– Уже почти время ужина, – сообщила она, а затем повернулась к мальчикам. – Заканчивайте игру и идите умойтесь.
Братья не послушались, поэтому Элизабет тут же пересекла комнату и забрала у них карты.
– После ужина, – отрезала она, пресекая протесты. Затем она улыбнулась мне: – Я наслышана о твоих приключениях.
– Ты… э-э-э… правда? – пробормотала я.
– Думаю, ты замечательно поступила, – продолжила Элизабет.
– Да?
На долгое, головокружительное мгновение я задумалась, пытаясь понять, что ей известно и чем именно, по ее мнению, я занималась.
– Клиника много значила для твоего отца, – произнесла она. – Он бы очень гордился тобой, ведь ты ее сохранила.
Коул прошел между нами, совершенно не обращая внимания на наш разговор, и показал мне свои карты. На одной был изображен дышащий огнем дракон, а на другой – замок с жутковато светящимися окнами.
– Неплохой набор, – одобрила я.
Он удовлетворенно кивнул и потопал прочь.
– Я запекла баранину, – объявила Элизабет, возвращаясь на кухню. – Надеюсь, ты не против.
Словно по команде из кухни донесся волшебный теплый запах чеснока и зелени, а также насыщенный аромат баранины. Меня подергали за футболку. Я посмотрела вниз, встретившись взглядом с большими карими глазами Рэмси – такими же, как у его отца. Он помахал мне рукой.
– Привет, Маржан, – поздоровался он.
– Привет, Рэмси, – ответила я. – Ты в каком сейчас классе?
Он показал три пальца и ухмыльнулся, демонстрируя выпавший зуб.
– Но на математику Рэмси ходит с четвероклассниками, – похвастался Дэвид. – Он умный пацан. Правда, приятель?
Рэмси, внезапно застеснявшись, смущенно пожал плечами и улизнул мыть руки к ужину.
– Они так выросли, – сказала я.
– Неделю назад были совсем малышами, – согласился Дэвид. – Это все словно не по-настоящему.
Он поднялся со стула, взял стакан с водой и повел меня в столовую. Мы расселись вокруг стола: Дэвид устроился во главе, а Рэмси и Коул – в дальнем конце, друг напротив друга. На белом сервировочном блюде поблескивала соком перевязанная шпагатом баранина. В глубокой миске лежала горка картофельного пюре с маслом, рядом стоял керамический горшочек с тушеной капустой, посыпанной кусочками поджаренного чеснока. Для детей были макароны с сыром и чесночные тосты в плетеной корзинке.
Дэвид взял разделочные принадлежности и начал нарезать мясо. В мою тарелку положили кусок баранины и порцию картофельного пюре. Элизабет раздала детям миски макарон с сыром, и они с ликованием набросились на них.
– Любимое блюдо Коула, – объяснила она, на что Рэмси с гордостью добавил:
– А мне нравится пицца.
Баранина была приготовлена прекрасно – розовая, нежная и сочная. Пюре получилось мягким и густым. Капуста в моей тарелке блестела.
– Что ж, – сказала Элизабет, – приятного аппетита.
Я вонзила нож в баранину. Всего на секунду лезвие застряло, и мясо показалось жестким, как старая кожа. Мгновение спустя оно поддалось, и нож прошел сквозь него, как будто это было теплое масло. Из того места, куда пришелся надрез, поднялся столб пахнущего розмарином пара. У меня потекли слюнки, но, когда я поднесла вилку к губам, пьянящий аромат сменился совсем другим – отвратительным запахом сырости и гниения. Не успела я толком его ощутить, как он исчез, но желудок уже скрутило. Я с громким стуком опустила вилку на стол.
Все остальные посмотрели на меня.
– Все в порядке? – спросил Дэвид.
– Простите, – пробормотала я.
Дэвид и Элизабет, обеспокоенные и смущенные, обменялись взглядами.
– Что-то не так… с едой? – отважилась спросить Элизабет смиренным, уязвленным голосом.
– Нет, – соврала я. – Она замечательная, я уверена.
Я выдавила улыбку, пару раз откашлялась, глубоко вдохнула, пытаясь успокоить желудок, и посмотрела на тарелку. Еда по-прежнему выглядела великолепно – за последние недели ничего лучше есть мне не приходилось. Казалось бы, можно забыть о неприятном запахе, но что-то все же было не так.
Я отодвинула стул и встала из-за стола.
– Мне просто нужно немного воздуха.
Я быстро вышла из столовой, вернулась в гостиную и остановилась там, глубоко дыша.
Мгновение спустя появился Дэвид со стаканом воды в руке.
– Ты в порядке? – спросил он.
– Сейчас все будет хорошо, – сказала я.
Оказавшись вдали от еды, я и правда почувствовала себя лучше. Еще пара минут, и, возможно, это ощущение пройдет окончательно.
Я чувствовала, что Дэвид стоит рядом, его тень тяжело маячила на краю зрения. Мне было очень стыдно смотреть на него, и я совсем растерялась, не зная, куда деть глаза. Мой взгляд упал на старую металлическую флягу на каминной полке.
– Ты передумала? – спросил Дэвид, казалось, откуда-то издалека. – Ничего, ты все равно еще ничего не подписала.
– Я не передумала, – уверила я его.
– Тебе сейчас страшно, я знаю, – сказал Дэвид. – Все меняется. Кажется, что нет никакой определенности. Трудно понять, правильный ли ты делаешь выбор.
– Правда? – спросила я, все еще не глядя на него.
А это ли меня на самом деле беспокоило?
