Это одно из лучших его произведений, так всё в нём сошлось: и талант автора, и подкупающая искренность, и боль за судьбу русского поэта, и вера в будущее – как русской поэзии, так и в целом страны.
…Но – надо жить.
Ни водка,
ни петля,
ни женщины —
всё это не спасенье.
Спасенье ты,
российская земля,
спасенье —
твоя искренность, Есенин.
И русская поэзия идёт
вперёд сквозь подозренья и нападки
и хваткою есенинской кладёт
Европу,
как Поддубный,
на лопатки.
(«Письмо к Есенину»)
За несколько десятилетий у героя моего очерка были разные периоды – и всеобщее обожание, когда в 60-х годах люди жаждали современной поэзии, как глотка воздуха, и отчуждение от вчерашнего кумира в «лихие» 90-е, и позднее, когда всё переворачивалось, и порою с ног на голову, и зачастую трудно было отделить достижения от ошибок, и не только личных, а деятельная натура Евтушенко, уже к тому времени повидавшая иные страны и правила жизни, жаждала способствовать решительному обновлению на родине (в том числе в должности народного депутата СССР) и активно участвовала как в политических, так и писательских баталиях.
Всех, кто мне душу расколошматили,
к чёртовой матери,
к чёртовой матери.
Буду по северным кочкам,
лесочкам
душу мою
собирать по кусочкам.
И у Алёнушкиного болотца
может, срастётся,
может, срастётся…
(«Всех, кто мне душу расколошматили…»)
Однако в обществе до стабильности было не близко, и в 1991 году Евтушенко уезжает с семьёй в США, штат Оклахома, где начинает преподавание в университете города Талса, и с тех пор живёт на два дома: американский и российский. За эти годы с женой Марией Владимировной он поднимает на ноги четырёх сыновей, но каждое лето, за редким исключением, приезжает в Москву на свой день рождения 18 июля, который чаще всего отмечает творческим вечером в Политехническом музее. Умеющий слушать не сомневается, что главной темой для поэта остаётся Россия – её судьба, её будущее.
…Есенин, дай на счастье нежность мне
к берёзкам и лугам, к зверью и людям
и ко всему другому на земле,
что мы с тобой так беззащитно любим.
Дай, Маяковский, мне
глыбастость,
буйство,
бас,
непримиримость грозную к подонкам,
чтоб смог и я,
сквозь время прорубясь,
сказать о нём
товарищам-потомкам…
(«Молитва перед поэмой»)
И можно с уверенностью подтвердить, что Евгению Александровичу удалось рассказать, и не только соотечественникам, «о времени и о себе». И о годах «оттепели», когда творчество словно бы спешило за меняющимся наконец временем (отсюда и объяснимая поспешность в публикациях, когда ещё не было серьёзного опыта работы над стихом: тут и длинноты, и излишняя порой декларативность, и не всегда оправданные ритмические сбои); и стремление не упустить главные события в стране («Братская ГЭС»), и постепенное «остывание» по мере отделения «зёрен от плевел», чему способствовали в том числе известные события в Чехословакии, и всё более явные противоречия набиравшего инерцию «застоя», и всплеск демократических перемен в конце 80-х, когда надежд оказалось гораздо больше, чем практической от них пользы, и, наконец, Россия в реалиях уже ХХI века, когда более чем насущными становятся нравственные проблемы в обществе, от которых никогда не отворачивались истинные писатели.
Такое нельзя не увидеть и не оценить, в том числе большую работу по расширению культурных контактов Запада и России, популяризацию достижений русской и советской литературы, а также нашего кино. Вот откуда такое количество международных премий, в том числе российских (в частности, Государственная премия СССР), столько престижных зарубежных академий избрали его Почётным членом; столько городов, в том числе Зима (с которым связана жизнь Евгения в самом впечатлительном возрасте – подростковом), – назвали его Почётным гражданином.
А простой читатель открывает сборник Евтушенко и, перебирая закладки, окунается в свои любимые строки:
…Мы – на шаре земном,
свирепо летящем,
грозящем взорваться, —
и надо обняться,
чтоб вниз не сорваться,
а если сорваться —
сорваться вдвоем.
Любимая, спи…
Ты обид не копи.
Пусть соники тихо в глаза заселяются,
Так тяжко на шаре земном засыпается,
и все-таки —
слышишь, любимая? —
спи…
И море – всем топотом,
и ветви – всем ропотом,
И всем своим опытом —
пес на цепи,
а я тебе – шёпотом,
потом – полушёпотом,
Потом – уже молча:
«Любимая, спи…»
(«Любимая, спи…»)
Стихи эти были посвящены Белле Ахмадулине, первой жене поэта. Два ярких таланта встретились и полюбили друг друга. Общие интересы, успех у читателей – и его и её, оба молодые и красивые в пору расцвета личности, таланта, искренние, эмоциональные… Последнее, правда, иногда показывало свои зубы…Но любовь поначалу была сильнее подводных камней, и появлялись стихи, подобные этому:
Нет, мне ни в чем не надо половины!
