— Я хозяйка, — ответила я, не глядя на его корочку. Меня гораздо больше волновало, чем занимаются его коллеги рядом с Нюшей.
— Что вы там ищете?
— Наркотики. — Он посмотрел на меня, как на дурочку. В самом деле, отдел по борьбе с наркотиками вряд ли будет искать на полках спрятанный труп или левую налоговую документацию.
— А почему?..
— У нас информация, — коротко ответил майор Бу-бу-бу. — Мне нужно задать вам несколько вопросов.
Весь этот разговор происходил возле дверей магазина, и возню внутри я наблюдала сквозь стеклянную витрину. Там один из кожаных борцов с наркотиками шагнул в кладовку. Нюша безуспешно попыталась преградить ему путь. Я бросилась ей на помощь.
— Минутку, несколько вопросов, — остановил меня длинный. — У вас работает некая Борисенко Елена Алексеевна?
Ах, Алена, все-таки ты влипла, бедная девочка.
— Работала, — сказала я, глядя снизу вверх на милиционера ясными голубыми глазами. — Она уволилась.
— Вот как! Когда же?
— Неделю назад.
— А где ее можно найти, вы не знаете?
Фигушки, Алену я вам не выдам. Даже если она вляпалась по уши, это ее прошлая жизнь, а в новой не должно быть и воспоминания о наркотиках, даже в виде героической борьбы нашей милиции с распространением дурмана.
— Не знаю, — сказала я. — Она ведь не москвичка, наверное, уехала к себе домой. У нее там какие-то проблемы.
— Вам известно, что за проблемы?
— Нет, извините, я не вникала.
— А где ее постоянное место жительства?
Я пожала плечами:
— То ли Ростов-на-Дону, то ли Нижний Новгород, не помню.
— Ну-ну, в огороде бузина… — пробормотал кожаный.
Двое других уже закончили потрошить «Теремок». Даже с кладовкой было покончено. Я знала, что мой магазин очень маленький, но не думала, что его можно обыскать за полчаса. Даже обидно.
— Ну что? — повернулся длинный к своим соратникам, когда две потные глыбы вывалились из двери.
— Ничего, — бросил один.
Кожаный беззвучно выругался и снова повернулся ко мне.
— Если Борисенко здесь появится… — он почему-то запнулся. — Ладно. Пошли.
— Стойте! — встрял вдруг Сашка. — А где ваш ордер на обыск?
— Ордер вы получите у прокурора.
С этими словами майор с непонятной фамилией и его свита быстрыми шагами двинулись по коридору и растворились в сверкающих просторах «стекляшки».
— У какого прокурора? — про себя проворчал Сашка. Спрашивать было уже некого. Мы ринулись на помощь Нюше. К счастью, время было слишком раннее для наплыва покупателей.
На удивление, следы разорения оказались не слишком вопиющими. Бойцы невидимого фронта даже ничего не разбили, а самые мелкие вещички вроде колокольчиков вообще не тронули. И то сказать, как можно спрятать наркотик в колокольчике?
Втроем мы ликвидировали последствия шмона, а я про себя радовалась, что не сказала о том, где находится Алена, никому, даже Нюше и Сане. Правда, я сделала это из этических соображений, чтобы соблюсти тайну лечения, а оказалось, очень кстати.
Несмотря на потрясение — милиция! обыск! — мы с Нюшей радовались, что все так быстро и безболезненно кончилось. Только Сашка был недоволен и все бурчал себе под нос: «Какой прокурор? При чем тут прокурор?».
— Слушай, Котенок, — сказал он наконец. — Что-то они финтят, эти менты. Ордер на обыск тебе должны были дать в руки, на подпись. И понятых привести.
— А ты откуда знаешь? — удивилась я.
— Откуда, откуда! Книжки читал. А еще они слишком деликатно обошлись с магазином. Отдел по наркотикам обычно не церемонится.
— Ну, и что ты этим хочешь сказать? — спросила я, отнимая у него черепаху Донателло и передавая Нюше, которая по своей излюбленной привычке уже стояла на стремянке и наводила порядок на верхних полках. Шкафообразным борцам с наркотиками для того, чтобы достать досюда, нужно было лишь протянуть руку.
— А то, что они этот обыск провели незаконно, — сказал Сашка, — если вообще…
— Что — вообще?
— Ну… Ты его удостоверение видела?
— Мне не до того было. Ты же смотрел.
— А я в них что, разбираюсь? Майор Баранов, оперуполномоченный. Так было написано. Слушай, давай проверим.
— Проверим что?
— Майора Баранова. Есть ли такой в отделе.
— И как ты будешь проверять?
— Не я, а ты. У тебя же есть менты знакомые. Те, которым ты мамину диету на дороге диктовала.
— Здравствуй, Саша, Новый год! Это же гаишники. Какое отношение они имеют к наркотикам? То ж, наверное, МУР, центральное отделение.
— Кать, ты не гадай, а проверь, — настаивал Сашка.
Я рассердилась:
— Сейчас всю брошу и буду искать по улицам знакомых гаишников! Отстань. Если хочется поиграть в детектив, то это не ко мне и не у меня. Ясно?
Саша вздохнул над моей ограниченностью, но видно было, что мысль свою о проверке кожаных муровцев он не оставил.
— Это из-за Аленки, да? — шепотом спросила Нюша, как будто ЧеКа не дремлет и до сих пор нас слушает. — Ну и ну! Они, наверное, думали, что она держит наркотики на работе. А если бы она и правда, представляешь?..