– Тебе нужно вроде как заставить себя поверить, что поступаешь правильно, – сказал Дэвид. – В этом-то и весь фокус. Продолжай верить, пока все не исполнится.
– Прямо как управление бизнесом, – заметила я.
Я чувствовала запах мусора и мертвечины. Неужели он мерещился мне из-за моих сомнений? Или дело в чем-то другом? Казалось, что…
– Как и все остальное, – сказал он. – Вера, иллюзия, реальность. Мы сами создаем наш мир, Маржан, и каждый день творим это волшебство.
– Так оно и действует? – спросила я.
Что-то всплыло в сознании – неуловимая, словно мелкая рыбешка, мысль; вопрос, который исчез в темноте, прежде чем я успела его задать.
– Ты, наверное, хочешь немного побыть одна, – проговорил Дэвид.
Я услышала, как он пошел обратно в столовую, и уставилась на флягу, пытаясь вспомнить мелькнувшую мысль и удержать ее на месте. Но до меня доносились только слова Дэвида, эхом отдающиеся в голове.
Вера, иллюзия, реальность. Мы творим это волшебство каждый день.
Чего-то не хватает.
– Дэвид? – окликнула я.
Я услышала, как он остановился. Сердце колотилось у меня в груди.
– Как вы встретились с папой? – спросила я.
Мгновение Дэвид молчал.
– О чем ты?
– Я спрашиваю, как вы познакомились. Что именно произошло? Папа разыскал твои контакты, или ты сам обзванивал потенциальных клиентов? Откуда вы друг друга знаете?
Снова воцарилась долгая тишина, и мир вокруг меня начал рушиться. Я знала, что означает такое молчание. За ним скрывается ложь.
– Думаю… – начал он. – Думаю, нас представили друг другу.
– Кто? – произнесла я как можно спокойнее.
– Я не… – Дэвид прервался. – Не могу вспомнить. Давай-ка возвращайся к столу, – быстро добавил он. – Там, в духовке, яблочный пирог. Мы собирались сделать тебе сюрприз, но…
– Отвлекающий маневр, – обронила я.
– Извини?
– Вэнс Когленд, – сказала я. – Лаббок, Техас.
Снова долгое непроницаемое молчание.
– Маржан, что за вопросы?
Я развернулась к Дэвиду и увидела страх в его глазах.
– Чего не хватает, Дэвид? – спросила я. – Расскажи мне.
– О чем ты говоришь? – пронзительно спросил Дэвид, будто загнанный в угол зверь.
Он протянул ко мне руку, и я отступила.
– Кто это сделал? – осведомилась я.
– Что? – спросил Дэвид.
Он снова шагнул ко мне, и я опять отшатнулась.
В дверях уже стояла Элизабет.
– Что, скажите на милость, происходит? – воскликнула она.
– С ней что-то не так, – сказал Дэвид.
– Скажи ей, – произнесла я. – Пусть она знает. Расскажи ей о Вэнсе Когленде.
Он продолжал идти ко мне, а я по-прежнему отступала.
– Не приближайся.
– Мне позвонить в полицию? – спросила Элизабет, достав мобильный телефон.
– Не надо, – сказал Дэвид, выставив ладони перед собой в примирительном жесте, призывающем к благоразумию.
– Кто убил Вэнса Когленда? – продолжала я.
На лице Элизабет отразился ужас. Я увидела, как из-за дверного проема выглянул Рэмси, и чувствовала себя полудикой, но сейчас это не имело значения. Я оказалась в этом доме и зашла уже слишком далеко. Мне нужно было довести дело до конца.
– Кто убил моего отца?
– Дэвид? – прозвучал тихий, испуганный голос Элизабет. – О чем она говорит?
– Ни о чем, Лиз, – отозвался он, не сводя с меня глаз. – Ей просто сейчас нелегко.
– Папа? – позвал Рэмси.
– Не подходи пока, приятель, – сказал Дэвид. – Побудь вместе с братом. Маржан…
– Нет! – оборвала его я. – Сначала ответь мне.
– Сядь, и мы поговорим.
– Это был ты, Дэвид? Там, в Лаббоке?
– Успокойся, Маржан, – попросил он. – Ты сама не знаешь, о чем говоришь.
В комнате стало жарко. Сухой, обжигающий зной пах жженой корицей и гвоздикой. Мы с Дэвидом кружились по комнате: он приближался, а я отступала.
– Это сделал ты, – обвинила я его. – Все произошло из-за тебя.
– Нет, – сказал Дэвид.
Я шагнула в столовую.
Рэмси забился в угол. Коул плакал, все еще сидя на своем стуле.
– Это был ты, – повторила я. – Ты убил их обоих.
– Нет! – крикнул Дэвид. – Нет! Нет! Нет!
Я не могла сосредоточиться: он словно расплывался. Все было как в тумане, перед глазами плясали искаженные разноцветные пятна. Сердце бешено заколотилось у меня в груди. В комнате становилось жарче, и мне показалось, что еще чуть-чуть, и я сгорю дотла.
– Ты убил Вэнса и моего отца.
– Не подходи! – взревел Дэвид. – Держись подальше от этого дома и от моей семьи!
Еда с тарелок исчезла, на ее месте остались лишь обрывки картона, кусочки промышленной резины и скомканная бумага. Вода была грязной, и в ней плавал мусор. Ароматы ужина исчезли, и на их место пришел затхлый запах многолетнего забвения, гниющего мусора. От стен начала отслаиваться краска: она покрывалась пузырями и трескалась прямо у меня на глазах. Лампочки взрывались в патронах, взметая в воздух снопы искр.