем Чекаловым, величалось. Разумеется, вслух этих слов говорить не стоит, но суть дела от этого не меняется.
В обширной комнате, где располагались собственно мастера, сосредоточенно ковырялся в портативной «Юности» какой-то парнишка, пожилой мужик напротив, явно пенсионного возраста, сверкая линзами очков, толстыми, как иллюминаторы подводной лодки, терзал развороченный видеомагнитофон. Телевизор, стоявший на столе, был уже вскрыт. Рядом валялся тестер, пара отверток, затянутые в изолирующую трубку-кембрик до кончика жала, пассатижи, паяльник и прочая мелочь, характерная для процесса ремонта радиотехники.
– Что можешь сказать?
– Пока только, что телевизор типа 2УСЦТ.
– Ну это-то понятно… А какая неисправность, найти сможешь?
– Включим, посмотрим…
– Действуй.
Не тратя времени даром, Алексей проверил колодку предохранителей – старая штучка, вдруг там «жучок»? Враз дадут от ворот поворот, если не глядя вилку в розетку воткнешь… Предохранители, вопреки ожиданию, оказались штатные и притом вполне исправные. Ладно…
Поиск неисправности занял минуту от силы.
– Умножитель в блоке развертки накрылся, – Чекалов брякнул на стол концы тестера.
– Годится, – начальник улыбался теперь совсем по-человечески. Не такое уж шмаравыдло, похоже, зря подумал на человека. – Ну что, оформляемся?
– За тем и пришел, – ответно улыбнулся Алексей.
– Тогда вот это наши сотрудники. Василий Степаныч, наш аксакал… доски почета вот не стало, высшее руководство сочло пережитком коммунизма, а раньше висел непрерывно.
– Привет, – буркнул «аксакал», ради такого дела оторвавшись от аппаратуры.
– А это вот Гена, молодой и подающий надежды, как раньше принято было говорить.
– А как же! – жизнерадостно отозвался Гена. – Еще бы знать, кому и куда!
– Есть еще Антон и Стасик, но они на вызовах.
– Валея забыл, Лексан Петрович, – пробурчал аксакал.
– Позорящего честное имя советского телемастера! – столь же жизнерадостно уточнил Гена.
– Валеев, это явление временное, – отрезал начальник. – Ну а это вот Чекалов… эээ… Алексей Борисович, стало быть, прошу любить и прочее. Детали биографии в личных беседах. А пока давай в кадры!
Не так плохо, подумал Алексей, с улыбкой разглядывая назревающих коллег. Везде люди работают, не только в НИИ.
– Гляди, как красиво!
Алексей улыбнулся. В самом деле, красиво. Воздух будто пропитан алмазными искрами, и над фонарями вверх уходит лес светящихся столбов.
– Редкое явление. Знаешь, отчего так?..
– Не знаю и знать не хочу! Достаточно того, что красиво! Вот только попробуй испортить сказку, научный сотрудник!
Юля крепче взяла его под руку, шагая по заснеженному тротуару с затаенной осторожностью – вдруг под белым покрывалом лед, натоптанный тысячами ног? Даже чуть вытянула шею, закусив губку. Сейчас она выглядела столь трогательно-беззащитной, что у Алексея з