К счастью, в этот момент пришли покупатели, молодая пара, новоселы, которым нужен был домовенок. Это избавило меня от вопросов и предположений моих работников. Хотя собственные вопросы от этого не исчезли. Может, съездить в клинику и задать их Алене?
Помимо всего прочего, была еще какая-то мелочь, царапающая меня изнутри, как заноза. Что-то связанное с визитом ментов и отравляющее жизнь, хотя налет благополучно миновал. Я думала об этом весь день и думала бы, наверное, еще год или забыла назавтра, если бы не покупатель, который пришел после обеда и купил двух соломенных монашек из Чехии.
Я ничего не сказала Сашке, а Нюше тем более. Я просто оставила их вдвоем — пусть привыкают, а завтра братец Кролик уже может стоять за прилавком один. А сама отправилась по подсказанному мне братом, но очень неопределенному адресу. Гоняться по Москве за гаишником — трудно придумать более дебильное занятие.
На Петровке, где меня полгода назад остановил лейтенант Цыплаков, стоял какой-то другой дозорный. Он вытаращил глаза на идиотку, которая по собственной воле остановилась у поста и сама идет в руки охотнику. Узнав, что я ищу Цыплакова, он потерял ко мне всякий интерес: штрафовать меня теперь было стремно (вдруг я Цыплакову знакомая или родственница), а помогать мне в поисках он не собирался.
— Я дочь Анны Калинкиной, автора солнечной диеты, — сказала я в равнодушную спину.
Гаишник повернулся в профиль и посмотрел на меня пустым глазом. Он был молод и худощав, и диеты ему были ни к чему. Я снова села в машину и пустилась в путешествие по большим дорогам.
Следующий юноша с полосатой палочкой довольно вежливо мне объяснил, что Цыплакова не знает, потому что в этом округе недавно и не всех еще запомнил по именам. Этот ответ навел меня на тревожную мысль о том, что мой лейтенант тоже мог перейти в другой округ и тогда ищи эту похудевшую иголку в стогу милицейского сена. Мои переживания усугубил следующий постовой — он прекрасно знал Цыплакова и сообщил, что тот в отпуске. Усталая и потная, несмотря на ветреный день, со слезящимися от предзакатного солнца глазами я развернулась и поехала обратно в магазин.
Тут меня и тормознул мой драгоценный Цыплаков. Я так обрадовалась, что чуть не сбила его с ног.
— С ума сошли? Документы! — рявкнул он, отскакивая из-под колес.
— Здравствуйте, товарищ лейтенант! — радостно заорала я в ответ, вылезая из «ситроенчика».
Он еще больше посторонился, наверное, опасаясь, что нарвался на сумасшедшую. А вдруг он уже ничего не помнит — ни диету, ни Анну Калинкину, ни меня, благодетельницу?
— А вы в хорошей форме, — продолжала я, жизнерадостно улыбаясь, — еще несколько кило сбросили?
Физиономия лейтенанта постепенно зверела. Он явно меня не узнавал.
— Товарищ Цыплаков, да это ж я! — воскликнула я наконец с разбитной интонацией прекрасной няни из ужасного сериала. — Я, Катя Артемьева!
— Ох, — сказал Цыплаков. — Екатерина Григорьевна! Как это я вас не признал? Солнце в глаза, вон оно что. Как поживаете? А я действительно похудел, да. Разными диетами стал увлекаться, думаю вот на йогу в клубе милиции записаться. Вы как, рекомендуете?
— Еще как рекомендую, — с готовностью ответила я. — А я вас искала, товарищ Цыплаков. Мне надо с вами поговорить.
— Поговорить? — растерялся лейтенант. Он оглянулся на стеклянную будочку, куда уводили особо строптивых штрафников, и, видимо, тут же понял, что это не очень подходящее место для разговоров. В самом деле — где же мне с ним говорить? Не в кафе же приглашать милиционера.
— Давайте посидим в машине, — сообразила я.
Не знаю, насколько убедительным показался ему мой рассказ. Для меня главным было то, что несколько месяцев назад, в феврале, когда с легкой руки Алены я питалась ведической пищей и глотала колеса, принимая их за таблетки, очищающие кровь, ко мне приходили два хмыря и уговаривали продавать и рекламировать этот самый очистительный греним и другую муть. Страшно подумать, что было бы, если б я согласилась. Они, наверное, рассчитывали, что я уже сильно подсела на колеса и стала управляемой. И не учли мою патологическую забывчивость, ведь таблетки я принимала в лучшем случае через раз. Алена потом божилась, что их не знает, и, может быть, говорила правду. Просто информация о магазине, где хозяйка увлеклась гренимом, потекла по своим каналам и дошла до заинтересованных людей. Но главное — у тех торговцев дурью были одинаковые стертые, постные лица, из-за которых я про себя назвала их пасторами. Такие же физиономии были у милиционеров, обшаривших мои полки. И вспомнила я об этом лишь тогда, когда совершенно посторонний в этой истории дяденька купил соломенных монашек.
По тому, как слушал меня старший лейтенант Цыплаков, я поняла, что несу полный бред. Но стоило мне произнести фразу об ордере на обыск, который надо получать у прокурора, он сразу сделал стойку. Выходит, Сашка опять оказался прав! Вот вам и отмороженные программисты!..