…Ветер что-то невнятное шепчет…
Завари-ка ты чаю покрепче,
Натурального чаю, с малиной:
С ним и ночь не покажется длинной!
Да зажги в этом сумраке хмуром
Лампу ту, что с большим абажуром.
У огня на скамеечке низкой
Мы усядемся тесно и близко
И, чаек попивая из чашек,
Дай-ка вспомним всю молодость нашу,
Всю, от ветки персидской сирени
(Положи-ка мне ложку варенья).
Вспомню я, – мы теперь уже седы, —
Как ты раз улыбнулась соседу,
Вспомнишь ты, – что уж нынче за счеты, —
Как пришел под хмельком я с работы,
Вспомним ласково, по-стариковски,
Нашей дочери русые коски,
Вспомним глазки сынка голубые
И решим, что мы счастливы были,
Но и глупыми всё же бывали…
Постели-ка ты мне на диване:
Может, мне в эту ночь и приснится,
Что ты стала опять озорницей!
(«Нам, по правде сказать, в этот вечер»)
Конечно, сейчас мы имеем возможность гораздо шире, чем его современники, ознакомиться с творчеством Дмитрия Кедрина, где по-своему дороги нам, помимо упомянутых произведений, поэма «Ермак», «Приданое» и такие стихи, как «Цветок», «Такой ты мне привиделась когда-то», «Солдат», «Родина», «Начинается ростепель марта» и многие другие, – ведь это одна из достойнейших страниц русской поэзии.
P.S. Работая над очерком, наткнулась на очень знакомое четверостишие, которое помню, кажется, сто лет, и думала, что автор – кто-то из восточных мудрецов-поэтов. Оказывается, – Дмитрий Кедрин! Вот оно:
Ты говоришь, что наш огонь погас,
Твердишь, что мы состарились с тобою,
Взгляни ж, как блещет небо голубое!
А ведь оно куда старее нас…
«И мы сохраним тебя, русская речь…»(А. Ахматова)
В автобиографии Анна Андреевна Ахматова, ярчайшее явление нашей культуры, писала: «Я не переставала писать стихи. Для меня в них – связь моя со временем, с новой жизнью моего народа. Когда я писала их, я жила теми ритмами, которые звучали в героической истории моей страны. Я счастлива, что жила в эти годы и видела события, которым не было равных». Этими словами она словно давала отпор тем критикам, что в середине XX века держали нос по ветру (чего изволите?) и приписывали Анне Андреевне узость тематики, уход в личные переживания, несовременность поэтической позиции и много чего ещё. А она одной-двумя строфами опрокидывала все наветы, ибо это была истинная и высокая поэзия, даже если речь шла о самом сокровенном.
Сжала руки под тёмной вуалью…
«Отчего ты сегодня бледна?..»
– Оттого что я терпкой печалью
Напоила его допьяна.
Как забуду? Он вышел, шатаясь,
Искривился мучительно рот,
Я сбежала, перил не касаясь,
Я бежала за ним до ворот.
Задыхаясь, я крикнула: «Шутка
Всё, что было. Уйдёшь, я умру».
Улыбнулся спокойно и жутко
И сказал мне: «Не стой на ветру».
(«Сжала руки под тёмной вуалью…»)
Она родилась с фамилией Горенко в 1889 году близ Одессы, детство провела в Царском Селе, где всё дышало Пушкиным и тайной, где навсегда для неё переплелись совершенство рукотворной природы и поэзия. Там же училась в женской гимназии, а после – на юриста в Киеве, к чему быстро охладела. К тому же образ Царского Села и связанного с ним Пушкина не покидал её никогда:
Кто знает, что такое слава!
Какой ценой купил он право,
Возможность или благодать
Над всем так мудро и лукаво
Шутить, таинственно молчать
И ногу ножкой называть?..
(«Пушкин»)
В 1911 году она едет в Европу, становится свидетельницей первого триумфа русского балета, потом – Италия, роскошные собрания живописи и архитектуры… Всё это было мощным толчком к творчеству, и в следующем году выходит её первый сборник «Вечер», а год спустя – «Чётки». И если незадолго до этого Николай Гумилёв, её муж, лидер нового литературного течения акмеизм, советовал ей вместо стихов заняться танцами, то после выхода книги отметил, что в ней «…так просто сказано так много», а Осип Мандельштам провидчески сказал: «Её поэзия близится к тому, чтобы стать одним из символов величия России».
Молодую Ахматову сравнивали с древнегреческой певицей любви Сапфо, а позднее она была критиками дружно поставлена в ряд самых больших русских поэтов. Выход каждой её книги становился событием. Корней Чуковский вспоминал, что её стихи заучивали, переписывали в альбомы, ими то и дело объяснялись влюблённые. Он же отмечал, что вся Россия запомнила ту самую перчатку из стихотворения Ахматовой «Песня последней встречи»:
Так беспомощно грудь холодела,
Но шаги мои были легки;
Я на правую руку надела
Перчатку с левой руки.