Мне – дай все небо! Землю всю положь!
Моря и реки, горные лавины
Мои – не соглашаюсь на дележ!
Нет, жизнь, меня ты не заластишь частью.
Все полностью! Мне это по плечу!
Я не хочу ни половины счастья,
Ни половины горя не хочу!
Хочу лишь половину той подушки,
Где, бережно прижатое к щеке,
Беспомощной звездой, звездой падучей
Кольцо мерцает на твоей руке.
(«Нет, мне ни в чем не надо половины!»)
И первое принципиальное несовпадение: Белла отказывается подписываться под письмом против Бориса Пастернака и его «Доктора Живаго», и её отчисляют из Литинститута, где оба они учатся. Евгений отошёл в сторону. Так первая чёрная кошка пробежала между ними. А за этим – и вторая, и третья… И уже слово берёт Белла:
…Все сговорились: пес забыл,
с кем он играл, и гвоздик малый
не ведал, кто его забил,
и мне давал ответ туманный.
Так были зеркала пусты,
как будто выпал снег и стаял.
Припомнить не могли цветы,
кто их в стакан граненый ставил…
О дом чужой! О милый дом!
Прощай! Прошу тебя о малом:
не будь так добр. Не будь так добр.
Не утешай меня обманом.
(«Твой дом»)
И, наконец, жена не смогла простить мужу отказа от будущего ребёнка…
А далее, как это бывает в светском кругу: и у неё, и у него – ещё не один брак, пока судьба не подарила Белле театрального художника Бориса Мессерера, что был рядом до конца её жизни, а после подарил Тарусе памятник в честь поэта Ахмадулиной. А Евгений Евтушенко встретил совсем молодую Марию Новикову, ставшую на 26 лет его женой, другом, сумевшей создать надёжное гнездо для известного поэта и родив ему двух сыновей: Дмитрия и Евгения.
Известие о смерти Беллы Евгений Александрович получил, будучи сам на лечении за границей. И сказал, что, если бы не это обстоятельство, обязательно полетел бы на похороны: невозможно поэту отречься от большой любви, давшей, несмотря ни на что, много хорошего.
Женская тема никогда не оставляла Евтушенко, и почти сразу вспоминается замечательное – и по форме, и по содержанию – стихотворение «Настя Карпова». А знаковые для России строки «Он сначала со сплетнями встретился, А потом уже с Настей самой» западают не только в женскую душу сразу и навсегда.
…Шла она от дерева к дереву,
Посреди труда и войны,
Под ухмылки прыщавого деверя
И его худосочной жены…
Если вам на любимых капают,
Что вдали остались без вас,
Настя Карпова, Настя Карпова
Пусть припомнится вам хоть раз!
Несмотря на перипетии судьбы, думаю, что Евгений Евтушенко в общем целом прожил достаточно успешную жизнь. Вот, если обозначить пунктиры: отец и мать были по-настоящему культурными людьми и всячески поддерживали в Жене тягу к поэзии. Развитие его таланта пришлось на годы, когда страна любила стихи и их авторов. А это, конечно же, мощнейший стимул для творческого роста.
Е.А. Евтушенко
У Евтушенко не было серьёзных метаний в смысле формы и содержания своих произведений, он оставался верен себе и тогда, когда рисковал, и тогда, когда ошибался. И, что бывает не так часто с русскими писателями, ещё при жизни признан и оценён как в своей стране, так и за её пределами. Судьба подарила ему дружбу с такими знаковыми поэтами «одной крови», как Вознесенский, Рождественский, Ахмадулина, Окуджава, Соколов. И за границей внимание к Евтушенко – величина постоянная. А иначе и быть не может, ведь это он говорит о России самое главное:
…Да, мы умеем воевать,
Но не хотим, чтобы опять
Солдаты падали в бою
На землю горькую свою
Спросите вы у матерей,
Спросите у жены моей,
И вы тогда понять должны
Хотят ли русские войны.
Поймет и докер, и рыбак,
Поймет рабочий и батрак,
Поймет народ любой страны
Хотят ли русские войны.
На его творческих вечерах в разное время были Шостакович, Сахаров, Ландау, Капица, Неизвестный, Шемякин, Высоцкий, Пабло Неруда, Сальвадор Альенде. В 1949 году Евгений, которому едва стукнуло шестнадцать, уже был автором публикации в газете ««Советский спорт», а спустя три года уже держал в руках первый сборник «Разведчики грядущего», будучи студентом Литературного института им. Горького, где судьба подарила желанную встречу с Владимиром Соколовым, уже состоявшимся и любимым читателями поэтом, впоследствии большим другом Евтуш