В стихах о любви Ахматова возвращает ей живой и реальный характер, в то же время не лишая высокого поэтического звука. Такая гармония свойственна только очень большим талантам. Именно это качество её поэзии подкупало читателя, заставляло снова и снова возвращаться к музыке её стихов, чувствуя невероятную близость волшебных строк к собственной душе, страждущей прекрасного в своей жизни. Любовь в поэзии Анны Андреевны поднимается до небывалых духовных высот.
Эта встреча никем не воспета,
И без песен печаль улеглась.
Наступило прохладное лето,
Словно новая жизнь началась.
Сводом каменным кажется небо,
Уязвленное желтым огнем,
И нужнее насущного хлеба
Мне единое слово о нем.
Ты, росой окропляющий травы,
Вестью душу мою оживи, —
Не для страсти, не для забавы,
Для великой земной любви.
(«Эта встреча никем не воспета…»)
Но, как это случается в жизни, «великая земная любовь» редко бывает счастливой, особенно если это касается выдающихся творческих людей. Известно, что Николай Гумилёв трижды делал предложение молодой Анне, и трижды был отвергнут, и в расстроенных чувствах даже пытался покончить с собой. Но, по иронии судьбы, когда в 1910 году они наконец стали мужем и женой, то «великой», казалось бы, любви хватило у Николая на два года, если не меньше. Он даже и не скрывал своей неверности супруге. Не помешало этому и рождение сына. Естественно, такому браку был отпущен невеликий срок.
Муж хлестал меня узорчатым,
Вдвое сложенным ремнем.
Для тебя в окошке створчатом
Я всю ночь сижу с огнем.
Рассветает. И над кузницей
Подымается дымок.
Ах, со мной, печальной узницей,
Ты опять побыть не мог.
Для тебя я долю хмурую,
Долю-муку приняла.
Или любишь белокурую,
Или рыжая мила?
Как мне скрыть вас, стоны звонкие!
В сердце темный, душный хмель,
А лучи ложатся тонкие
На несмятую постель.
(«Муж хлестал меня узорчатым…»)
Это стихотворение яснее всех слов отражает сложности того периода жизни.
Хотя и не надо забывать, что стихи – отнюдь не фотография, и нельзя любое слово в стихах брать на веру. Но факты измен налицо, – и Анна тоже считает себя свободной, отдаётся новой сердечной привязанности… И, как это нередко бывает, муж словно прозревает, клянётся жене в любви и зовёт в Париж, где учится в университете. Но – поздно… В конце концов они разводятся. Но когда с Гумилёвым случилось самое страшное, Анна Ахматова поступила как верная жена, о чём речь впереди.
Н.С. Гумилев и А.А. Ахматова с сыном Львом
Любителям поэзии хорошо знаком портрет Анны Андреевны кисти французского художника Модильяни, что влачил незавидное существование, но был большим талантом, что широко признано уже после его смерти (знакомая история!). Познакомилась она с ним в Париже ещё во время поездки с мужем, а после по его приглашению приезжала туда одна. О том, насколько Амедео был очарован и внешностью, и личностью Анны, говорят живописные работы, ей посвящённые. Он не мог окружить её комфортом и дорогими подарками, но положил к её ногам самое ценное – свой талант. И, когда она уезжала на родину, преподнёс 16 работ с её изображением и просил сохранить на память об их встречах. К сожалению, большинство из них погибло в России во время пожара. В 1919 году Амедео погибает от слишком вольной жизни свободного художника. А в 90-х годах он будет широко представлен в мировом масштабе, и среди его картин будет 12 портретов Анны Ахматовой.
Мне с тобою пьяным весело —
Смысла нет в твоих рассказах.
Осень ранняя развесила
Флаги желтые на вязах.
Оба мы в страну обманную
Забрели и горько каемся,
Но зачем улыбкой странною
И застывшей улыбаемся?
Мы хотели муки жалящей
Вместо счастья безмятежного…
Не покину я товарища
И беспутного и нежного.
(«Мне с тобою пьяным весело…»)
Анна Андреевна прожила достаточно долгую для того времени жизнь, и судьба подарила её сердцу ещё одну необычную любовь. Её «виновник» – Борис Анреп, художник и скульптор. В его родословной – весомые шведские корни, возможно, поэтому вся его жизнь была связана с Европой. Но встретились они в Петербурге в 1916-м, и биографы всю эту историю именуют как «Семь дней любви и вечная разлука». Художник уезжает домой, через год он снова в Петербурге, и при встрече показывает своей возлюбленной кольцо, что на цепочке, которое он носит как талисман, в память о подарке Анны… Волею случая после он теряет кольцо и долго переживает это…